В некоторых слоях общества, особенно в городах, в свадебный обед входили имеющие символическое значение рыбные блюда (рыбные икринки — символ плодородия), паштеты, печенья в виде спеленутых детей и пр. Много подавалось и вина, а кое-где и глинтвейн.{222} Во время обеда браутфюрер выбирал момент и подавал сигнал музыкантам играть приглашение невесты к танцу (Brautauffordern). При этом невеста-девственница должна была подняться на стол и шагнуть с помощью браутфюрера через него и лежащую на нем шляпу браутфюрера. Если она при этом опрокидывала стоящий на столе стакан с вином, это вызывало бурное веселье, ибо по приметам это предвещало скорые крестины. Девушки, утратившие невинность до свадьбы, должны были выходить из-за стола по лавкам. Л. Шмидт с обычаем «перепрыгивания» невесты через стол связывает и обычай передачи невест, принадлежавших к императорскому дому. Так, при выходе замуж Марии Антуанетты на Рейне на плоту был поставлен стол, по одну сторону которого австрийский браутфюрер держал за руку невесту, переодетую перед этим во французское платье. Французский браутфюрер стоял по другую сторону стола. Когда австрийский отпустил руку Марии Антуанетты, французский взял ее за руку и обвел вокруг стола. В горных альпийских районах, однако, этот обычай неизвестен.{223}
Почетный танец начинал браутфюрер, он танцевал с невестой, затем с подружками, посаженой матерью и остальными гостями. Невеста должна была протанцевать со всеми гостями мужского пола. Каждому из мужчин, даже тому, кому по возрасту трудно было кружиться, следовало пройти хотя бы один круг с невестой (по поверью, танец с невестой освобождал от болей в пояснице).
По старому обычаю в Нидер-Холлабрун (Нижняя Австрия) мужчины могли обнимать и целовать невесту, пока ее не передали жениху. В Вальзертале (Форарльберг) жених во время свадьбы играл второстепенную роль. Видимо, в прошлом танцы имели правовое значение, раз до передачи невесты жениху на нее имели право все мужчины. Почетные танцы длились обычно до восьми часов вечера, после чего все могли танцевать кто с кем хочет. В Каринтии, Южной и Восточной Штирии почетный танец невесты начинался в девятом часу вечера: под одну и ту же мелодию танцевали сначала браутфюрер с невестой, затем невеста и жених, затем жених с подружкой. Невеста и браутфюрер, посаженая мать и подружки во время почетных танцев находились в центре. Присутствовавшие женщины должны были протанцевать хоть один танец. Все это происходило в просторной комнате, на гумне или на специально устроенной площадке.{224}
В Филлахе (Каринтия) после почетных танцев новобрачных отводили в спальню, где они снимали, насколько позволяли приличия, часть одежды и при гостях ложились в брачную постель, потом тотчас поднимались, одевались в обычное воскресное платье и опять отправлялись танцевать и веселиться. Танцы, по мнению Ф. Кошира, символизируют прием невесты в новое сообщество, единение родни. В некоторых районах Каринтии перед тем, как начать почетный танец с невестой, браутфюрер трижды крестил пол шляпой или опрыскивал пол вином крестообразно. Далее, танцуя с посаженой матерью и подружками, он делал па в виде креста и трижды каждый раз крестил пол шляпой. Этот танец назывался «танец креста» (Kreuztanz).{225}
В Понгау (Зальцбург) во время танца невесты часто пели юмористические куплеты, содержащие намеки на те или иные события из прошлой жизни жениха и его родни. Иногда они были не очень приятные, но жених никоим образом не должен был проявлять неудовольствие. После каждой строфы (а их бывало очень много) новобрачным следовало протанцевать.{226}
В некоторых местностях во время обеда около полуночи (иногда это бывало уже во время свадебного шествия) появлялись ряженые молодые сельские парни. Их предводитель молча предъявлял жениху «паспорт», который давал им право на три танца, первый из которых они танцевали между собой, второй и третий — с партнершами, которых они выбирали из числа гостей, что вызывало оживление и шум. «Паспортом» служила длинная стихотворная речь браутфюрера, в которой так или иначе задевался каждый из гостей. Браутфюрер являлся и автором текста. Этот обычай полностью сохранился до наших дней в Нижней Австрии в Буклиген Вельт. После трех танцев ряженые удалялись или, переодевшись, появлялись вновь. Иногда они или приносили новобрачным много куколок (намек довольно ясный), или передавали невесте сшитую из лоскутов куколку «Wudil» — брачного оракула. Если невеста, «распеленав» пакетик, в гневе бросала куколку на пол, это предвещало новобрачному, что он будет у жены под каблуком.{227}
