Широко был распространен обычай «кражи башмака». Два парня во время пиршества делали вид, будто нечаянно что-то уронили. Они нагибались и воспользовавшись случаем, потихоньку стаскивали под столом с ноги невесты башмак. Дружка невесты, чья задача была помешать этой краже, должен был его выкупить за деньги.
Гости старались «незаметно», обманным путем украсть и саму невесту. Затем новобрачную вели в ближний трактир, откуда жених и забирал ее за денежный выкуп.
За свадебным столом молодожены соблюдали умеренность. В Туртале невеста не должна была ничего класть себе на тарелку, и только ее подруга могла украдкой положить ей что-то из съестного. В кантоне Гларус невеста и жених ели из одной тарелки и пили из одного стакана. В Винтерзигене (Вазаль) какая-нибудь гостья обходила с подносом присутствовавших и, энергично постукивая по нему половником, собирала со всех деньги, говоря при этом, что это мелочь для будущего ребенка.
После трапезы гости ненадолго отправлялись на прогулку и после возвращения шли на ужин. К началу вечерней трапезы число ее участников значительно увеличивалось, поскольку, как, например, раньше в Шлейтгейме (Шаффхаузен), по знаку, подаваемому выстрелами, сходилось много гостей с подарками съестными припасами, утварью, одеждой. Их принимала невеста или ее подруга, которая для этого надевала белый фартук. Стоимость подарков соответствовала степени родства. В местности Бух (кантон Шаффхаузен) тот, кто дарил деньгами два франка, имел право остаться, и его угощали печеньем и вином. В Шлейтгейме еще 50 лет тому назад дарили почти исключительно зерно.{406} В Альштеттене (Сент-Галлен) около 1811 г. передача подарков происходила иначе. Здесь посередине большой комнаты протягивалась так называемая колыбельная веревка, к которой крепко привязывали за ноги живую курицу с мешочком на шее. Каждый гость клал в этот мешочек свой свадебный подарок. К дарителям присоединялись парни, которые весь день стреляли; начинались танцы, по большей части длившиеся всю ночь.
Свадебным танцам вообще придавалось важное значение: они были своего рода ритуалом. Если жених сам не умел танцевать, почетная роль — протанцевать в первой паре с невестой — передавалась шаферу.
Есть поразительно яркие описания отдельных циклов в свадебных обычаях в сельских районах Швейцарии. Одно относится еще к концу XVIII в. и принадлежит русскому писателю, посетившему деревушку Мейрингер; оно сделано в характерном сентиментально-романтическом стиле: «…Я, возвращаясь в деревню, нашел подле одного домика множество молодых мужчин и девушек, которые между собой играли, прыгали и резвились. Тут праздновали сговор. Мне нетрудно было узнать жениха с невестой: самая прекрасная чета, которую вы себе вообразить можете. Румянец беспрестанно играл на их щеках; они хотели резвиться вместе с другими, но нежная томность, видимая во всех их движениях, отличала их от прочих пастухов и пастушек. Я подошел к жениху, взял его за руку и сказал ему: „Ты счастлив, мой друг!“ Невеста взглянула на меня с выразительною благодарностью за мое приветствие. Как нежно чувство в альпийских пастушках! Как хорошо понимают они язык сердца! Пастух с улыбкой посмотрел на свою любезную — взоры их встретились…»{407}
В Нурцахе брачащихся около полуночи вели потихоньку домой, где им еще раз давали вино и кофе. В галльском Рейнтале их провожали только почетные гости обоего пола. Там новобрачные, став на колени, читали пять раз «Отче наш»; дружка невесты снимал с нее венок, а «почетная женщина» запирала молодых в невестиной комнате и должна была их отпереть только утром.
Существовал обычай (в Лозанне он был запрещен еще в 1455 г.), по которому молодоженов с пением вели в комнату невесты, где подносили им крепко наперченный винный суп.
В следующие дни, вплоть до ближайшего воскресенья, справляли послесвадебные обычаи (Nachhochzeit). Новобрачная, носившая до этого времени еще девичью одежду, теперь облачалась в наряд замужней женщины — белый чепец (Haube, отсюда выражение «идти под чепец») и только теперь могла ходить вместе с мужем в церковь.{408}
Очень интересно проследить историческое взаимоотношение двух важнейших моментов свадебного ритуала: помолвки (обручения) и венчания. Первое опирается на традиционное обычное право, второе — на религиозную форму брака.
