{655} Не случайно во французском языке семья и домохозяйство обозначаются одним термином le ménage — домашнее хозяйство, домоводство, домашняя обстановка, мебель, утварь, семья, дом, супружеская чета, a un jeune ménage означает «молодожены», «молодая пара».
В порядках наследования обычное право, отстаивавшее принципы единонаследия, вступало зачастую в противоречие с официальным законодательством. В соответствии со своими ценностными ориентациями крестьянин стремился передать хозяйство неразделенным одному из детей (чаще всего старшему сыну), а тот выплачивал денежную компенсацию своим младшим братьям, хотя они считались сонаследниками в соответствии с Гражданским кодексом, принятым в 1804 г. (так называемый кодекс Наполеона).
Вопреки стереотипному представлению о французской крестьянской семье как типично патриархальной народная традиция ставит репутацию дома в зависимость как от мужа, так и от жены, задачи и роли которых в хозяйстве взаимодополняют друг друга и тесно переплетаются. Хотя в различных областях страны с разными социальными условиями не может быть единой модели поведения и единого образца в распределении ролей между супругами, тем не менее вполне можно сказать, что стабильность семьи определялась авторитетом мужчины. Именно он руководил основными хозяйственными работами и представительствовал во внешнем мире. В руках женщины были деньги на повседневные расходы, она регулировала разнообразные внутрисемейные отношения.{656}
Особое положение в сельском обществе занимали наследницы отцовского достояния. У басков все хозяйство (а с ним и понятие «семейной чести», «доброго имени семьи») передавалось в одни руки — или сыну или дочери. Дочь-наследница сама выбирала себе мужа, который готов был пойти примаком в ее дом. При этом он зачастую принимал фамилию жены; у басков это считалось естественным. У других народов Франции потеря своего лица молодым мужчиной встречала осуждение: в Савойе, например, примака презрительно называли «баран (или же козел, бык) — производитель», а в Руссильоне говорили: «Тот, кто женится из корысти, становится слугой своей жены» (Qui se marie par interêt, de sa femme est le valet). В Нижней Бретани патриархальный принцип был столь силен, что жена — наследница отцовского состояния — передавала управление им своему мужу.{657}
Сведения о выборе брачного партнера у народов Франции, о степени вмешательства в этот выбор родителей и о формах ухаживания поражают своим разнообразием, а порой и противоречивостью. В этом можно видеть отражение многообразия форм хозяйственных укладов, принципов наследования. Создаваемые многовековыми традициями барьеры сильны были в среде и крестьянской, и буржуазной, и аристократической.
Для сельской Франции при создании семьи была характерна тенденция к соблюдению социальной и локальной эндогамии. Предпочитали создавать семейные союзы между представителями одной и той же профессии или одного и того же рода занятий. Именно так роднились семьи рыбаков, торговцев, кузнецов, мельников, виноградарей и т. д. Браки между земледельцами и неземледельцами были редки.
Стремление к сохранению и приумножению своей собственности, характерное для всех состоятельных слоев французского общества, определяло стратегию семьи в отношении детности. Став собственником земли, крестьянин не хотел дробить свой надел, ремесленник старался сохранить свое дело, а буржуа свою фамильную фирму или предприятие; все они предпочитали иметь одного наследника.
