При позднем браке автономия супружеской пары, ее экономическая независимость достигались раньше (так же, как и равенство в семье). Снижение брачного возраста и одновременно увеличение продолжительности жизни приводили к тому, что молодой паре, в подавляющем большинстве случаев поселявшейся в доме отца мужа и включавшейся в отцовскую семью, долго приходилось ждать вступления в ранг полноправных хозяев. Свадебные контракты часто фиксировали эту временную ситуацию (Нормандия, Бретань).{667}
В XIX — первой половине XX в. во Франции существовали различные формы брака: освященные в церкви, зарегистрированные в мэрии и не оформленные официально.
Подавляющее большинство верующего населения Франции принадлежало к католической церкви, незначительное меньшинство — к протестантской. До конца XVIII в. церковное венчание считалось обязательным. Законодательство на этот счет оставалось по сути неизменным начиная со времени Тридентского (Триентского) собора (середина XVI в.). Вплоть до Великой французской буржуазной революции 1789–1794 гг. оно ставило женщину в полную зависимость от мужа.{668} Одним из завоеваний буржуазной революции было учреждение гражданского брака, оформленного в мэрии, как единственного, имеющего силу закона. С тех пор желающие соблюдать церковный обряд (преимущественно крестьяне и буржуа) предварительно должны были пройти регистрацию в мэрии.
Конкубинат связан, с одной стороны, с народными представлениями о его приемлемости (вопреки Гражданскому кодексу 1804 г., который его не признавал), а с другой — с тем, что в течение длительного периода разводы были запрещены, а периоды, когда принимались законы, их разрешающие, являлись кратковременными. (Развод был разрешен после Великой французской революции, при Директории (1794–1799 гг.) число разводов превысило число браков). Естественно, что в жизни в большом числе встречались незарегистрированные браки, называемые faux ménage (ложное хозяйство), l’union libre (свободный союз), la famille naturelle (естественная семья). В силу сложившихся традиций число подобных браков не уменьшилось после разрешения разводов в 1884 г., они признаются обществом до сих пор (имеют место главным образом в буржуазной и интеллигентской среде).
Юридическая недееспособность замужней женщины была уничтожена законами 1907, 1927, 1938 и 1942 гг. Они предоставили матери право давать согласие на брак ее детей, во многом уменьшили зависимость брачащейся молодежи от воли родителей.{669}
Франция XIX в. была страной по преимуществу крестьянской. Традиции сельского населения выражали наиболее полно особенности этнической культуры. Поэтому свадебные обычаи крестьян должны быть рассмотрены с большей полнотой по сравнению с обычаями других социальных групп.
В силу описанных особенностей поиски брачного партнера во французской деревне XIX в. были делом непростым. С одной стороны, фермер-землевладелец старался устроить брак сына или дочери так, чтобы не только не дробить свою собственность, но и приумножить ее (отсюда и идет предпочтение кровнородственных браков, при которых земля и другие основные средства производства не выходят за рамки клана родственников), а также повысить или по крайней мере не понизить свой семейный статус. С другой стороны, уважение к личному выбору и чувствам молодежи всегда было высоким у французов всех социальных групп. Это противоречие снималось тем, что дети сызмальства воспитывались на примерах старших, когда в общественном мнении сложилось понятие «хорошая партия», «идеальный тип жениха и невесты». Молодые люди были свободны в своем выборе в тех рамках, которые дозволялись имущественным состоянием и социальным положением. Эти рамки принимались как неизбежная, более того — необходимая данность.
Случалось, младшие дети фермера, не получавшие наследства, считали, что лучше оставаться всю жизнь в безбрачии, нежели понизить свой социальный статус через брак с представителем другой, более низкой социальной группы.
Конечно, жизнь вносила в установленный порядок свои поправки. Наблюдались и такие формы проявления своей воли молодыми людьми, как «брак уводом» или «похищение невесты», которые, впрочем, во Франции очень редки. В областях, пограничных с Пиренеями, а также на Корсике известны случаи побегов молодых пар с целью принудить родителей дать согласие на брак. Вернувшись, беглецы просили прощения у родителей. В Южной Франции девушка должна была подтвердить свое добровольное участие в акции. На Корсике бывало, что родители не прощали свою дочь и отправляли ее в монастырь, из-за чего возникали межродовые распри.{670}
Обычно родители присматривали себе зятя или невестку исподволь; иногда через взрослых родственников они старались создать условия для знакомства и сближения молодых. Старшие родственники и все окружающие поощряли ухаживание тех претендентов на руку девушки, которые считались «подходящей партией» (тем самым поддерживалась традиционная эндогамия и кузенные браки), и категорически отвергали неугодных, в первую очередь «чужаков», т. е. выходцев из дальних краев. Девушка, которая принимала ухаживания чужака, теряла свою добрую репутацию. Во время паломничества к часовням св. Екатерины (покровительницы девушек), св. Николая (патрона юношей и мужчин), к другим местам поклонения девушку мог сопровождать только признанный претендент; он же мог быть единственным ее партнером на танцах.
