Я прижалась к нему всем телом, без слов благодаря за то, что он рядом. Сейчас я понимала остро, как никогда, что моя настоящая семья – та, которую я выбрала для себя сама, – Даррен, Майло, наша нерожденная дочка. Мой внутренний стержень, мой якорь, способный удержать в любой шторм. И как бы ни приняли меня в Чивитерре, этой семьи у меня никому никогда не отнять.
Дочка радостно шевельнулась внутри, откликаясь на мои чувства.
Вдох, выдох. Я чуть отстранилась и заглянула Майло в глаза.
– Пойдем. Я готова.
Я смело шагнула вперед, к ожидавшим родственникам. Рука супруга лежала на моем плече, и его прикосновение было для меня лучшей поддержкой.
Навстречу вышел папа. Почти так же, как Майло меня, он обнимал за плечи невысокую смуглую женщину с темно-рыжими косами, выбивавшимися из-под небрежно наброшенного платка. Женщина подняла на нас взгляд, блестевший от слез.
– Ринти, девочка моя, – дрожащим голосом прошептала мама, раскрывая передо мной объятия.
Столы, накрытые для праздничного ужина, растянулись на всю длину двора, но все равно едва смогли вместить всех гостей. Одна только моя семья – папа и мама, бабушка и дедушка, старая прабабка, помнившая леди Эллианну Сантанильо еще с тех времен, когда героическая леди из Ниаретта носила совсем другую фамилию и командовала собственным военным кораблем, трое братьев и две сестры со своими супругами и целый выводок разновозрастных племянников и племянниц, две из которых уже вышли замуж, – занимали почти половину стола. А вместе с двумя папиными братьями и их не менее многочисленными семьями, соседями и рыбаками папиной артели количество гостей уверенно приближалось к сотне.
Я честно попыталась запомнить хотя бы самые основные имена, но быстро сдалась и отложила все до лучших времен. В конце концов, это всего лишь первый приезд в Чивитерру, но ни в коем случае не последний. У меня впереди еще будет много, много времени, чтобы заново познакомиться с каждым членом моей огромной семьи.
Мы с Майло сидели во главе стола рядом с моими родителями. Папа с интересом расспрашивал о нашей жизни в Аллегранце, а мама больше молчала, глядя на меня покрасневшими от слез глазами и без конца прикасаясь к моей руке, словно никак не могла поверить, что единственная дочь жива и сейчас сидит подле нее. Я тоже выплакала целый океан слез, несмотря на успокаивающую настойку и постоянные напоминания самой себе, что ради дочки нужно держать себя в руках. Впрочем, малышка в животе как раз вела себя спокойнее матери – не считая переполнявших меня эмоций, чувствовала я себя прекрасно.
Если бы не Майло, не оставлявший меня ни на минуту, если бы не его молчаливая поддержка и забота, не знаю, как я перенесла бы подобную встречу.
Я положила голову на плечо супруга. Майло обнял меня, коснулся губами лба. И вдруг посмотрел со странным блеском в глазах.
– Фари…
– Да?
– Есть еще кое-что, что я очень хотел бы сделать именно сегодня. Скажи, ты переживешь еще один сюрприз?
Я кивнула, прежде чем успела как следует подумать.
Супруг встал и жестом попросил меня подняться вместе с ним. Повернувшись лицом к гостям, он поднял полупустой бокал и звонко постучал по нему, привлекая всеобщее внимание. За столом немедленно стало тихо.
– Уважаемые гости, и особенно вы, господин и госпожа Феличче, – проговорил он, обводя взглядом сидевших за столом людей. – Я рад познакомиться с вами всеми и хочу сказать слова благодарности за теплый прием, прекрасное угощение и в особенности за великолепный десерт, – кто-то из племянниц хихикнул, а дородная старушка на дальнем конце стола добродушно пожелала «милому мальчику» Майло приезжать почаще. – Мне повезло, что благодаря стараниям моего доброго друга нам удалось отыскать вас. И я ни капли не жалею о затраченных усилиях, потому что… – Он повернулся ко мне. – Глядя сегодня в глаза своей жены, я понимаю, насколько важно для нее было обрести семью. И, надеюсь, вы рады не меньше меня, что Фаринта Кастанелло… Ринта Феличче сегодня вернулась домой.
Выкрики и аплодисменты заглушили последние слова. Женщины плакали, украдкой вытирая слезы. Два старших брата вскочили со своих мест и, бросившись ко мне, стиснули в крепких объятиях – я уж не знала, каких по счету. Следом за ними меня обнял папа, а потом мама долго-долго не выпускала из рук, поглаживая по спине ласковой ладонью. От нее пахло уютом, тестом для пирогов и заварным кремом, и на глаза сами собой наворачивались слезы – от того, насколько сильно я любила всех этих людей, пусть даже едва могла вспомнить их имена и лица.
Майло смотрел на нас с теплой улыбкой, терпеливо ожидая, пока гости рассядутся по местам. Наконец все притихли.
– Как вам, должно быть, известно, – продолжил супруг, – обстоятельства сложились так, что наше знакомство с моей обожаемой супругой было далеко от романтического. Мы искренне полюбили друг друга спустя долгое время после свадьбы. Я ничего не знал тогда о моей жене – наверное, о чем-то не знаю и по сей день. Но я верю, что смысл хорошего брака в том, чтобы каждый день узнавать друг друга немного лучше и влюбляться чуточку сильнее. – Он подмигнул мне, и папа, заметивший это, важно и одобрительно кивнул. – Так до сегодняшнего вечера я не был знаком почти ни с кем из вас, кроме господина Феличче, который помог мне организовать нашу встречу.
