для молодого человека и для девушки наливалось по стакану вина. Если девушка отпивала из своего стакана, это означало, что сватовство ей по душе. Если же она не притрагивалась к вину, это можно было понять как отрицательный ответ.{288}
Чаще семья девушки просила отсрочки, чтобы собрать сведения о молодом человеке и его родственниках и окончательно обдумать предложение. Обычно вскоре после сватовства девушка и ее близкие посещали дом парня, чтобы получше познакомиться с его хозяйством. Это посещение называлось «смотринами домашнего очага» (háztűznéző). В нем участвовали не только сама девушка и ее родители, но и другие родственники, а также соседи и друзья семьи. Семья молодого человека всячески стремилась продемонстрировать перед посетителями свою зажиточность. С этой целью нередко прибегали и к обману, например, выставляли на видное место в доме утварь, взятую на время у соседей. Пустые бочки для хранения зерна переворачивались вверх дном, а зерно насыпалось на это дно сверху. Иногда хозяева показывали гостям чужие земельные участки, выдавая их за свои, и даже вводили их в чужой дом вместо своего собственного. Неудивительно, что часто семья девушки стремилась к тому, чтобы ее посещение было неожиданным для хозяев.
Пришедших на «смотрины домашнего очага» угощали вином и закусками. Если девушке не нравился дом молодого человека, то она отказывалась от всякого угощения. По поверью, во время «смотрин домашнего очага» девушке не следовало смеяться, иначе в замужней жизни ей пришлось бы много плакать.{289}
Родители девушки извещали парня и его семью о своем ответе только в случае отказа. Если же их решение было положительным, то никакого ответа не посылалось. Тогда будущий жених в сопровождении свата и нескольких родственников вновь приходил в дом девушки. После краткого повторения процедуры сватовства ее родители выражали свое согласие на брак.{290}
По нормам обычного права главным событием при подготовке брака являлась помолвка (eljegyzés, jegyváltás). Ее кульминационным моментом было окончательное урегулирование имущественной стороны брака, которое начиналось еще в ходе сватовства. По сведениям персидского историка Гардизи (XI в.), в раннем средневековье у венгров условием брака была выплата женихом выкупа (калыма), состоявшего обычно из скота и мехов. Следы бытовавшей тогда «покупки» невест обнаруживаются в том, что и сейчас девушка, достигшая брачного возраста, называется «продающаяся девушка» (eladó lány). В этой связи не случайно и то, что венгерское слово meny, т. е. невестка, сноха, по-видимому, связано со словом menyét, т. е. ласка, мех ласки, а слово vő (зять) родственно слову vevő (покупатель).
До конца прошлого века в некоторых областях Венгрии был широко распространен обычай, по которому жених, вступая в брак, передавал невесте определенную часть имущества, обычно в деньгах. Эта сумма — моринг (móring [1]) — переходила в собственность жены в случае смерти мужа при отсутствии детей. Величина этой суммы и условия ее выплаты фиксировались в особом документе, который подписывался у нотариуса в присутствии нескольких свидетелей. Часто такой договор заключался на основах взаимности, т. е. оговаривалось, что в случае смерти жены при отсутствии детей муж также получит определенную долю имущества. Последнюю можно рассматривать как часть приданого, приносившегося невестой в дом будущего мужа.
Состав и ценность приданого (hozomány) зависели от имущественного положения семьи невесты. Чаще всего оно состояло из одежды, постельного белья и различной домашней утвари. Иногда в него входили скот, деньги и недвижимость. Многие предметы, приносимые в приданое, отличались богатой декоративной отделкой, в частности, тщательно отделывался и расписывался специальный сундук для приданого. Основная часть его готовилась дома. Иногда шитье приданого начиналось, когда будущей невесте было всего 8—10 лет (Калотасег) или даже сразу после рождения девочки (некоторые области Южной Венгрии). Однако со временем (к концу XIX в.) в связи с общим упадком крестьянских ремесел в составе приданого стала заметной доля покупных предметов. Затраты на приданое в крестьянских семьях были очень велики. Об этом свидетельствует венгерская поговорка: «Сколько в доме дочерей, столько раз дом сгорает».{291}
Приданое отражало престиж невесты и ее семьи, поэтому оно часто выставлялось в доме невесты на всеобщее обозрение. В день свадьбы приданое, в том числе нарядно убранная постель невесты, торжественно переносилось в дом жениха. Этот перенос был одним из существенных моментов свадебной церемонии.
