Судя по имеющимся данным, в XIX в. в одежде новобрачных многих испанских регионов преобладал черный цвет, который для невесты где более, а где менее интенсивно вытеснялся белым — явно под городским влиянием. Внешний облик новобрачной благодаря неординарности ее наряда выделял ее среди других женщин: так, на андалусийской свадьбе невеста могла блистать белым платьем, тогда как одежда ее подруг была разноцветной, а всех прочих женщин — черной.{599} Но нередко свадебные наряды новьос представляли собою всего-навсего праздничную одежду (в соответствии с традицией данной местности), и в таких случаях новобрачные внешне почти или вовсе не отличались от своих молодых гостей. Некоторые авторы усматривают в этом желание, смешавшись с группой себе подобных, обмануть злые потусторонние силы. В ряде мест, где уровень жизни был особенно низок, обычай обходиться без специального свадебного убранства объяснялся просто нуждой.
Один из свадебных чинов в Испании — это так называемые падринос де бода (padrinos de boda, т. е. по сути своей посаженые родители). Церковный канон не требовал их участия в брачной церемонии, и во многих городах Каталонии, например, свадьбы обходились без них. Однако на большей части территории страны традиции, как правило, включали падринос де бода, хотя принцип их выбора и функции существенно варьировались. На роль падринос де бода (пары, составленной из падрино и мадрины) могли быть приглашены, к примеру, мать жениха и отец невесты, отец жениха и мать невесты, старший брат жениха с женой, крестные родители, друзья и др. Более или менее последовательная тенденция отмечалась лишь на юге страны и проявлялась в практике избрания обоих падринос только со стороны жениха.{600}
Посаженые родители повсеместно выступали в роли организаторов и наиболее активных участников свадебной процедуры на всех ее этапах, а также в качестве опекунов жениха и невесты. Эта опека выражалась не только в постоянном сопровождении новобрачных: в свадебной процессии, во время венчания, где падринос в ряде случаев оказывались единственными женатыми участниками церемонии, за праздничным столом и т. д., — но и в предсвадебных наставлениях и советах, которые получали будущие молодожены, проводя свою последнюю «холостую» ночь в доме, соответственно падрино и мадрины, а также в их охране и защите от предусмотренных обычаем шутливых покушений. Так, у горцев Кантабрии именно падрино должен был выкупить невесту, схваченную местными парнями при выходе из церкви.{601}
В крестьянских общинах севера в деятельности падринос де бода явно превалировала организаторская, «обрядовая» сторона, и каких-то особых расходов они не несли, хотя иногда и должны были преподнести особо ценный подарок или устроить угощение вскоре после свадьбы, т. е. в целом отправление этой должности было не столько обременительно, сколько почетно. Однако в других местах прослеживалась тенденция к тому, чтобы возложить на падринос де бода ощутимую часть затрат на свадебный пир, что определенно влияло на принципы их избрания. В Арагоне, например, местный богач, приглашенный в посаженые отцы к молодой крестьянской паре из не слишком состоятельных семей, предоставлял свой дом для свадебного застолья и оплачивал угощение. При этом полагалось, чтобы о хлебе, вине и масле, а также посуде, столах и стульях позаботились сами виновники торжества. Особенно недвусмысленный обычай установился на юге страны, в районах концентрации безземельных и малоземельных крестьян. Для этих бедняков вопрос о выборе посаженых родителей сводился именно к тому, чтобы найти кого-либо, кто возьмет на себя расходы по церковному бракосочетанию. И потому в этом качестве частенько выступали местные богачи — работодатели и землевладельцы.{602}
В качестве организаторов и действующих лиц мероприятий свадебного цикла выступали ближайший друг жениха (холостой) и наиболее близкая подруга невесты (незамужняя), которые в таком случае в Эстремадуре, например, назывались «второй жених» и «вторая невеста»; в Каталонии из друзей или молодых родственников выделялся el fadri major (старший парень); в других местах подруга невесты получала название jarrera (подвязка) и т. д. Они всюду сопутствовали новобрачным, вместе с ними возглавляли свадебную процессию, верховодили за столом, «стимулировали» гостей на подарки молодым, первыми пускались в пляс и вообще всячески развлекали присутствовавших на свадьбе.
Эту постоянную функцию в Каталонии добросовестно осуществлял уже упомянутый «аббат дураков». В ожерелье из ложек и вилок, со множеством колокольчиков на поясе он возглавлял свадебную процессию, а за пиршественным столом ему следовало быть самым шаловливым и буйным, и чем эксцентричнее и отчаяннее оказывались его проказы, тем лучше, по всеобщему мнению, он исполнял свои обязанности.
