Сдерживаемая горячей ладонью, я могла лишь тихо стонать от этой сладкой пытки, кусая припухшие губы.
– Да… да… да…
Последняя пуговичка выскользнула из крохотной шелковой петли, открывая мою спину жадному взгляду супруга. Майло стянул с меня перчатки, вытащил руки из рукавов – одну, затем вторую – и потянул юбки вниз, позволив тяжелой ткани опуститься на пол ворохом шелка и кружев.
Неуверенность, страхи – все мгновенно забылось. Я повернулась к супругу, разгоряченная, трепещущая. Прильнула всем телом – и не сумела сдержать стона. Он был возбужден – очень возбужден – и я хотела почувствовать его в себе настолько сильно, что от желания темнело в глазах. Мелькнула мысль, что стоило бы поступить с ним так же – раздевать медленно и долго, дразня, распаляя, подводя к самой грани, но я поняла, что у меня не хватит выдержки.
Его штаны и рубашка, моя кружевная комбинация – лишь временные преграды, не способные сдержать рвущуюся наружу страсть. Несколько секунд – и они исчезли, оставив нас полностью обнаженными друг перед другом.
Я больше не могла ждать. Хотелось, безумно хотелось увидеть, как потемнеют от страсти глаза, когда я обхвачу его рукой, такого горячего, твердого и желанного. Поймать губами хриплый стон. Прикусить нижнюю губу, когда сильные руки скользнут туда, где я желала чувствовать их сильнее всего.
– Фари…
Он на мгновение отстранился от меня. Коснулся щеки, скользнул пальцами к затылку. Затуманенными от страсти глазами я следила, как Майло одну за другой вытащил тонкие шпильки, освобождая медные кудри, собранные в высокую прическу. Волосы рассыпались по спине и плечам тяжелой волной. Супруг потянулся ко мне, пропустил между пальцев несколько прядей.
– Давно мечтал это сделать, – прошептал он. – Ты прекрасна, Фари. Сладкая моя…
Я рассмеялась, вспомнив наш первый поцелуй на ярмарке. Сладкая Фари… Никто никогда не называл меня так – ласково, нежно, искренне. Никогда прежде я не видела столько восхищения в чужом взгляде. Никогда не чувствовала себя… так.
Мне хотелось, чтобы он – только он, Майло, – был моей реальностью. Чтобы его руки и губы стерли старые воспоминания, полные разочарований, унижений и боли.
И он стирал их все – одно за другим. В его руках я рождалась заново. Любимой, желанной, особенной.
Фари.
Три шага назад. Едва ощутимая вспышка боли – жесткий край постели, неожиданно оказавшийся на уровне коленей, – и сильные руки подхватили меня, опустили на прохладный шелк простыней. Майло наклонился надо мной. Поймал мои руки, сжал над головой. Поцеловал – решительно и вместе с тем безумно нежно.
Я обняла его ногами, подняла бедра, подаваясь навстречу.
Толчок – и мы наконец стали мужем и женой.
Он двигался внутри так плавно и так гладко, и это было настолько прекрасно – чувствовать его во мне, – что я не смогла сдержать стона.
Майло замер.
– Больно? – напряженно спросил он.
– Нет, – выдохнула я. – Хорошо. Очень.
В ласковых светлых глазах мелькнула улыбка. Он приподнялся надо мной – и медленно вошел на всю длину.
– А так?
– Да! Да-да-да… еще… М-майло…
Я знала множество разных слов, описывающих близость между мужчиной и женщиной, но то, что Майло делал со мной, нельзя было назвать никак иначе, чем любовью. Любовь чувствовалась в каждом его движении, во взгляде, поцелуях, прикосновениях сильных рук. Он следил за выражением моего лица, жадно впитывал каждый вдох, каждое мельчайшее движение навстречу. А затем подхватывал и усиливал ощущения, превращая вдохи в едва сдерживаемые стоны все нарастающего наслаждения. Я тоже чувствовала его – он был на грани, на самой грани, и мышцы сладко сжимались в предвкушении его разрядки. Но Майло сдерживался ради того, чтобы доставить мне удовольствие.
И это было…
Он вошел в меня сильнее и глубже, чем раньше, одновременно проскользнув рукой между наших переплетенных тел и надавив на пульсирующую, пылающую точку – и мир взорвался. Я выгнулась, застонала прямо в раскрытые губы Майло, прижимая его к себе, сжимая теснее, и ощутила – о, да-а-а! – как он наполняет меня изнутри своим жаром. На несколько долгих упоительных мгновений мы словно стали единым целым, связанные одним на двоих хриплым дыханием, быстрым стуком сердца и тягучей пульсацией внизу живота, от которой по телу расходились волны живительного тепла.
Я обвила супруга руками, желая как можно дольше продлить это чудесное чувство.
– Майло… Мой…
– Фари… – выдохнул он, нежно касаясь моих губ. – Сладкая моя Фари.
Странно, но мне вдруг показалось, что он прав – безо всякого яблока в карамели. Я почувствовала на губах эту сладость, легкую, едва ощутимую, но такую приятную, что мне хотелось целовать Майло еще, еще и еще.
Наверное, именно таким было на вкус наше счастье.
Вечность спустя все закончилось.
