– Вот поэтому я и не имею привычки быть «над» женщиной. «Под», как я всегда говорил, гораздо удобнее…
– Корвус!
Я мысленно застонала.
– Хорошо, хорошо… История приюта и пансиона Ллойдов, – размеренно начал лорд Сантанильо, не обращая внимания на страдальческое лицо Майло, – началась тридцать семь лет назад. Синтия, урожденная Ллойд, и ее молодой и чересчур пылкий супруг внезапно оказались на грани разорения, когда Бехо в один вечер проиграл в карты все семейное состояние. Дальнейшая их судьба должна была бы пойти по сценарию старших Кастанелло – залог имущества, продажа картин и драгоценностей, а потом незавидная служба на благо более удачливых семейств. Но вместо того, чтобы выставить на торги старинный родовой особняк Ллойдов, Синтия и Бехо внезапно открыли в нем сиротский приют. И – о чудо! – он вдруг начал приносить немалый доход. Настолько немалый, что за несколько лет Ллойдам удалось полностью расплатиться с долгами и даже основать пансион для юных лордов и леди, который, благодаря хорошим педагогам и лестным отзывам благодарных родителей, быстро стал одним из лучших подготовительных учебных заведений в Иллирии.
– И как им это удалось, хотелось бы знать? – мрачно спросил Майло. – Приюты – благотворительные учреждения, обычно существуют на пожертвования.
– В том-то и дело, что никто не пытался задаться этим вопросом. Пансионы были на слуху, их обсуждали, ими интересовались. И за этой ширмой из хороших манер, синих юбочек и белых лилий отлично пряталось все, что не стоило выставлять напоказ. Сиротки Ллойд. Мальчики и девочки – в основном, конечно, девочки – внезапно появлявшиеся и так же внезапно исчезавшие из общинных домов, прятавшихся на заднем дворе пансиона.
Я вздрогнула. Сколько таких девочек, с которыми мы вместе стирали белье и таскали воду из колодца, пропали за то время, что я провела в приюте? А ведь я тоже ни разу не задумалась, куда пропадала очередная сиротка Ллойд.
До тех пор, пока не забрали меня саму.
Это воспоминание вернулось ко мне вместе с другими, стертыми когда-то. Богато обставленный кабинет, мои руки, чинно сложенные на коленях. Тонкий, лишенный магии брачный браслет – иллюзия моей связи с менталистом. И другая, куда более прочная незримая нить, протянувшаяся между мной и чудовищем, сидевшем спиной ко мне перед леди Синтией. Ментальная магия, общая тайна. Прелюдия к трем ужасным, темным годам, проведенным в заброшенном поместье на восточной границе земель Аллегранцы.
«Пустая формальность, почтеннейший господин Веритас, пара строк, закрепляющих договор, что вы как ее будущий супруг с этого дня несете за нашу малышку Рин полную ответственность».
Лорд Сантанильо, наверное, понял все по моему взгляду.
– Полагаю, вам не терпится узнать вашу собственную историю, миледи, – проговорил он. – Что ж, спешу вас обрадовать: огонь пощадил ваше досье. Девочка, проходящая в документах как Фаринта Ллойд, поступила в приют в возрасте пяти лет. Получила разрешение на посещение основных учебных предметов в одиннадцать, табель успеваемости прилагается – весьма недурно для необразованной сиротки. В шестнадцать отдана «под опеку», ниже приведена сумма отступных. Желаете узнать, во сколько вас оценила ваша благодетельница?
– Нет, – почти в унисон выпалили мы с Майло.
Даже думать об этом было мерзко.
– Поразительное единодушие, – фыркнул адвокат. – Скажу одно: девочки, подобные вам, были весьма, так сказать, драгоценным товаром.
Драгоценным…
– А были другие? – не то спросил, не то уточнил супруг.
Лорд Сантанильо вздохнул.
– Не один десяток. Опеку над сиротой Бренци, чьих родителей казнили за умышленное убийство тринадцати человек, взял на себя, например, не кто иной как лорд Джоаккино Себастьяни, который в это время как раз привез в пансион среднего сына. Одного сына, прошу отметить – и никакой дочери.
Ярко-синие глаза сверкнули при упоминании имени лорда Себастьяни-старшего. Лорд Фабиано выпрямился, тонкие губы сжались. Но к рассказу он не добавил ни слова.
– Этот факт показался мне подозрительным, – продолжил лорд Сантанильо. – И я взял на себя смелость поворошить старые архивы. Поднял все те же табели успеваемости, ведомости по оплате за обучение и прочие документы. Себастьяни, надеюсь, ты простишь меня за то, что я теперь в курсе твоих невероятных успехов в пении?
Менталист кивнул, словно давая адвокату разрешение на что-то, но вслух сказал другое:
– Только не проси исполнить тебе колыбельную.
Адвокат лишь отмахнулся.
– В любом случае интересовали меня вовсе не ты и твои подозрительные успехи на уроках госпожи Бьянки, а твоя сестра. Представьте себе, гордому отцу ни разу не пришлось оплатить ее обучение. И более того, никакой юной леди Элейны Себастьяни вообще никогда не числилось в пансионе Ллойдов. Я не смог обнаружить ни оценок, ни ведомостей, ни отчетов – ничего. Однако есть четкая запись, что спустя четыре года после того как старый Себастьяни отдал на обучение музыкально одаренного сына, он забрал из пансиона двух детей – лорда Фабиано и леди Элейну. Не правда ли, странная нестыковка?