Крестьяне по возможности стремились заключать браки в границах одного селения, церковного прихода или коммуны (административной единицы). В XX в. с развитием капиталистических отношений и отливом сельского населения в города многие уроженцы провинции перебрались в столицу и большие города. Однако в этой ситуации наблюдается локальная и профессиональная эндогамия: выходцы из различных провинций, селившиеся при переезде в крупный город отдельными кварталами, старались вступить в брак в своем квартале или любым другим путем жениться на уроженке своей области. Таким образом, если нарушается сельская эндогамия, то, как полагает ван Геннеп, можно говорить об эндогамии уже целой области или даже провинции.{658} Насколько сильна эта традиция, указывают данные середины XX в.: даже в окрестностях Парижа 45 % заключенных браков составили пары из одной коммуны или из 20-километровой округи, а на периферии страны доля таких браков превышала половину всех брачных союзов.{659}
Естественно, что подобная практика выбора партнера наряду со стремлением сохранить земельные владения внутри родовой группы вели к значительному числу кузенных браков. В народе не придавали большого значения кровнородственному смешению, даже вопреки каноническому праву, которое определяло допустимую степень близости по кровному родству, усыновлению и кумовству. Гораздо сильнее было предубеждение против породнения с чужаком. Таким образом, в деревне нередко возникало всеобщее родство. Демографические исследования показали, что на протяжении XIX и в начале XX в. росло число браков как внутри общины, так и браков между родственниками, особенно на западе Франции.{660} О вынужденности такого порядка можно судить по тому факту, что в фольклорном фонде почти не обнаруживаются пословицы, его одобряющие. В таких браках, где многое приносилось в жертву деловым устремлениям, складывалась своя нравственная атмосфера, это и отразилось в пословице: «Брак между родственниками — короткая жизнь и долгие страдания», как говорили в Гаскони и Провансе («Mariage entre parents, courte vie et longs tourments»).{661}
В областях крупного землевладения, например на севере и северо-востоке страны, семья сельскохозяйственного рабочего уже через два-три десятилетия после Великой французской революции начала приближаться к пролетарской.{662} Переходную форму представляли семьи сельских ремесленников — кузнецов, шорников, гончаров и т. д. Матримониальные проблемы (выбор брачного партнера, брачный договор и сама церемония свадьбы) были различны в семьях этих категорий крестьянства. В семьях как сельских, так и городских ремесленников если ученик мастера становился его зятем, то, естественно, и наследником.{663}
В рабочих семьях соблюдался принцип свободного выбора брачного партнера, ибо он не был связан напрямую с проблемами приобретения и сохранения собственности. Важное значение имело и то обстоятельство, что в рабочей среде семейные и более широкие родственные связи слабее, чем у сельчан, зато соседские, социальные связи гораздо сильнее. Брачный возраст в среде рабочих в XIX–XX вв. был ниже, чем у других слоев населения: этому способствовала ранняя профессиональная самостоятельность молодежи (лишь после второй мировой войны, когда брачный возраст понизился у других социальных групп французского общества, эта разница стала не столь ощутимой).
Вступление в профессиональную жизнь детей и создание ими своих семей приводило, как правило, к их отделению от родителей. Именно поэтому у рабочих преобладали простые семьи, в которых более, чем у крестьян, было выражено равноправие полов.{664}
Если в конце XIX в. детность в рабочих семьях была выше, чем в других социальных группах, то в первые десятилетия XX в. она стала снижаться; одной из причин этого процесса явилась увеличивавшаяся занятость женщин на производстве.
В среде мелкой и крупной буржуазии, а тем более аристократии семьи различного общественного положения, состояния, репутации были разделены традиционными труднопреодолимыми барьерами. В буржуазной и аристократической среде интересы социального продвижения осуществлялись в основном через семью, которая постепенно, путем удачных браков, получала общественное признание. Поэтому любовь и личная склонность, как правило, приносились в жертву принятым моделям поведения и ценностным ориентациям. Во Франции предпочтительным было медленное накопительство достояния, бережливость считалась одним из важных достоинств человека. При выборе невесты кроме общественного круга, к которому принадлежала ее семья, принимался во внимание размер ее приданого. В XIX в. в буржуазной и аристократической среде супруг единолично отвечал за благополучие семьи, его жена оставалась юридически неправомочной, ее роль была менее значительной, чем роль крестьянки или работницы.{665}
Как правило, французские девушки бывали моложе своих женихов, но встречались и исключения: в некоторых местностях Бретани и Нормандии предпочитали, чтобы жена была старше мужа или по крайней мере его ровесницей. Средний возраст вступавших в брак в течение последнего столетия снижался: в 1826–1830 гг. для мужчин брачный возраст был 28,4 года, в 1901–1905 гг. — 26,2, тогда как для девушек он был соответственно 25,8 и 23,1 года. Позднее вступление в брак наряду с другими причинами вело зачастую к непродолжительности брачного союза по стране в целом: в 1861–1865 гг. период супружеской жизни составлял в среднем лишь 28 лет и 6 месяцев, через 100 лет — в 1960–1964 гг. — он достиг 42 лет 4 месяцев.{666}
В течение XIX в. наблюдался высокий процент браков, прерванных со смертью одного из супругов, а также повторных браков, при которых создавались семьи, включавшие сводных братьев и сестер, что усложняло взаимосвязи между членами семьи. В таких случаях отношения между поколениями нередко бывали напряженными.