В наши дни этнические различия, по-видимому, здесь уже не препятствуют вступлению в брак, особенно в двуязычных семьях. Суммарно, по абсолютной численности, преобладают случаи, когда одна из сторон вступающих в брак, — германо-швейцарская. Причина этого кроется в многочисленности этой группы населения страны. Вторыми по численности из вступающих в смешанный брак являются франко-швейцарцы. Однако по сравнению с числом однонациональных браков число смешанных браков остается небольшим: одна восьмая у германо-швейцарцев, треть у франко-швейцарцев. Наиболее многочисленны смешанные браки у итало-швейцарцев и у ретороманцев, что можно объяснить общей активностью контактов в зонах их расселения.{336}
Случаи локальной экзогамии были более частыми в городах, тогда как для сельских местностей более характерна эндогамия. Например, в кантоне Валлис в прошлом юноши каждого поселка вели порой настоящие войны, чтобы сохранить для себя местных девушек. И даже в наши дни, если неминуем экстралокальный брак, устраивают «шари-вари», т. е. «кошачьи концерты». Молодая чета, чтобы избежать этого унизительного концерта, вступает в переговоры с главами клана молодежи и выставляет им вино. В Сарреце (коммуна Бань) еще столетие тому назад существовал церковный налог на местных жителей за женитьбу на уроженке другой деревни, хотя бы из той же коммуны. Там находилась часовня, построенная в честь св. Андре. Было заведено, что нарушитель указанного правила платил на нужды часовни 15 экю. 80–90 лет тому назад один молодой человек отказался платить этот налог, и обычай постепенно забылся. Тем не менее это не помешало соседям парня еще долго попрекать его тем, что он «обокрал св. Андре».{337}
В XIX в. существовало несколько видов сватовства (Brautwerbung, Das Dingen in das lange Jahr, Abfodrum или Hofrechten, féré la démanda от faire la demande и др.). Случалось даже (в Лешентале, кантон Валлис, и в кантоне Граубюнден), что официально сватовством считалось посещение в свадебный день женихом своей невесты в присутствии ее родителей (abfodrun).{338} В целом сватовством чаще всего занимался отец (кантоны Цюрих и Тессин) или родственники жениха, а также он сам. Вместе с друзьями молодой человек приходил к отцу избранницы, обязательно с вином.{339} В сватовстве принимали участие также и профессиональные посредники (в кантоне Тессин — Chuppler, marocè от «соединять воедино»; в долине Изэрэ южнее Женевского озера — botachu; в Берне и его окрестностях еще в первой половине XIX в. — монахи-капуцины и т. д.).{340} Форма общения при сватовстве, происходившем с глазу на глаз между сватом и отцом девушки, была строго регламентирована как в немецкой, так и во французской, итальянской и ретороманской Швейцарии. Ответ сразу не давался и иногда нужно было приходить за ним до трех раз.{341} Наряду со сватами активными участниками являлись также так называемые сводники или сводницы (Schwefelhölzler, Kachelhefter, Schwammweiber, Zündhölzchen, Weiberhändber, alte Mägde и т. д.). В качестве платы они получали рубашку, пару сапог или башмаков или что-либо другое из одежды.{342} Наблюдались случаи, когда сами молодые сговаривались тайно от родителей (кантоны Шаффхаузен, Гёшенен и пр.){343} С конца XVIII в. появились брачные бюро, они стали давать объявления в газете о поисках брачного партнера. Существовали также особые писцы любовных писем на ярмарках.{344}
После сватовства происходили так называемые смотрины. В Ааргау, например, отец вместе с девушкой навещал родителей жениха. Девушка дарила им мелкие подарки.{345} В Фрей-и-Келлерамте жениху с его родителями показывали невесту и все хозяйство. Этот обычай назывался «осмотр» (Gschäui).{346} В Церматтертале и среди жителей северной долины Роны, если парень сговаривался с девушкой и сообщал об этом родителям, приглашали всю семью и всех родственников невесты к трапезе, в которой принимал участие и жених. В ходе застолья за ним внимательно наблюдали, однако ничем не выдавали, принимается или отклоняется его сватовство. Только в конце трапезы он узнавал об этом. Глава семьи приказывал принести старый сыр, который по обычаю выделывали при рождении каждого ребенка и хранили всю его жизнь. Сначала он соскребал немного сыра, съедал его и передавал другим. Все присутствовавшие члены семьи делали то же самое. Если и жениху давали съесть кусок — это было знаком, что его сватовство принимается; в результате этой церемонии он как бы признавался новым членом рода.{347}