Новые одобрительные возгласы послышались с разных концов стола. Приложив палец к губам, папа строго посмотрел на слишком рьяных гостей, призывая не мешать речи Майло.
– Признаюсь честно, – негромко проговорил супруг. – Поначалу я не придавал большого значения тому, что ничего не знаю о семье собственной жены, а после нам надолго стало не до того, чтобы ворошить прошлое. Но сегодня я наконец исправил эту ошибку. Теперь я знаю, откуда родом моя Фаринта, знаю, что в детстве она была любима, знаю, что многие из вас двадцать лет не теряли надежду однажды встретить ее снова. – Кто-то всхлипнул, и я тоже едва удержалась от слез. – И теперь я должен сделать все правильно. Именно так, как следует поступать настоящему мужчине, готовому навсегда связать свою жизнь с любимой женщиной.
Я замерла, не дыша. Сердце пропустило удар, а потом забилось часто-часто.
– Господин и госпожа Феличче, я хочу попросить у вас руки вашей дочери, Ринты, – тожественно проговорил Майло, и над столом пронесся тихий шорох, как будто сто человек одновременно втянули носом воздух. – Вы подарили миру женщину, которую я люблю всем сердцем. Она сделала меня счастливым тогда, когда я уже не надеялся вновь обрести счастье, стала добрым другом моему сыну и моей верной спутницей во всех делах. И я готов, несмотря на возможные дальнейшие испытания, приложить все силы, чтобы она была счастлива рядом со мной. Если…
Под изумленными взглядами нескольких десятков глаз он опустился передо мной на одно колено.
– Ринта Феличче… Фаринта Кастанелло… милая моя Фари, ты согласна стать моей женой?
Из кармана пиджака показалась квадратная коробочка. Не отрывая от меня сияющего взгляда, Майло распахнул ее. На подушечке из темного бархата сверкал брачный браслет, совершенно не похожий на широкий золотой ободок, который он надел на мое запястье в городской ратуше. Тонкие, но прочные золотые паутинки сплетались друг с другом, точно нити в магическом плетении, и в центре каждого узелка сверкала крохотная капелька кристалла. От артефактов, оправленных в золото, исходила легкая волна магии – благодаря дочке я чувствовала это, пусть и не так сильно, как настоящие артефакторы, – и мне вдруг показалось, что этот браслет Майло сделал сам.
Это было настолько прекрасно, что я просто не могла найти ответных слов. Горло сдавило, в глазах стояли слезы, и я часто смахивала их, потому что не хотела пропустить ни мгновения. Сияющее лицо Майло, надежда и любовь в его глазах, мягкий свет артефакта, ласковая прохлада осенней ночи… настоящая магия.
Пальцы супруга на мгновение вновь скользнули в карман, и на свет показалась плоская бляха с клеймом отдела магического контроля. Поймав мою безвольную руку, Майло коснулся артефактом брачного браслета. Кристаллы с ограничительным приказом вспыхнули – и тут же погасли.
Конечно, формально мы оставались мужем и женой, но без привычной магии брачного браслета стало как-то неуютно.
Майло посмотрел на меня снизу вверх.
– Почти перед самой поездкой мне передали разрешение на разрыв той части брачной клятвы, в которой закон признает тебя абсолютно зависимой от моей воли. Я обивал пороги суда с самого конца лета, чтобы они поторопились с выдачей документов, и мог бы снять запрет сразу же, как только получил, но отчего-то захотелось сделать это в торжественной обстановке, раз уж представился случай. Мне важно, чтобы именно сейчас, когда я задал тебе самый важный в моей жизни вопрос, ты понимала, что абсолютно свободна в выборе ответа. Что скажешь, милая моя Фари? Ты выйдешь за меня замуж – на этот раз по-настоящему? И… – Он вдруг улыбнулся, нервно и чуточку смущенно, и добавил так, что слышно было одной лишь мне: – Пожалуйста, не тяни с решением. Я почему-то ужасно волнуюсь.
Дрожащими пальцами я провела по ободку брачного браслета на своем запястье. Он помнил все – наше недоверие и брошенные сгоряча взаимные обвинения, мой неудавшийся побег и удавшееся возвращение после гибели Бренци, суд, наши первые шаги навстречу друг другу, тихие моменты близости, мучительные дни в полузабытьи, финальное противостояние с менталистом, мерцающий купол щита и долгое, полное счастья лето. Не прошло и года с тех пор, как Майло спас меня от ужасной смерти посреди Ратушной площади, а казалось, будто прошла целая жизнь.
Интересно, какие воспоминания будет хранить в себе новый браслет?
Я улыбнулась, неотрывно глядя в глаза супруга.
– Да. – Спазм сжал горло, и ответ получился похожим на тоненький писк. Я с трудом выдохнула и повторила уже увереннее: – Да, да, да! Майло…
Витой ободок браслета сомкнулся на моем запястье. Крохотные кристаллы вспыхнули – и лицо супруга озарилось торжеством. Обхватив мою талию, он поднял меня вверх на вытянутых руках, а потом опустил и обнял.