– Я простить себе не могу, лучше бы я тогда не обещала. Зачем я тогда испугалась его угрозы?
– Ты считаешь, что это была угроза, мягко говоря? – Голос Джордана был на пределе.
– Да, конечно. И Митч так считает. А когда я решила, что пора кончать, было уже слишком поздно.
– Было уже слишком поздно, – повторил он мрачным голосом. – К тому времени Поль, вероятно, считал уже, что купил тебя.
Как Джордан жесток и несправедлив! В отчаянии она спросила:
– Ну что можно было сделать?! Выходить за него без любви? Ну даже если… ведь не долго бы такой брак продлился?
– Ну почему же? Пока ты получала бы подарки, все было бы в порядке.
Сколько можно? Так с ума сойдешь!
– Во-первых, я не хотела сама, чтобы он мне делал подарки.
– Но ты же не вернула ему их, когда отказала ему.
– Я пыталась. Он не взял.
– Ты могла бы отослать их ему. Только не рассказывай мне, почему ты этого не сделала.
Сколько яду, сколько желчи вложил он в эти слова!
Джордан продолжал с ухмылкой:
– Хотя я догадываюсь, почему ты этого не сделала: ты же не хотела причинить ему страдания…
– Да, не хотела. Я знаю, ты никогда не поверишь мне, но это правда. Если бы я не жалела его, не думала о том, как бы не ранить его, я никогда не позволила бы, чтобы все зашло так далеко. Если бы мне было все равно, мне было бы легче все разом закончить. Господи, разве я виновата? Я бы любила его, если бы могла. – Это был крик души.
На мгновение Джордан, казалось, заколебался. Но лишь на мгновение. Потом улыбнулся:
– Браво, браво! Аплодисменты… Вот скажи мне, откуда у тебя такой артистический талант?
Чувство обиды, несправедливости захлестнуло Лайэл. Стиснув до боли пальцы рук, она закусила нижнюю губу. Только бы не потерять контроль над собой!
– Я подам кофе и фрукты, – сказал она ровным голосом.
После ужина она все убрала, помыла посуду. Возвращаться в гостиную не хотелось, но и на кухне делать было нечего. Без сил, измучена, вымотана до последней капли! Только и остается пойти и лечь в кровать.
Нет, только не кровать! – само слово вызвало вспышку ярости. Но не на кухне же ей укрываться?!
Из гостиной доносилась знакомая мелодия. Нейл Дайсмонд… Вот и в музыке их вкусы совпадают! Они одинаково любят все лучшее, что есть в поп-музыке, в классической, в оперной. Он, правда, отдает предпочтение романтическим композиторам. Да и неудивительно, ведь любит же он поэзию. Безусловно, Джордан – человек сильных страстей, способен на глубокие чувства, хотя, как говорится, все время застегнут на все пуговицы. Такой уж если полюбит, то полностью отдастся этому чувству. А если возненавидит…
Она вздрогнула.
Ноги отказывались идти, но Лайэл пересилила себя и направилась в гостиную. В комнате был полумрак, и Джордан сидел у камина. Отблески пламени бронзой ложились на его лицо. В руках он держал ее подарок. С какой любовью, с каким предвкушением счастья она покупала тогда эту крохотную «снежную метель».
Лайэл присела на диван, забилась в дальний угол. Длинные пальцы Джордана осторожно поглаживали стекло футляра, будто одно это прикосновение доставляло ему удовольствие. Она ощутила в сердце нестерпимую боль и, чтобы не дать вырваться из груди стону, прикусила губу.
Он посмотрел на нее, и она торопливо отвела взгляд. Но Джордан успел заметить, сколько горя, страдания и отчаяния было в ее глазах.
– Ты плохо выглядишь, – сказал он. – Иди спать.
Она поднялась и пошла в ванную.
Лайэл долго лежала и не спала. Дурные предчувствия, странное беспокойство не покидали ее. Кап-кап-кап! Ветер переменился… Кап-кап-кап! Тает снег, и капает с крыши… Джордан не появился. Лайэл расслабилась и стала засыпать.
Сон был беспокойным. Что-то снилось путаное и неприятное. Но вот… Будто бредет она по какому-то темному коридору. Понимает, что это глубоко под землей. И что-то непонятное, мерзкое следует за ней по пятам. Она торопится и вlруг упирается в скалу. И деваться некуда, а то, что за ней, – все ближе, ближе.
Еще немного, и оно коснется ее…
Лайэл пронзительно вскрикнула и заметалась.
– Успокойся, успокойся, – шептал чей-то голос, – Все в порядке… Все хорошо.
Постепенно ужас рассеялся, дыхание замедлилось, сердце стало биться ровнее. Она спасена, ее любят… Голова ее лежала на мускулистом плече, его рука гладила ее по волосам. Она прильнула к нему, к тому, который обнимал ее. Мокрая от слез щека прижалась к его теплой груди.
Лайэл просыпалась… Случилось хорошее, и от этого было удивительно легко и спокойно и хотелось побыть еще в дреме. Но какой-то кусочек сознания вырвался из плена сна, и сразу же она открыла глаза. Джордана в комнате нет, хотя видно, что был и даже спал рядом.
