евних, ныне исчезнувших обрядов относился ритуал расставания с очагом как средоточием дома и местопребыванием духов; соответствующие обряды совершались и на могиле предка рода.
Незадолго перед свадьбой устраивается перенос приданого (Brautfuder). С большой пышностью и церемониями нагружали на телегу сундук, двухспальную кровать, на которой были краской нанесены имена обоих брачащихся, раскрашенную детскую кровать, стол, два стула, скамейки; сзади к телеге пристраивали прялку и пр. Сундук был битком набит тканями.
Чтобы заслужить похвалу родственников и соседей, невеста должна была сама готовить приданое (шить, вышивать и т. п.). В кантоне Шаффхаузен, например, она приносила различные предметы одежды, постельные принадлежности и другое: шесть или семь цветных платьев, столько же рубашек, две-три дюжины полотняных платков, 40–50 пар чулок, 9—12 постельных покрывал, множество носовых платков, семь-восемь пар обуви. Часто на телегу ставили еще и кушетку, сидя на которой жених и невеста вместе въезжали в новое свое жилье. Позади шла женщина, которая несла в корзине съестные припасы и раздавала их (кантон Ваадт); могли вести и молочную корову, составлявшую часть приданого. Там, где эта процессия проходила через деревни, ей перегораживали дорогу веревками, лентами, жердями и пропускали молодых и их гостей только тогда, когда жених «выкупит» дорогу.
Перед свадьбой готовят обильную трапезу — режут, жарят, пекут; молодежь плетет венки для украшения дверей и комнат. Собственно девичник первоначально не был известен, он проник сюда из Германии. Будущих молодоженов, к которым окружающие не испытывают симпатии, вечером, накануне свадебного застолья, осыпают соломенной мякиной — символом бесплодия либо устраивают им «кошачий концерт».
В ряде кантонов в прошлом веке можно было наблюдать обычай «ложной невесты» (Falsche Braut). Ранним утром свадебного дня во многих местах (Базель, Граубюнден) жених в сопровождении шафера невесты (Ehregsell) шел в ее дом. Шафер стучал в запертую дверь. Те, кто находился внутри, спрашивали, кто пришел и что они хотят. Лишь после долгих переговоров двери открывались, шафер входил и требовал невесту. Но вместо нее жениху приводили сначала дряхлую старуху, которую он с негодованием отвергал; во второй раз и в третий раз ему снова предлагали не ту женщину, а в четвертый раз — даже соломенную куклу. Наконец, после долгих препираний и многих шуток жених получал свою суженую. В Собрио (кантон Тессин) жених даже должен был проникнуть в дом и искать невесту, и эти поиски доставались ему нелегко: обычай требовал, чтобы невеста хорошенько спряталась. В других местностях (Оссинген, кантон Цюрих и Лешенталь) сопровождающие жениха кричали перед домом невесты: «Невеста, выходи!» до тех пор, пока она не появлялась, и тогда жених вместе с ней отправлялся в церковь. Если невесту брали из другой области, то на границе общин, где жених встречался с ней и ее свитой, они обменивались речами с установленными формулировками.
Перед венчанием (Trahung) в доме невесты или трактире устраивался так называемый утренний завтрак. На самом деле это был настоящий пир. Впоследствии главной составной частью этого утреннего завтрака стал только винный суп (например, в кантоне Граубюнден).
Известны очень частые жалобы духовенства на то, что из-за пышного утреннего пиршества участники свадьбы появлялись в церкви слишком поздно и навеселе.
Шествие в церковь происходило повсюду по старым обычаям, отличавшимся разнообразием. В Ааргау впереди процессии шел «предводитель брачащихся» (Vorbräutchen) с мальчиком, за ним следовала невеста со своим шафером и жених со своими спутниками. За ними шли девушки и парни, а затем женщины и мужчины. Часто шествие возглавлял небольшой оркестр, а замыкали отцы новобрачных. В Валлисе, Граубюндене и Тессине невеста с девушками и женщинами или со своими родственниками отправлялась в церковь и только там встречалась с женихом и его родственниками. Прежде, когда в Аверсе еще занимались коневодством, приглашенные парни ехали к церкви верхом на лошадях. С каждым из них сидела его девушка. В честь новобрачных дорога и дома на их пути украшались. Молодежь и теперь еще стреляет, вопреки запрещению властей, из старинных пистолей и мортир, выражая тем самым свою радость. За это она получает подарки от жениха. Во время шествия в церковь звонили колокола. Если невеста не была девственницей, то били только в маленький колокол (Верхний Цюрих).
Матери не должны были участвовать в шествии к церкви, а в некоторых местностях и вообще в свадьбе. Часто их заменяла пожилая женщина, которой доверялась охрана новобрачных в свадебный день. В кантонах Ааргау и Люцерн ее называют «желтая», «почтенная женщина» (gäli Frau). Ее задача — надевать венок на голову невесте и жениху; она же снимала его с жениха после венчания, и при этом давала ему пощечину, а по возвращении в дом невесты или в трактир сжигала венок. По медленному или быстрому сгоранию венка делали разные заключения о будущем молодоженов.