Молодежь встречалась во время общественных и семейных праздников (особенно во время свадебных торжеств), богослужения, паломничества к священным местам и, конечно, на сельскохозяйственных работах — во время жатвы, сбора винограда, на пастбищах (так как молодежи, как правило, поручалось караулить скот). В осеннее и зимнее время обычным поводом для встречи молодежи были посиделки, на которые девушки собирались, чтобы прясть, чистить овощи, колоть орехи и т. д. В Лотарингии на посиделках происходило своеобразное словесное состязание между находившимися в доме девушками и парнями, стоявшими снаружи.
Родители привозили своих подросших дочерей на ярмарки, где складывались благоприятные условия для знакомства и сближения молодежи. При знакомстве, при зарождении чувства в крестьянской среде не приняты были словесные излияния. На взгляд стороннего наблюдателя любовный код жестов крестьян выглядел грубым: парень свои внимание и симпатию к девушке проявлял, похлопывая ее по плечу, по колену, допуская и более фривольные жесты. Проявлением симпатии был обмен подарками, угощение сластями.
Наиболее распространенным по всей Франции словом, обозначающим ухаживание, является глагол fréquenter (посещать). По мнению А. ван Геннепа, этот термин более всего относится к периоду после обручения. Но в области Берри, к примеру, fréquenter означает сам процесс ухаживания, когда молодой человек, приметив девушку, начинает посещать усердно все общественные места, ярмарки и рынки, где бывала его избранница. В диалектах акт ухаживания обозначался разными выражениями, например «беседовать», «следовать за девушкой» (в центральной зоне Франции), «ходить вместе с такой-то» (во Фландрии). Парень, который ухаживает, чаще всего называется galant (кавалер, вздыхающий) или же более литературно amoureux (влюбленный). Термины l’amant (тот, который любит) и la maîtresse (любящая) в словоупотреблении селян не имеют эротического смысла, который они приобрели в быту буржуазии (любовник, любовница).{671}
Нормы поведения молодежи чрезвычайно разнообразны во Франции и кажутся иногда взаимоисключающими. По убедительному мнению М. Сегален, суть дела заключается в сложности и многообразии социальной структуры французского общества. В областях, где хозяйства сравнительно однородны, царила большая терпимость нравов, чем в тех районах, где бок о бок жили крестьяне-собственники, арендаторы, крупные землевладельцы и сельскохозяйственные рабочие. В областях со сложной социальной иерархией общественное мнение активно противилось социально неравным бракам.
В последнем случае, учитывая правила поведения, а также представления об идеальном партнере, которые внушались с детства, в девушке ценились не только физическая сила, ловкость в крестьянских работах, домовитость. Приветствовались ее скромность, сдержанное поведение. В Провансе, например, говорили: «Девушка без доброго имени, что крестьянин без фермы» (Fille sans bonne renommée, paysan sans ferme). Репутация скромной девушки ставилась у французов выше денег: «Добрая репутация ценится выше, чем золотой пояс» (Bonne renommée vaut mieux que ceinture dorée), так считали в Лангедоке, Гаскони, Лимузене.{672}
Однако в отдельных областях Франции встречались обычаи, которые этим предписаниям явно противоречили. В воскресенье и другие праздничные дни, а также в будни после долгих посиделок парень просил девушку приютить его, и она, не спросив разрешения у родителей, допускала молодого человека в свою комнату. В иных случаях девушка оставляла открытым окно своей спальни, чтобы туда мог проникнуть один из ее почитателей. В обоих вариантах девушка ставила условием скромное поведение (парень должен был провести ночь в ее постели, не снимая верхнюю одежду), что, впрочем, не всегда выполнялось. Среди ночных посетителей не обязательно был тот, кого она выбирала в качестве будущего мужа.
Описанный обычай, называемый троссе (trosse) (встречаются и другие местные названия этого обычая), во Франции не слишком широко распространен. Он фиксируется преимущественно на юго-востоке, в альпийской зоне, в Нижнем Эльзасе, есть не очень ясные сведения от середины XIX в. относительно французской Баскони, Вандеи, Савойи, Бретани и Нижней Нормандии. Троссе близок к обычаю, известному у германских и кельтских народов Европы под названием «кильтганг» и «нахтфрайерай».