Вернемся к описанию помолвки. Эта процедура проходила в доме родителей невесты в присутствии родственников и близких с обеих сторон. Как и при сватовстве, жениха и сопровождающих его лиц не сразу впускали в дом. Повторялась и процедура с «ложными невестами». После того как молодые люди наконец оказывались рядом, сват спрашивал их, хорошо ли они обдумали свое решение и хотят ли принадлежать друг другу. Получив утвердительный ответ, он провозглашал: «Дай Бог, чтобы так и было». Обещание взаимной верности скреплялось рукопожатием жениха и невесты, что являлось весьма важным моментом помолвки. Характерно, что одно из венгерских названий помолвки — kézfogó — в переводе означает именно «рукопожатие» (сравни русское «рукобитье»).
Иногда уже при рукопожатии жених передавал невесте «обручальные деньги» — начищенную до блеска золотую или серебряную монету, часто завернутую в цветную бумагу. Бывало, что невеста получала от жениха красное яблоко, в которое была воткнута монета. Заметим, что в свадебной обрядности многих народов яблоко относится к числу символов плодовитости и любви, т. е. имеет карпогоническое значение.{292} Исторически более поздней формой обручения был обмен кольцами.
После обручения сват благословлял молодых людей, напоминал им, что они теперь «находятся под солнцем», т. е. к ним приковано внимание всего села. Объявлялось, что жених отныне может свободно посещать дом невесты. После этого обрученные подходили к родителям и просили у них благословения и права называться родными детьми. Затем невесту представляли родственникам жениха, причем с мужчинами она здоровалась за руку, а с женщинами целовалась.
По окончании этих церемоний сват приглашал всех за стол, и начинался праздничный ужин. Жених и невеста садились рядом, причем не допускалось, чтобы между ними сверху располагалась матица. Последняя деталь особенно интересна. Как показал на восточнославянском материале А. К. Байбурин, в народных мифологических представлениях матица обозначала границу, делившую пространство дома на внутреннее и внешнее.{293} Вероятно, запрет на то, чтобы матица приходилась между женихом и невестой, имел своей целью сближение будущих супругов, т. е. носил синдиасмический характер. Молодые обычно ели из одной тарелки и пили из одного стакана. Этот обычай, известный еще в Древнем Риме под названием «confarreatio», также относится к синдиасмическим.{294}
Угощение в основном обеспечивалось родителями невесты, однако нередко родные жениха тоже приносили свои продукты и вино. После ужина невеста по очереди целовала гостей, получая за это так называемые «поцелуйные деньги».{295} Затем начинались танцы и веселье, продолжавшиеся нередко до утра.
Иногда случалось, что уже после помолвки один из партнеров отказывался от брака. В таком случае он обязан был отослать назад полученные при обручении предметы и возместить другой стороне все расходы, связанные с несостоявшимся браком.{296}
На следующий день после помолвки или же в ближайшее воскресенье жених и невеста отправлялись к местному священнику, чтобы записаться на церковное оглашение, которое повторялось три воскресенья подряд. Связанные с этой процедурой обычаи были различны в разных областях. В Орманшаге на юге Венгрии считалось, что жених и невеста должны присутствовать при собственном оглашении — по поверьям, так обеспечивалось счастье в браке, а также предотвращалось рождение глухих детей. Среди венгров Трансильвании, напротив, будущие супруги и их ближайшие родственники обычно не присутствовали на этой церемонии.
После помолвки жених и невеста обычно уже вместе проводили свободное время, участвовали в танцах и прочих молодежных развлечениях. Изменение статуса сказывалось и на внешнем облике молодых людей. Например, в окрестностях Дебрецена было принято, чтобы девушка-невеста ходила в церковь в лиловом фартуке. Жених носил на видном месте (обычно на шляпе) полученный при помолвке букетик.
В период от помолвки до свадьбы считалось особо необходимым обороняться от нечистой силы. Поэтому жених и невеста нередко клали в свою обувь серебряные монеты в качестве амулетов-апотропеев. Совершались и магические действия, имевшие целью укрепить верность будущего супруга. Например, после прихода жениха девушка вырезала его след из земляного пола в сенях и переворачивала этот кусок земли. После ухода жениха она снимала фартук и повязывала его наизнанку. Парень с этой же целью надевал наизнанку свои штаны.{297}
Промежуток между помолвкой и свадьбой обычно составлял три-четыре недели. Чаще всего свадьбы справлялись после окончания осенних полевых работ и до конца ноября — начала декабря, т. е. до предрождественского периода. Этот промежуток времени назывался «малой масленицей». Нередко свадьбы устраивались и на «настоящую» масленицу, т. е. в январе — феврале. Наиболее распространенным днем свадьбы была среда, однако не исключались и понедельник, вторник, четверг. Хорошим предзнаменованием считалось сыграть свадьбу на новолуние, поверье гласило, что в таком случае новая семья будет расти подобно молодой луне.