Что же ей снилось? Ах да, кошмар какой-то, что-то мерзко-страшное. Но ведь он утешал ее, был рядом… А может быть, ей все это приснилось? Она ведь так ждала ласки, доброго участия…
Шторы раздернуты. Лайэл подошла к окну. За ночь теплый западный ветер нагнал на небо облака. Она видел, как за озером порывы ветра трепали оголенные ветви деревьев, налетали и когтили кустики, которые жались к зарослям камышей у кромки озера. Иногда сквозь разрывы облаков выглядывало солнце. Стайка птиц снялась с сосны, и эту стайку подхватило, понесло и швырнуло в небо, где ветер уже хозяйничал на просторе.
Лайэл вдруг услышала звук мотора. Сначала машина завелась, потом сразу все стихло. Она поспешила на кухню. От дыхания стекло запотело, и она торопливо провела по нему ладонью.
Джордан вышел из машины. Взял лопату. Сначала он отгребал снег от машины, потом принялся энергично расчищать дорогу к гаражу.
На кухонном столе – картонная коробка. Хлеб из муки грубого помола, две упаковки молока, газеты. Очевидно, это все утром привезли.
Так, значит, шоссе в порядке. От волнения у нее пересохло во рту. Может быть, уже сегодня она будет в Лондоне! Хорошо, что она не отказалась от той квартиры. А жалела, что не успела аннулировать договор на аренду в предсвадебной суете. Нет худа без добра! Дедушку заберет туда, и одной заботой меньше. И это нужно сделать раньше, чем его забросят на эту «комфортабельную крышу». Никакой «крыши», а то ей не выбраться из рабства и придется терпеть, чтобы не травмировать дедушку.
Как только она увидит дедушку, скажет ему без обиняков, что у нее нет выхода из создавшейся ситуации, которую нужно будет обрисовать в как можно более мягких тонах. Конечно, это будет для него неожиданностью.
С этим решено. Теперь – деньги. Она сразу же начнет подыскивать работу. И как хорошо, что она заплатила за три месяца вперед!
Митч ее тоже не оставит в беде. Поможет всем, что в ее силах. Уже легче! Ей-то она все расскажет без утайки. Уж кто-кто, а Митч поддержит ее морально и посоветует, что делать.
Лайэл была так погружена в свои планы, что не сразу поняла, что Джордан уже вернулся с улицы и что-то делает на кухне. Запахло подгорелым хлебом. И было слышно, как он гремит посудой.
– Я решил сам приготовить завтрак, – сказал он, входя в гостиную с подносом. На подносе – миска с салатом и тарелка с сандвичами. Некоторые куски хлеба пригорели. – Я конечно же не гожусь для работы на кухне.
Поставил все это на стол, подошел к Лайэл, выдернул из прически локон и, подумав, сказал:
– Тебе как раз кудри к лицу. Ничего, если и побольше.
Лайэл посмотрела на него с изумлением.
– Разве тебе бабушка не говорила, что каждый подгорелый ломтик – это завиток в волосах? – спросил он, улыбнувшись.
– Да, конечно, – радостно откликнулась Лайэл. – Говорила, но я не верила.
Он укоризненно покачал головой.
– Ты же во всем сомневаешься. Ну да ладно – съешь два подгорелых сандвича и будешь похожа на цыганочку.
– Боюсь, что съем только один. Я не люблю резких перемен, – ответила она со смешком.
– Труслива ты очень. – Джордан не без ехидства усмехнулся.
А сердце ее уже оттаивало: сегодня он почти такой, каким она его полюбила.
Джордан съел два сандвича и сказал:
– Лучшее достоинство храбрости – благоразумие. Думаю, что желудок не простит мне моей стряпни и лучше не рисковать.
Она рассмеялась. Он взглянул на нее и сказал:
– Ты должна чаще улыбаться. Тебе идет.
Лайэл посмотрела на него, увидела огонек в его глазах и… почувствовала, как языки пламени уже подбираются к ней.
Одно доброе движение, один его ласковый взгляд, и страсть-предательница тут как тут. Того и гляди! Ну так вот тебе, Джордан:
– В последнее время у меня не было поводов для улыбок.
Лицо его сразу стало жестким, и она, сожалея о сказанном, спросила первое, что пришло на ум:
– Ты загнал машину в гараж?
– Нет, не загонял. Я думал, что мы поедем.
– Поедем?
О таком она даже и мечтать не могла!
– Снег стаял. Дорога хорошая. Хочешь покататься?
– Да, очень!
Она даже не пыталась спрятать радость: так велико было ее желание вырваться отсюда.
После фруктов и кофе Джордан надел пиджак поверх шотландского свитера и вышел на улицу.
Лайэл слышала, как завелся мотор, а спустя некоторое время заглох. Она убрала со стола и подошла к окну. Капот у машины был поднят, и Джордан копался в моторе.
Как мужчины похожи! Вот так же и Поль возился со своей машиной. Учил ее водить машину, а сам то и дело прерывал уроки. Бывало по полчаса колдовал над мотором, откинув капот.
Но ведь научил! Экзамен по вождению машины она сдала с первого захода. И Поль этим очень гордился: «По-другому и быть не могло. У тебя учитель – профессионал. А ты все на курсы порывалась…»
Она услышала, как с шумом захлопнулась крышка капота. Через минуту вошел радостный Джордан, обтирая руки ветошью. Сбросив на стул пиджак, отправился в ванную.
– Я скоро, – сказал он.
Лайэл сразу подумала о том, что машина на ходу. Сердце учащенно и сильно забилось. Когда он вошел, его руки были в масле: она видела, как он их оттирал. Значит, он не вытащил ключи из зажигания. Она направилась к выходу. Главное – тихо открыть дверь и выскользнуть.