В кантоне Валлис отдельные общины хранят в общинном доме и передают напрокат каждой паре новобрачных свадебные костюмы, например камзол и вышитые по-старинному штаны для жениха. Невеста часто носит белый передник и венок — знак девственности, прежде называвшийся «шеппельт» (Schäppelt). Недевственница, которая наденет венок, совершает тем самым, по поверью населения многих местностей, столько смертных грехов, сколько цветов в этом венке. В Бернбите жених прежде был обязан появляться в мундире или черном плаще и с пистолетом. На шляпе красовался букетик цветов; он отличался от букетов свадебных гостей тем, что в нем непременно были розмарин и герань.{401}
До недавнего времени в Бирсеке сохранялся средневековый обычай: венчание происходило только перед церковными дверями, а благословение совершалось в самой церкви. Невесте и жениху напоминали, чтобы при венчании они стояли вплотную друг к другу и между ними не смог пройти и натворить беды черт. Быстрое или медленное сгорание алтарных свечей давало повод сделать заключение о длительности жизни молодоженов. Замечали также, кто из них после преклонения перед алтарем первым поднимется на ноги или потихоньку наступит другому на ногу: отсюда делали вывод, кто будет верховодить в браке. Раньше в Аверсе невесте поверх кольца повязывали носовой платок, который следовало носить по меньшей мере в течение часа.
Когда свадебный поезд покидал церковь, сельская молодежь перегораживала ему дорогу, однако часто это делалось уже по ходу движения в церковь. Гости раздавали преградившим путь деньги. В Ваадте на невесту сыпали пшеницу. Некоторые швейцарские этнографы рассматривают данный обычай как древнейшую искупительную жертву для умилостивления духов, может быть, духов предков, снискания их покровительства молодой паре.{402}
В Граубюндене после венчания поезд приближался к дому и находил ворота запертыми. «Почетный юноша» должен был постучать и ответить на вопрос, который задавали изнутри: «Кто там стучит, чего вы хотите?» Юноша выпрашивал допуск для молодого хозяина и его супруги. Они получали разрешение войти после долгих переговоров с той и с другой стороны забора. Затем мать жениха выносила хлеб и вино, которые невеста и жених должны были отведать. От хлеба они отламывали по кусочку и хранили его. Считалось, что у кого он раньше заплесневеет, тот раньше и умрет. Остаток хлеба раздавали молодежи или бедным.{403}
Непосредственно вслед за этим устраивался обычно свадебный пир. В кантоне Аппенцелль различали «сидячий» и «танцевальный» пиры. В «сидячем» участвовали преимущественно зажиточные люди. Главным на таком пиру было пить, болтать и петь, а в конце праздника немного танцевали. На «танцевальном» пире в основном танцевали и лишь в заключение немного угощались. В прошлом почти повсеместными были «пастушеские свадьбы» (Ürten-Hochhzeiten), на которых гости ели принесенные ими продукты, или же возмещали стоимость угощения подарками молодоженам. Наряду с этим были распространены так называемые «незаслуженные свадьбы» (Unverdiengte Hochzeiten), на которых невеста и жених платили за всё, а затем делили расходы пополам. Такая «незаслуженная свадьба», как правило, зависела от уровня зажиточности семей молодых. Место свадебной трапезы обусловливалось величиной дома и числом гостей, которых прежде бывало за сотню. Исходя из этого, пир устраивали в доме невесты или жениха, или в трактире. В Унтерштамгейме (окрестности Цюриха) использовали общинный дом с кухней и погребом. Участники свадьбы ставили в комнату кресло, на спинке которого вырезали инициалы молодоженов и дату женитьбы. В городах трапеза часто происходила в доме ремесленного цеха.
В Люцерне среди свадебных кушаний обязательно были паштеты, т. е. большие пироги с мясной начинкой. Самый большой и красивый из них ставили перед невестой. Однако она избегала трогать его, так как хорошо знала, что ее ожидает. За нее это делала другая женщина. Вместо мясной начинки оказывалось «приданое маленьких детей» (соски, нагруднички и т. п.), которое и ставилось при общем смехе и ликовании на тарелки перед покрасневшей невестой.{404}
В свадебных обрядах Шлейнса помимо ухода невесты из дома и семьи отражается также момент расставания ее с девичеством, и обоих молодоженов — с группой лиц, не вступивших в брак. После застолья в полночь незамужние подруги вели невесту в дом жениха, где одновременно (считая при этом до трех) снимали с невесты покрывало и венок, а с жениха — его элементы свадебного наряда. Затем, определив при помощи гадания, кто будет очередной невестой, девушки шли танцевать, и танцы эти длились до утра. Молодая же пара оставалась в одиночестве.{405}