Снимали венок вечером перед постельным обрядом, главным образом те же лица, которые его надевали, но в некоторых местностях (например, в Бретани) это мог сделать только муж.{705}
Не ранее XIX в., но наиболее часто с середины того столетия, стали прикреплять к венку вуаль, которая была очень длинной. В первые десятилетия XX в. она стала короткой и постепенно исчезла в связи с модой идти к венцу в городском костюме.{706}
В свадебном костюме жениха не было столь многочисленных деталей обрядового значения. Существенным его элементом являлась рубаха, которую дарила невеста. Эта рубаха была на женихе с утра свадебного дня — с того момента, как он отправлялся за невестой, и вплоть до брачной ночи.{707}
Наконец наступал день бракосочетания — кульминация всего цикла. Вступающие в брак переходили из состояния засватанных жениха и невесты в состояние супругов, из группы холостой молодежи в группу семейных. Свадьба как акт сочетания браком называется le mariage, а свадьба как обряд, как празднество чаще именуется la noce. Это слово также означает «свадебный пир» и «свадебные гости». Если наименования жениха и невесты происходят от «фиансай» или «аккордэ» («сватовство, помолвка, обручение»), то в дни празднования свадьбы их часто называют le mari, что значит и «жених», и «новобрачный», и la mariée — «невеста, новобрачная». В том же смысле употребляется l'épousée (от épouser — сочетаться браком), хотя l'époux, l'épouse означают собственно «супруг, супруга».
Играть свадьбы предпочитали в то время, когда люди были более всего свободны от работы. Таким сезоном оказывалась осень: заканчивались работы в поле, возвращались домой рыбаки, ремесленники-отходники.
Как было уже сказано, воздерживались от заключения брака в мае, однако это правило не без исключений: на севере Франции, в Нормандии, свадьбы в мае не только не запрещались, но даже предпочитались. Равным образом могли и пренебречь традицией не жениться в рождественскую неделю или во время поста (это случалось, например, в Бретани). В каждой области были свои представления о «счастливых» и «несчастливых» для свадьбы днях. Чаще всего счастливым днем считался вторник, несчастливым — пятница. Не играли свадьбы в дни больших католических праздников и в даты, посвященные деве Марии.
Как правило, свадебное торжество проводили в первой половине или в середине дня. Вечером или ночью венчались вдовцы и вдовы. Когда-то, до конца средних веков, играли свадьбы в ночное время. В XIX в. брачные празднества ночью при свете факелов устраивали аристократы.{708}
При всем многообразии локальных и временных вариантов можно схематически составить общий сценарий свадебной обрядности. Главные моменты этого дня: оформление брака в мэрии или же в мэрии и потом в церкви; совершение обрядов разлучения невесты со своей семьей и родней и обрядов объединения ее с новой родней, т. е. социализированных обрядов, выполняемых двумя коллективами; осуществление обрядов и магических приемов, направленных на чадородие и благополучие новой семьи и окружающего ее общества.
В день свадьбы жених и его свита — группа парней во главе с «почетным юношей», — распевая песни и стреляя в воздух, являлись к дому невесты. Тут их ждало первое препятствие: пришедших не впускали в дом, прятали от них невесту, подменяли ее другими женщинами, всячески старались оттянуть момент ее разлучения с семьей. Порою разворачивалось подлинное театрализованное действие, где каждый участник исполнял заранее известную роль.{709}
Из числа многих вариантов приведем один. В Бретани драматизированное действо сопровождалось песенным турниром: жених и группа сопровождавших его юношей стояли перед домом отца невесты и в особой песне просили их впустить. Из-за запертой двери от имени невесты им отвечали женщины: «Мой отец грустен, моя мать печальна, а я слишком благодарная дочь, чтобы открыть дверь в такой час». «Наша защита крепка», — предупреждали женщины и выдвигали свои условия: нужно спеть песню, которую они еще не знают и на которую не смогут ответить лучшей. Завязывалось долгое состязание. В итоге охранительницы соглашались выдать невесту в обмен на хороший подарок. Тогда звучала торжественная песня, в которой перечислялись традиционные свадебные дары — передник, ленты, кружева, булавки, крестик и другое «для пополнения свадебной корзины». После обещания каждого подарка следовал отказ, пока наконец домогающиеся не восклицали: «Откройте дверь, женушка, моя милая, это муженек пришел за вами». Только после этой песни жениха с его свитой впускали в дом.{710}
В ходе свадьбы происходили прятание невесты и обряд так называемой «ложной невесты». Когда жениха с его свитой, которые перед запертой дверью требовали «отдать им овечку», в конце концов впускали в дом, они повсюду искали невесту, а им выводили одну за другой переодетых девушек. Если жених не узнавал среди них своей суженой, он подвергался насмешкам.{711} Прятание невесты повторялось в некоторых местностях и по возвращении из церкви (например, в Верхней Савойе). Все присутствующие включались в игру с целью обмануть «почетного юношу», который ее охранял, и заставить его платить выкуп. Ритуал переходил в шутку, в развлечение.{712}
Невеста не должна была выказывать радость по случаю свадьбы, это считалось плохим тоном. Ей полагалось плакать, сопротивляться увозу из дома, прятаться от поезжан и т. д. (в прошлом она даже могла разорвать на себе платье).