Помолвка есть решающий правомерный акт, дающий право на совершение брака. На исходе средних веков помолвка и древние свадебные обычаи начали все больше отходить на задний план, уступая место церковному благословению брака и церковному акту венчания.{409}
Церковь в течение многих веков старалась, и это ей вполне удалось, пронизать брак как «таинство» своим духом и возвеличить акт венчания. Однако вплоть до Реформации обряд венчания выполнялся светскими лицами, вначале отцом или опекуном невесты; священник только благословлял уже совершенное таинство брака. Само венчание еще долго совершалось не в церкви, а перед ней. Под конец и этот торжественный акт был перенесен в саму церковь, и тем самым был окончательно утвержден его религиозный характер. Впрочем, это еще не было полной победой церкви в борьбе за свадебную обрядность: ее влияние со времени Великой французской революции вновь сузилось в результате конкуренции гражданского бракосочетания.
В Швейцарии, как и во многих других странах, принято праздновать годовщины брака, если брак длительный. Помимо общеизвестной «серебряной» и «золотой» свадьбы, местами справляют еще «зеленую» свадьбу после 10 лет, «бриллиантовую» после 60, «железную» после 65, «деревянную» после 70, «свинцовую» после 75 лет.{410}
В брачно-семейных обычаях и обрядах народов Швейцарии XIX — начала XX в. отразились как общеевропейские черты, так и специфические реликтовые образования. Последние в более или менее видоизмененной форме были привнесены на территорию Швейцарии из различных областей Германии, Франции, Италии и других регионов Западной Европы предками нынешних ее обитателей. Кроме того, именно в Швейцарии наиболее отчетливо можно проследить взаимовлияние всех рассмотренных выше черт и форм брачно-семейных отношений и в общем западноевропейском контексте, и в определенном этническом разрезе. В данном процессе проявился синкретизм, а также сохранение локальных форм брачно-семейных обычаев всего человечества. Ряд обрядов, уходивший своими корнями в древнейшую первобытную эпоху или возникший впоследствии под влиянием определенного социально-экономического развития общественных групп, подтверждает это общее правило.
Н.А. КрасновскаяНароды Италии[3]
В комплексе обычаев романских народов Италии (преемников и наследников древнеримской культуры) долгие века удерживался ряд ритуалов античной эпохи. Отголоски некоторых церемоний, выполнявшихся в древности жителями Апеннинского полуострова и близлежащих островов — Сицилии и Сардинии, можно распознать и в итальянских, фриульских и сардинских семейных, в частности свадебных обрядах. Появление многих из них относится к еще более ранним эпохам, чем античность. Поэтому, если нельзя категорически утверждать, что они ведут свое происхождение «от римлян», то, безусловно, можно сказать, что к романским народам Италии они пришли «через римлян». На это, пожалуй, указывает и терминология, имеющая отношение к свадебному циклу обрядов и к выполняющим их персонажам. Она чаще всего сохранила латинские корни и приняла лишь итальянские, фриульские или сардинские грамматические окончания.
На дальнейшее развитие и изменение языческих ритуалов Древнего Рима в течение многих веков оказывала влияние христианская церковь, придав им, с одной стороны, свою религиозную окраску, а с другой — общие черты во всех областях Италии. Поэтому в рассматриваемый период (конец XIX — начало XX в.) многие из семейных обычаев, уходящих своими корнями в античность и раннее средневековье, сохранились в стране в довольно слабой форме.
В народной культуре жителей разных областей Италии можно выявить и большое число нюансов, определяющих региональные различия в итальянской, сардинской и фриульской свадебной обрядности. Причины этих расхождений кроются в истории Италии. Многовековая политическая разобщенность многих провинций страны в средние века и в новое время и как следствие этого замкнутость жизни их населения привели к образованию здесь нескольких этнографических групп, таких, как пьемонтцы, венецианцы, калабрийцы, сицилийцы и др. Кроме того, на территории современной Италии сформировались и два самостоятельных романских этноса: сардинцы и фриулы. В течение долгого времени существенные различия наблюдались и в правовых нормах тех или иных областей, сменивших несколько иноземных политических «хозяев». В середине XIX в. в Италии наступил подъем национально-освободительного движения (Рисорджименто). Борьба против иностранных держав, поддержанная всеми основными классами итальянского общества, завершилась объединением страны лишь в 1861 г. Через несколько лет было выработано единое для всей Италии законодательство, в котором нашли свое отражение и вопросы, касавшиеся семьи и брака.
Первым итальянским ученым, посвятившим три специальные работы обрядам, связанным с семейным циклом жизни, был Анджело Де Губернатис (1840–1913). Его книга «Сравнительная история свадебных обычаев в Италии и у других индоевропейских народов»{411} выдержала два издания и вызвала большой интерес у современников. Де Губернатис включил в этот труд сведения об итальянских свадебных обычаях и обрядах, как собранные им самим в различных областях Италии, так и извлеченные из трудов более ранних авторов — любителей старины. И хотя подбор ученым материала по свадебным обрядам итальянцев фрагментарен, эта его книга не потеряла своей ценности как сводный этнографический труд по изучаемой нами теме.