При выборе брачного партнера большое значение имела и религиозная принадлежность. Иногда в Венгрии конфессиональные барьеры совпадали с этническими. Так, венгры — в массе своей католики и протестанты (реформаты, лютеране) — отделялись по религиозному признаку от румын, сербов и украинцев, которые в большинстве своем были православными и униатами, и от евреев — иудаистов. В то же время венгерские немцы, словаки и хорваты (главным образом католики) не были отделены от венгров конфессиональным барьером.
В 1912 г. уровень эндогамии по конфессиональным группам был наиболее высок среди иудаистов (около 95 %), католиков и православных (около 90 %). Иная картина наблюдалась среди реформатов, к которым принадлежало меньшинство венгров (около 20 %). Среди них степень эндогамии не превышала 75 %. Сравнительно невелик был также уровень эндогамии среди лютеран — 77 % и особенно среди унитариев — 51 % (к последним принадлежала небольшая группа венгров Трансильвании). В целом удельный вес межконфессиональных браков в Венгрии возрос с 7,3 % общего числа в 1881–1885 гг. до 12,4 % общего числа в 1912 г.{267}
До 1894 г. в Венгрии церковный брак являлся обязательным. Затем он формально потерял юридическую силу, так как был принят закон о гражданской регистрации браков. Тем не менее церковный брак и далее сохранял значительную роль. Обычно церковные организации препятствовали бракам между лицами разных вероисповеданий. Особенно консервативной в этом отношении была католическая церковь, которая одобряла смешанный брак лишь в том случае, если супруги обязывались воспитывать детей в католическом духе. В 1896–1912 гг. в результате подобных обязательств при смешанных браках число католиков в Венгрии возросло более чем на 10 тыс. при соответствующем уменьшении числа лиц всех остальных вероисповеданий.{268}
В сельской местности часто случалось, что различные по характеру критерии эндогамии совпадали, образуя некую «комплексную» эндогамную общность. Такой общностью могла быть, например, группа зажиточных венгерских реформатских семей, заселяющая центр деревни.{269}
При выборе брачного партнера существовали и запреты экзогамного характера. Кровосмешением считались браки между родными и сводными братьями и сестрами. Осуждались, хотя и не исключались, также браки между воспитанными вместе приемными детьми, между овдовевшими свойственниками и кумовьями. Строгость запрета на браки между родственниками зависела от того, до какой степени учитывалось родство в данной местности. Обычное право чаще всего запрещало такие браки лишь до третьей-четвертой степеней родства, но в районах с наиболее архаичным общественным укладом этот запрет распространялся до пятой и даже иногда до седьмой степени.
Однако с начала нашего века эти нормы все чаще отступали на второй план, особенно если браки между троюродными и даже двоюродными братьями и сестрами оказывались выгодными с хозяйственной точки зрения, например, давали возможность не разъединять земельные участки. Особенно частыми стали такие браки в тех районах Венгрии, где рано вошло в обычай ограничение рождаемости и получила распространение так называемая однодетная система. Это относится прежде всего к южной части Дунантуля (области Баранья, Шомодь и Тольна).{270}
При выборе брачного партнера, естественно, учитывались личные качества молодого человека или девушки. Для невесты особое значение имел внешний облик. В конце XIX — начале XX в. в среде венгерского крестьянства существовал принятый идеал девичьей красоты, который во многом определялся приспособленностью к трудовой жизни. Считалось, что прежде всего девушка должна быть крепкого сложения и ловкой в работе и вообще в движении. Эталон красоты в разных областях зависел от локальных вариаций антропологического типа. Если в Альфельде (юго-восток Венгрии) особенно ценились смуглые, темноволосые, черноглазые девушки невысокого роста и полного сложения, то на севере, у палоцей, предпочтение отдавалось высоким, стройным девушкам с серыми или голубыми глазами и каштановыми волосами. Особое значение всюду придавалось красоте походки девушки, умению подчеркнуть свою пластичность. Парень должен был быть крепкого сложения, отличаться бравым видом, молодцеватостью.{271}
Еще большую роль, чем внешняя красота, играли такие качества невесты, как трудолюбие, аккуратность, опрятность, высокая нравственность. От жениха требовались честность, порядочность, отсутствие пристрастия к спиртному.