– Ты точно ничего не хочешь сказать, Фабиано? – сощурился Майло. – Твое молчание уже причинило достаточно страданий тем, кто этого не заслуживал.
Лицо лорда Фабиано осталось непроницаемым.
– Кастанелло, прошу тебя, не лезь к Себастьяни, я сам все расскажу. – Лорд Сантанильо пристально посмотрел на напряженно прожигающих друг друга взглядами друзей, а затем махнул рукой, возвращаясь к рассказу. – Так вот, я решил пойти дальше и посмотреть, не пропадал ли в это время кто-нибудь из учеников, работников или приютских детей. И – надо же – нашел единственную подходящую по возрасту девочку. Немного порасспрашивал работников пансиона и, к своей удаче, отыскал старую кухарку, которую наняли в год основания приюта. Она должна была стать кормилицей для новорожденной девочки, которую только-только доставили в особняк. Человек, принесший ее, велел лорду и леди Ллойд беречь ребенка как зеницу ока, ибо, как позже подслушала женщина, от нее зависело состояние проигравшихся в дым лордов. И эта девочка…
– Розельдина Ллойд.
Адвокат открыл было рот, чтобы добавить что-то еще – но грохот и звон разбитого стекла в смежной комнате заглушил его слова. Послышались сдавленный женский вскрик, недовольное восклицание – и все стихло.
– Что случилось? – громко спросил Майло, обращаясь к человеку, замершему за дверью.
В открытом проеме возникла госпожа Ленс. Вид у нее был взволнованный и виноватый.
– Прощу прощения, милорды, миледи, – сбивчиво пробормотала экономка. – Я хотела принести вам новую порцию чая, но… – Она отвела взгляд в сторону. – Оступилась и выронила поднос. Подождите, я пришлю кого-нибудь, чтобы убрать осколки.
Она повернулась, явно намереваясь уйти, но лорд Сантанильо остановил ее.
– Постойте, госпожа Ленс, у нас есть к вам несколько вопросов.
– Милорд, пожалуйста. – Она посмотрела на нас с непонятной мольбой во взгляде. – Нужно убрать стекло.
Адвокат не услышал – или сделал вид, что не услышал.
– Вы подслушивали? – прямо спросил он. – Мы не слышали, как вы вошли.
Глаза экономки возмущенно сверкнули.
– Ваши подозрения совершенно беспочвенны, милорд, – чопорно ответила она. – Я никогда не опустилась бы до подобного. Я несколько раз стучалась, но никто из вас не откликнулся.
– И тем не менее… – Лорд Сантанильо был сама любезность. – Вы вздрогнули, когда услышали названное миледи имя. Розельдина Ллойд – ведь именно это заставило вас разбить лучший сервиз бедняги Кастанелло. Нет, не отводите глаза, любезная госпожа Ленс. Что вам о ней известно?
Служанка молчала – долго, тяжело.
– Ничего. Девочка по имени Розельдина, которую я знала, давно мертва, милорд, – наконец проговорила она. – И она никогда не принадлежала к роду Ллойд.
– И все же это очень интересно, – потер руки адвокат. – Рассказывайте.
– Ох… это долгая история. Но… есть ли смысл ворошить прошлое, милорд?
– Да, – тихо ответил Майло. – Марта, прошу вас, пожалуйста…
Поняв, что неприятного разговора не избежать, экономка тяжело опустилась в стоящее у дверей кресло.
– Боюсь, милорды, миледи, в этой истории мало приятного, – проговорила она. – И еще: не хочу ни на кого наговаривать, но… двоюродный брат предыдущей хозяйки поместья, леди Оттавии Розельди… ваш отец, милорд Фабиано… сыграл в судьбе маленькой Розельдины роковую роль.
– Не бойтесь, Марта, никто не осудит вас, что бы вы нам сейчас ни поведали.
Она вздохнула.
– Скажите, милорд Майло, вы хорошо знали отца вашей первой жены?
Супруг поморщился.
– Не очень. Я занимал слишком низкое положение среди знатных семейств Аллегранцы, чтобы вызвать интерес у лорда земли – по крайней мере, до помолвки с его дочерью. Да и после свадьбы он предпочитал делать вид, что меня не существует. Но, говорят, в те годы его нрав уже смягчился, а вот раньше…
– Так и есть, – кивнула госпожа Ленс. – Уж не знаю как, но единственной дочери удалось повлиять на тяжелый характер отца. Возвращение леди Элейны и лорда Фабиано из пансиона в Фиоренне изменило лорда Джоаккино до неузнаваемости. В те годы я, конечно, уже давно служила в этом поместье, но старые знакомые из особняка Себастьяни рассказывали, что лорд стал спокойнее и великодушнее. Возьмите хотя бы Мелию и Лоиссу. Случись такое на десять лет раньше – а оно, поверьте, случалось, – никакое укрывательство не помогло бы избежать позорного увольнения. И чудо, если бы вместе с Мелией не уволили еще и половину прислуги. Но благодаря заступничеству молодой хозяйки этого удалось избежать. Хотя… – Экономка вздохнула. – Простите меня за дерзость, милорд, но, когда до меня дошли слухи о вашей помолвке с леди Элейной, я уж думала, что лорд Джоаккино не сумеет обуздать свой гнев и страшная история повторится. Я несказанно рада, что этого не случилось.
– Лорд Джоаккино не препятствовал нашему браку.