Майло мягко выскользнул из меня и опустился рядом. Закрыл глаза, улыбнулся краешками губ. Лицо его расслабилось, покрытая белесыми шрамами грудь поднималась спокойно и ровно.
Я замерла, не зная, что делать дальше. Для меня близость со вторым супругом – единственным из моих мужей, с кем я по-настоящему делила постель, – всегда заканчивалась, когда он, удовлетворенный и одновременно отстраненный, выходил из меня, отворачивался и тянулся за лежавшим на прикроватном столике портсигаром.
Лайнус любил спать один и не любил, когда кто-то – особенно я – мешал ему размышлять о вечном и наслаждаться вечерней сигаретой в тишине и покое. И мне, послушной супруге, оставалось лишь подняться с постели, торопливо натянуть нижнюю сорочку на голое тело, собрать с пола сброшенные впопыхах вещи – платье забрать с собой, а костюм Лайнуса аккуратно повесить в гардероб – и прошмыгнуть в свой уголок на крохотной кухне, прилагая все мыслимые усилия, чтобы двигаться как можно тише.
Бросив последний быстрый взгляд на Майло, я повернулась, чтобы уйти, но теплая рука супруга накрыла мою ладонь, не давая подняться с кровати. Светлые глаза взглянули на меня из-под полуприкрытых век.
– Не уходи. – Он несильно сжал мои пальцы. – Останься со мной, Фари. Если хочешь…
Конечно же я хотела, хотела больше и сильнее, чем чего-либо в своей жизни.
Майло повернулся на бок и поманил меня к себе – так, словно лежать в объятиях друг друга, продлевая сладкие мгновения близости, было естественно и правильно. Я прижалась к нему, положив голову на сгиб плеча. Майло потянулся ко мне с мягкой улыбкой, и я почувствовала, как разливается в груди пронзительное щемящее счастье.
Теплая ладонь погладила меня по спине, перебирая спутанные волнистые пряди. Это было настолько приятно, что захотелось замурлыкать от удовольствия. Мои пальцы бездумно водили по груди супруга, изучая тонкую сеточку шрамов, рельеф мышц…
Казалось, мира вокруг не существовало, остались лишь мы двое посреди смятых влажных простыней – маленький островок покоя в центре океана пустоты.
Майло мечтательно прикрыл глаза.
– А я уже начал забывать, каково это, – рассеянно проговорил он.
– Каково что? – не удержалась я от смешка. – Быть с женщиной?
– Быть счастливым, сладкая моя. – Майло фыркнул. – Просто быть счастливым.
Супруг обнял меня, коснулся губ нежным и долгим поцелуем. Целоваться, лежа так близко друг к другу, тоже оказалось невероятно удобно – достаточно лишь немного повернуть голову.
Если бы так было всегда…
Объятия Майло стали крепче, будто супруг сумел прочесть мои мысли.
– Скоро все дурное закончится, обещаю, – тихо сказал он. – Пусть нам пока мало что известно о кристаллах Лейни, но мы выяснили достаточно для того, чтобы навести законников на след настоящего менталиста-убийцы. Служба магического контроля не должна оставить без внимания такую угрозу.
– Если, конечно, он сам не связан с законниками.
Майло внимательно посмотрел на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Скажи, – слова дались с трудом, – лорд Фабиано Себастьяни мог быть на суде?
От одного этого имени, произнесенного вслух, меня бросило в дрожь.
– Дай подумать. – Супруг задумчиво наморщил лоб. – Мне кажется, я видел его мельком, когда началась потасовка в зале. До этого – вряд ли, хотя не скажу точно.
– А глаза? Какого цвета у него глаза?
– Глаза? – Майло нахмурился. – Честно сказать, мы, мужчины, плохо запоминаем такое. Вроде бы синие. А что, это имеет значение?
Помедлив, я кивнула.
– У судебного менталиста или того, кто притворялся им, были синие глаза. Насыщенно-синие глаза… и светлые следы от перстней на пальцах.
Мы замолчали. Чем больше деталей удавалось воскресить в памяти, тем сильнее росло подозрение, что друг и деловой партнер Майло, брат леди Элейны, и являлся тем самым менталистом, которого мы так долго и безуспешно искали. Все, абсолютно все улики сходились на нем – от подаренных сестре циндрийских специй до родственной связи с Дарреном, чьи невероятные способности к ментальной магии уже давно не были для нас тайной. Мой мучитель, человек с красным перстнем рода Себастьяни, безжалостный и жестокий убийца…
– Может быть, – осторожно проговорил Майло, – стоит связаться с нашим общим знакомым, господином Маркони. Он показался мне честным и принципиальным человеком. Его старший родственник служит в Ромилии, так что, возможно, у него есть выход на верховного обвинителя. Вряд ли влияние менталиста распространяется настолько далеко.
– Думаешь, это поможет? – с сомнением спросила я. – Что, если мы просто спугнем менталиста и вынудим его играть против нас в открытую? Это подставит тебя и Даррена под удар.
– Да…
Майло привлек меня к себе, невесомо коснулся губами губ – еще, еще и еще – отвлекая от мрачных мыслей. Сильные руки скользнули по моему телу.
С трудом преодолевая сладкий туман в голове, я вспомнила еще об одной вещи, которую хотела узнать.
– Майло… а что с документами, за которыми охотился менталист?
Взгляд супруга в одно мгновение стал серьезным и строгим.