Одевание невесты — это сложная процедура, требовавшая много времени и терпения. Наряжала ее, как правило, портниха (так как шить самой подвенечное платье считалось дурным предзнаменованием), а помогали ей подружки молодой.
Невеста считалась носительницей особой силы, способствующей чадородию и шире — всяческому благополучию. Девушки стремились приобщиться к этой силе: очень хорошим признаком для их будущего было уже само приглашение на свадьбу. Попасть в состав невестиной свиты, а тем более стать почетной подружкой — это значило наверняка вскорости выйти замуж. С этой же целью девушки старались прикоснуться к невесте, получить от нее в подарок булавки, которыми закреплялись различные детали ее костюма, а позже — во время пира и при раздевании — кусочки подвенечной вуали и чулочной подвязки.{713}
Наконец, наступал момент прощания с родными. Иногда молодые обнимались с родными, стоя на пороге дома, или же преклоняли колена на пороге, обратясь лицом к собравшимся гостям (так было, например, в Гаскони). Объятия девушки с покидаемыми родными означали ее духовную близость с ними (объятия — ритуальный знак единения: обнимались, когда приглашали родных и соседей на свадьбу; дарили им отличительные знаки; встречали прибывших на празднество).
Знаком объединения с родичами было слушание мессы по умершим в обеих собирающихся породниться семьях (ее служили чаще всего в воскресенье перед свадьбой, накануне бракосочетания, на следующий день или в первое воскресенье после него).{714} Это символическое действо имело, вероятно, глубокие корни, аналогичные обрядам земледельческого цикла, а именно обращение к памяти предков, испрашивание благополучия в самые ответственные моменты жизни.
Залогом благополучия молодой семьи служило и благословение родителей непосредственно перед отправлением в церковь из дома невесты. Характерно, что на Корсике это делал только отец, в то время как в иных местностях — отец и мать вместе.
Маршрут прохождения свадебного поезда весьма различен в тех или иных местностях Франции, но в общей форме его можно обозначить так: жених со свитой направляется в дом невесты — из ее дома вместе следуют в мэрию — из нее в церковь — из церкви все вместе отправляются в дом родителей невесты, где устраивают для поезжан предварительное угощение — затем на место главного пира — после пира направлялись в дом, где новобрачные проводили первую ночь (это мог быть дом друзей, соседей) — утром вновь посещали дом родителей новобрачной, а оттуда направлялись к месту своего постоянного поселения.
Другим вариантом было прибытие из церкви в дом родителей новобрачного, минуя дом родителей новобрачной. Третьим вариантом являлся приезд из церкви непосредственно в новый дом молодых супругов.{715}
Полтора столетия назад было принято ехать в церковь или на разукрашенных зеленью, цветами и лентами повозках или же верхом. В последнем случае невеста сидела на крупе лошади своего отца, а возвращалась из церкви на лошади только что обретенного мужа. Примерно с середины XIX в. стали ходить пешком.
Порядок, в котором выстраивались поезжане, имел множество вариантов. Чаще всего впереди шла невеста об руку со своим отцом, за ними жених со своей матерью. Затем двигались пары неженатой молодежи, возглавляемые «почетным юношей» и «почетной девушкой», за ними следовали остальные гости. Из церкви новобрачные шли вместе. Возглавляли шествие музыканты: традиционные флейту, скрипку и барабан со временем вытеснил аккордеон.{716}
Свадебный кортеж сопровождался большим шумом: звонили колокола, взрывались петарды, раздавались ружейные и пистолетные выстрелы, радостные крики были слышны повсюду, где проходил поезд. Шум поднимали и при выходе из церкви, и во время разъезда гостей со свадебного праздника и в другие моменты. К концу XIX в. этот обычай стал принимать более сдержанные формы; прекратились и крики в самой церкви, которые некогда обозначались выражением «пригвоздить невесту» (clouer la mariée). Во время свадебной процессии на острие шеста несли курицу и заставляли ее кричать, особенно перед домами девушек на выданье, в старые времена курицу приносили даже в церковь.