Разумеется, помимо «формально ответственных» за веселье на свадебном обеде, публику потешали признанные местные шутники,{603} от которых ждали, что они блеснут остроумием и фантазией: скажут или споют что-нибудь нестерпимо двусмысленное, подсунут невесте под видом подарка какого-нибудь зверька или птицу, напугав девушку до полусмерти, затеют бросаться фруктами за столом и т. д.
В некоторых местах было принято, чтобы ранним утром, еще до церковного венчания, новьос отправились на исповедь, после которой они расходились по домам и ожидали там назначенного для церемонии часа. Кое-где, например в Эстремадуре, этот поход превращался в более заметный этап свадебного цикла: молодые люди, исповедовавшись и причастившись, отправлялись — в сопровождении друга жениха и подруги невесты — в дом последней на завтрак, а затем жених возвращался домой.{604}
Свадебная процессия обычно разделялась большими и меньшими временными интервалами на ряд этапов, и ее традиционный маршрут пролегал от дома жениха к дому невесты, оттуда — в церковь, затем к месту праздничного застолья и, наконец, к дому жениха. Многое зависело, естественно, от того, в одном или в разных селениях проживали жених и невеста, какой именно дом выбран для свадебного пира и для совместной жизни молодоженов, когда полагалось перевозить невестино приданое и т. д. Почти универсальной, насколько можно судить, была тяга к тому, чтобы устраивать и венчание, и праздничный обед на «невестиной территории»; этот обычай особенно тщательно соблюдался, когда она проживала в другой деревне, если же речь шла об односельчанах, его практически не придерживались.
Званые на свадьбу гости сходились незадолго до венчальной церемонии к дому того из новьос, чьей семьей они были приглашены. У горцев Сантандера, к примеру, родных и друзей жениха, собиравшихся во дворе его украшенного по случаю торжества розами и тимьяном дома, поили без ограничения вином под звуки волынок; тем временем кто-нибудь уже спешил в церковь звонить в колокола. В некоторых селениях Астурии к дому невесты сходились девушки со всей округи в белоснежных нарядах, с бубнами в руках.{605}
В назначенное время партия жениха отправлялась за невестой. Друг жениха стучал в дверь ее дома, что было сигналом для выхода невесты с ее окружением, и обе группы шли к церкви. Значительно реже новьос и их свиты встречались на площади, по дороге к храму; в городе встречу могли назначить непосредственно у дверей церкви.
В свадебной процессии в одних случаях участвовали все многочисленные гости с обеих сторон, в других же случаях существовали труднообъяснимые ограничения относительно определенных лиц (например, родителей, матери невесты, незамужних девиц, или, напротив, женатых людей и т. д.). Во главе шествия выступали волынщик (у галисийцев), «аббат дураков» (у каталонцев), священник и другие, но чаще всего невеста или жених с ближайшим окружением. Обычно новьос могли приблизиться друг к другу лишь у церковных ворот, перед самым началом венчания, а до этого от дома невесты к церкви они двигались хотя и в одной процессии, но порознь. Шествие на этом отрезке пути во многих селениях организовывалось по принципу разделения полов, так что жених, его друг и падрино возглавляли мужскую группу, а невеста с подругой и мадрина — женскую (обе группы обычно следовали одна за другой, но в Саламанке, например, они двигались двумя длинными параллельными вереницами).
На обратном пути порядок мог сохраниться прежним, но кое-где он намеренно изменялся: на смену разделения полов приходило смешение: там, где в церковь первой шла женская группа, теперь она уступала свое место мужской и т. д. В Каталонии на церемонию бракосочетания каждого из новьос сопровождали его родители, а обратно — родители только что обретенного супруга. Свадебная процессия часто шествовала под музыку и пение; в Лагартере ее сопровождал многочисленный хор и струнный (гитары и бандурильи) оркестр, составленный из парней селения. Нередко хоровое пение сопровождало все этапы свадебного цикла. В песнях комментировались действия его участников и даже те чувства, которые, как предполагается, они должны были испытывать. В Галисии невеста в определенные моменты вступала с «сольной партией».{606}
Широко известен обычай запускать ракеты и стрелять из ружей по пути следования свадебной процессии. В Арагоне собравшаяся у церкви толпа приветствовала ружейным салютом утвердительный ответ вступающих в брак на вопрос священника об их желании стать супругами. Но особенно усиливались шум и всеобщее ликование по окончании церемонии, на пути из храма. Новобрачных осаждали жаждущие их поздравить, гремели аплодисменты и здравицы в их честь, звучали свадебные песни; молодых людей осыпали зерном и горохом (в Андалусии) или конфетами (в Каталонии), причем порою делали это даже в церкви, не дожидаясь конца церемонии венчания. В Эстремадуре «обстрелу» пригоршнями зерна подвергалась одна лишь новобрачная. По завершении церковного обряда в толпу гостей и зрителей, к рад