Большое внимание уделялось не только личным качествам предполагаемого брачного партнера, но и престижу его семьи, который основывался на ее происхождении и моральном облике ее членов, в первую очередь родителей жениха или невесты. Поэтому при подготовке брака стремились вызнать все о семье партнера. Особенно придирчивы в этом отношении были зажиточные крестьяне.{272}
В венгерском крестьянском обществе преобладал вирилокальный брак, однако со временем участились случаи переселения зятя в дом родителей жены (уксорилокальный брак). Примачество довольно часто встречалось на юге страны, где была распространена однодетная система. В однодетных семьях нередко стремились не отдавать дочь-наследницу в чужой дом, а выдать ее замуж за трудолюбивого парня из бедной семьи. Таким образом хозяйство обеспечивалось бесплатной рабочей силой, а родители девушки избавлялись от необходимости выделять ей приданое. К тому же в селах, где была распространена однодетная система, родители девушки зачастую просто не могли найти для нее жениха, подходящего по богатству и престижу.
Положение зятя, не приносившего в новую семью никакого имущества, обычно было бесправным и унизительным, мало отличаясь от положения батрака. В некоторых местностях примак даже не имел права передавать свою фамилию детям, носившим фамилию своего деда по матери. Случалось и так, что муж — единственный сын в зажиточной семье — переселялся в дом жены (также единственной дочери), как правило, после смерти ее отца. Это делалось в целях объединения состояний. В подобных случаях, естественно, положение зятя в семье было совсем другим.{273} Тем не менее уксорилокальная форма брака всегда считалась в крестьянской среде менее желательной, чем вирилокальная.
Выходя замуж, женщина вступала в семью мужа и в его патрилинейную группу — «немзетшег». Вплоть до рождения первого ребенка молодая обычно еще не была полноправным членом семьи и занимала в деревенском обществе как бы промежуточное положение между девушками и замужними женщинами. По словам венгерской исследовательницы Ю. Морваи, истинным фиксированием брака в таких условиях следовало бы считать рождение первого ребенка.{274}
Вступление в брак для женщины означало гораздо более значительное изменение общественного положения, чем для мужчины, хотя и его социальный статус после женитьбы заметно менялся. Женщина-невестка обычно занимала в семье подчиненное, зависимое положение. Особенно бесправной она была в сложной семье, где ей следовало подчиняться не только мужу, но и всем мужчинам в семье, прежде всего свекру и деверям. Женщина должна была называть мужа «господином», его старшего брата — «старшим господином», младшего брата — «младшим господином». Возможно, это связано с обычаем левирата, который, как и сорорат, был широко распространен в венгерской крестьянской среде еще в недавнем прошлом. Сохранение этих архаичных явлений объяснялось не столько живучестью норм древнего обычного права, сколько хозяйственными и бытовыми соображениями. Например, при отсутствии в семье сыновей после выхода дочери замуж зять нередко переселялся в дом родителей жены. В случае смерти жены он получал часть семейного имущества, поэтому его возможная женитьба на сестре умершей жены была очень выгодна для семьи. При вступлении во второй брак часто считалось желательным и то, чтобы новая жена (или, соответственно, муж) была связана родством с детьми от первого брака.{275}
Неравноправие женщины сказывалось и в отношении общества к нарушениям супружеской верности. Вплоть до середины XIX в. изменившая мужу женщина подвергалась тяжелым церковным и административным наказаниям, т. е. всякого рода позорящим процедурам. Со второй половины XIX в. такие случаи стали редкими, однако муж мог избить неверную жену, выгнать ее из дома или сделать ее жизнь дома невыносимой. В то же время супружеская измена со стороны мужа, хотя и осуждалась общественным мнением, практически никак не каралась.{276}
По традиционным нормам венгерского крестьянства, брак считался вечным и нерасторжимым. Поэтому в течение долгого времени разводы среди венгров, особенно в сельской местности, были редким явлением. Юридически оформленные разводы стали встречаться только с начала XIX в., причем преимущественно в тех районах Венгрии, где преобладал протестантизм. В период 1836–1880 гг. среднегодовое число разводов в стране составляло лишь 0,07 в расчете на 1000 жителей. В конце XIX — начале XX в. разводы несколько участились в связи с воздействием различных социально-экономических факторов — ростом подвижности населения, увеличением численности лиц наемного труда. Определенную роль сыграло и то обстоятельство, что с 1895 г. дела о разводах перешли из церковной в гражданскую юрисдикцию. В 1906–1910 гг. среднегодовое число разводов составило 0,34 на 1000 жителей, в 1921–1925 гг. — 0,79.{277}