В Валь-Берцаска сватовство происходило также в символической форме. Жених оставлял под дверью девушки полено; если она вносила его в дом, это было благоприятным ответом на сватовство, в противном случае означало отказ. Указанный обычай, по мнению швейцарских этнографов, восходит к древнейшим воззрениям на святость очага: полено здесь как бы заменяет очаг.{348}
Если девушка не хотела принять предложение, она передавала парню через сватов или сводников букет, составленный из определенного для разных областей Швейцарии набора цветов. Этот обычай был широко распространен по всей стране. У франко-швейцарцев он носил особое название — «дать корзину» (Salbeistrauches).{349}
Весьма характерен, например, обычай, описанный швейцарскими этнографами в общине Эмс (близ Тура, Граубюнден), в котором сочетаются черты мужских союзов со своеобразной ритуальной формой помолвки. Вечером под Новый год парни в масках собираются в местном трактире. На двух креслах стоят два сосуда из-под молока, в один из них кладут записки с именами парней, а в другой — девушек; к именам последних иногда приписывают шуточное или насмешливое прозвище. Из обоих сосудов вынимают по очереди записки с именами юноши и девушки. В каждой составленной таким образом паре парень становится как бы опекуном девушки на весь предстоящий год. Утром пары идут к церкви и получают благословение священника. Отказаться от своего опекуна девушка не может, каково бы ни было ее разочарование. Она должна беспрекословно подчиняться его повелениям, приглашать его на пирушку, порой пышную и дорогостоящую. Он же строго следит за тем, чтобы его подопечная вела себя скромно и достойно. Допускались и проявления нежности девушки к своему опекуну, поцелуи, порой дело доходило и до брака. В кантоне Граубюнден жребий назывался «квитанция на выпавшую по жребию девушку» (la boletta della matta), а парень, вытащивший его, — «распорядитель козырной дамы» (igl ugau della matta).{350} По мнению немецких этнографов Г. Шурца и Г. Узенера, подобные полушуточные, полудисциплинарные обычаи имеют свои истоки, они уходят своими корнями в первобытнообщинный строй.{351}
Формы помолвки и, соответственно, ее наименования, были многочисленны и многозначны. В немецкой Швейцарии она называлась Verlobig, verlobe и verspreche; в Нижнем Торгау — Sponsari,{352} в романской Швейцарии очень часто форма fermalyè от старофр. fermaille и старопровансальского fermalhas (сравни лат. firmus, firmare — «обосновывать» в правовом смысле); равны по важности и наименования fiançailles (от лат. fidantialia, fidantiare); promesse de mariage, accord и accordailles; в кантоне Ваадт — ákordarion и grinto, krinta, ékrinta (от лат. credentale — сравни старофр. creanter, graanter — garantir); djouklla (от лат. juxtulare) и époząlye (от лат. sponsalia) в Юре; в кантоне Нойденбург s’aliansi (сравни s’alliancer); в Лотрингене créanter как наименование праздничного ужина, во время которого только что помолвленные пили из одного стакана; кроме того, были весьма распространены выражения fiancer, promettre, s’accorder, s’arranger, s’engager, s’épouser, faire le noeud — «прикреплять ленту брака» и др.{353}
Уже при помолвке отец девушки часто назначал день, во время которого велись переговоры о приданом. Переговоры происходили за 8—14 дней до самой свадьбы. В немецкой Швейцарии они именовались «обсуждение брака» (Hejrats-abred) и происходили в присутствии родных и друзей; в кантоне Галлен перед священнослужителем; у католиков — священнослужителем и двумя свидетелями. В Шени еще в начале XX в. обращались к священнику, чтобы он письменно засвидетельствовал условия. Обычай приглашать его на переговоры обусловливался действовавшим вплоть до начала второй половины XIX в. «брачным законом», который предписывал присутствие двух свидетелей (один из них из церковной общины) и запись о помолвке и брачных условиях в приходской книге.{354}
Письменный брачный договор был широко распространен в XIX в. У германо-швейцарцев он именовался «обсуждение (запись) условий брака или свадьбы» (Eh-Abred, Hurats-Red или Hürat, Hürats-Brief, Eh-Brief, Ehetag(s)-Brief, Geding-Brief). Древнейшее название договора «Eh-Teiding» переводится как «день переговоров о брачных делах». Во французской Швейцарии брачный контракт так и именовался contrat de marriage или fèrmąlye; в Блони — «greto». Эти контракты, главным образом в городах, составлялись по определенным образцам, зафиксированным в так называемых книгах формул.