В конце обеда обычно собирали деньги, чтобы расплатиться за обед, а также вознаградить труд кухарки. Она появлялась заплаканная, жаловалась, что прожгла передник. Гости ее утешали и давали деньги. Во время этой церемонии каждый гость пел свой куплет, что могло продолжаться очень долго.{228}
Если молодым дарили подарки, то это обычно были полезные в хозяйстве вещи. В городе на рубеже прошлого и нашего столетия, например в Линце, в чиновничьей среде дарили шкатулки с серебряным несессером, фарфоровые сервизы и хрустальные наборы, серебряные приборы, часы, картины, книги. В настоящее время дарят, как правило, миксеры, пылесосы, холодильники, швейные машины, приемники, телевизоры, торшеры, столовые приборы, но среди подарков по-прежнему остаются картины, фарфоровые изящные статуэтки, роскошные вазы.{229}
После полуночи обязательно танцевали кранцелабгетанц (Kranzelabgetanz, буквально «обтанцовывать венок»). Его начинали и кончали посаженая мать невесты или посаженая мать жениха. Прежде этот танец исполняли лишь в том случае, если невеста не потеряла целомудрия. Если девушки подозревали, что это не так, они во время этого танца высмеивали подругу в своих куплетах, а замужние женщины старались ее защитить. Пикирование острыми словечками нередко происходило между замужними женщинами и незамужними девушками. Существовали некоторые отличия этого танца по землям. Обычно хохцайтсладер поднимался и вновь провозглашал здравицу в честь молодых. Невеста еще раз танцевала со всеми мужчинами и затем останавливалась в середине комнаты. Подружки снимали с нее венок и надевали чепец. Символом замужней женщины в Форарльберге был белый чепец из тонких кружев, натянутых на остов из проволоки. В Бургенланде во время этого танца подружки невесты с горящими свечами в руках окружали брачащихся. Свечи являлись атрибутом свадебной обрядности и в других землях Австрии. Так, вплоть до первой мировой войны в Восточной Штирии подружки невесты танцевали с браутфюрером и прочими парнями медленный штирийский танец. На голове у каждой находился пирог, украшенный цветами, ветками бука и шестью — двенадцатью горящими свечами. Они танцевали до тех пор, пока не гасли свечи.{230}
Во многих австрийских землях в свадебной обрядности продолжали бытовать и обычаи, связанные с убийством петуха. В деревне Валькенштейн (Нижняя Австрия), например, невесту ставили в круг, завязывали ей глаза и приносили петуха с подрезанными крыльями. Невесте нужно было поймать птицу и убить ее. Связь этих обычаев с масленичными вполне понятна, ведь фашинг — одно из любимейших времен свадеб.{231}
В некоторых местностях при танце снятия венка посаженая мать со шляпой жениха на голове танцевала с невестой, а подружка со шляпой браутфюрера — с девушками. Внезапно музыка останавливалась, посаженая мать шла к столу и платила музыкантам за танец. Прежде чем музыка зазвучит вновь, она пела песенку, в которой говорилось о будущей жизни новобрачных. После этого делали несколько туров, и затем пела подружка. Происходило своеобразное певческое состязание посаженой матери с подружкой.
Наконец посаженая мать снимала с головы невесты венок и надевала ей шляпу жениха (видимо, поздняя трансформация, замена чепца). После этого она передавала новобрачную мужу, и оба танцевали вальс.{232} Предпочтение отдавали лендлеру, вальсу, штирийскому танцу и др.
В прошлом музыка звучала только на свадьбе у дворян, с XVII в. она стала обычным явлением и в среде бюргеров, но только во время обеда. Однако этим дело не ограничивалось, и музыка выплеснулась на улицу. Духовенство возмущалось, когда веселые свадьбы устраивали на большие церковные праздники. Несмотря на то, что светские и духовные власти неоднократно запрещали стрельбу и бурное веселье (предписания магистратов регулировали весь ход свадьбы, число ее участников, количество блюд во время обеда), народные традиции продолжали жить, в том числе и в городах.{233}
Музыкантам платили и новобрачные, и гости. Музыканты подходили к каждому из гостей со стаканом вина, играли туш и получали деньги. Для особо щедрых гостей играли дополнительно. Обычно использовали три инструмента: гармонику и две скрипки или скрипку, кларнет и контрабас, в Альпах — цитру. Иногда после обеда разыгрывались драматические сценки, сюжеты которых были связаны с созданием Евы из ребра Адама, грехопадением и изгнанием из рая.{234}
После танца со снятием венка новобрачных провожали домой. Когда свадьба справлялась в доме невесты, то, покидая его, она трижды обходила очаг и что-нибудь бросала в него, чаще всего свой старый башмак домашним духам. Очевидно, в этом ее поступке отражаются пережитки обычая жертвоприношения. Покидая родителей, новобрачная горько плакала (так было принято, да и страшно было оставлять отчий дом). Некоторые ученые этот плач невесты расценивают как рудимент былого похищения невесты.