— Нет! — ответил лейтенант, не особенно довольный вмешательством этого господина.
— Ну, так предупреждаю вас, берегитесь ее! Она свое слово сдержит!
Начало смеркаться (дни были короткие). Куттер отошел миль на восемь от берега и, следуя вдоль линии острова Уайта до тех пор, пока, по расчетам доносчика, они не поравнялись с известным пунктом, лег в дрейф, спустив все свои три шлюпки. На одной команда была поручена Шорту, на другой — Коблю, а в третьей был сам командир и доносчик. Джемми Декс принял начальство на судне и получил приказание оставаться на месте. Когда шлюпки готовы были отпихнуться, Ванслиперкен вдруг вспомнил про свою собаку: оставить ее на судне после угроз Могги на попечении поклявшегося уничтожить ее Костлявого, было все равно, что обречь ее на верную смерть, и потому, несмотря ни на какие возражения и протесты доносчика, приказал подать себе собаку в шлюпку и тогда только отошел от судна.
Четверть часа спустя доносчик заявил, что они подошли к тому месту, где контрабандисты должны выгрузить контрабанду, и потребовал полной тишины и осторожности, так как малейший звук мог выдать контрабандистам их присутствие и испортить все дело. Шлюпки вошли в крошечную бухту в скалах прибрежья, о которые с шумом и плеском ударялся прибой, и, миновав это место, очутились в маленьком защищенном бассейне, где вода была глубокая, но совершенно спокойная.
Около часа шлюпки оставались в этом бассейне, поджидая контрабанду. Ночь была лунная, видеть можно было далеко. Но скоро на море опустился густой белый туман.
— Только этого они и ждали! Теперь все обойдется как нельзя лучше! — сказал доносчик. — Погодите, я уже слышу плеск весел, будьте наготове! Ни слова, ни звука!
Действительно, большая длинная лодка, одинаково приспособленная как для гребли, так и для парусов, быстро приближалась к бассейну и теперь находилась уже на расстоянии не более 10 сажен от входа в бассейн.
Все с напряжением ожидали решительного момента, как вдруг Снарлейиоу, заслышав звук весел, кинулся вперед и, вскочив на нос шлюпки, громко залаял: «Боу! Боу! Боу!»
Заслышав лай, контрабандисты, знавшие, что с людьми, которым они должны были сдать свой товар, не должно быть собаки, тотчас же затабанили и стали уходить, а Снарлейиоу продолжал между тем все лаять. Контрабандисты, конечно, поспешили удрать, тем более, что на вершинах скал показались огни, означавшие присутствие врага, и в несколько секунд лодка с контрабандой бесследно скрылась в густом тумане.
— Проклятая собака! Ведь она вынула из моего кармана пять тысяч фунтов стерлингов! — воскликнул доносчик. — Я же говорил вам: вышвырните ее за борт!
Ванслиперкен тоже был вне себя от бешенства.
— Вперед, ребята! — крикнул он. — Работай дружно! Мы их нагоним!
— Как не так! — насмешливо произнес его новый знакомый. — Теперь посылайте корову догонять зайца! Я этих людей знаю; можете не трудиться. Пусть бы черт вас побрал и вашу проклятую собаку вместе с вами! Я, конечно, потерял 5000 фунтов, но могу утешиться, что и вы потеряли ровно столько же! Дорого же вам стоит этот паршивый пес!
В данную минуту Ванслиперкен был так раздражен этой потерей почти целого состояния, что готов был побить Снарлейиоу и даже смолчал, когда увидел, что матросы награждали его пинками, досадуя за неудачу.
— Что же мы теперь будем делать? — спросил он.
— Вернемся назад, поджавши хвосты, как побитые собаки! — сердито отозвался доносчик. — Но знайте, лейтенант, что вы теперь нажили себе во мне врага, а это не шутка!
Все вернулись в дурном настроении духа, а когда рассказали о всем остававшимся на судне, то Костлявый заметил: «Как видно, эта собака не так-то удружает шкиперу, и вряд ли черт послал ее ему на помощь».
— Да, — сказал Янсен, — эта собака — просто собака!
ГЛАВА XVI. Новая сцена и новые действующие лица
Как мы уже говорили, шлюпки куттера «Юнгфрау» поджидали контрабандистов в маленьком бассейне, защищенном скалами, в задней части острова Уайт. Над этим бассейном нависли страшные грозные скалы Блэк-Ганг-Чайна 21, который считался совершенно неприступным. Но, в сущности, доступ был, и контрабандисты избрали это место для выгрузки своего товара и тут же, среди этих грозных скал и обрывов, над самой отвесной стеной, обрывавшейся в море, устроили свои склады. Здесь, на высоте 60 футов, была площадка в 100 квадратных футов, служившая как бы двором громадной глубокой пещере. Площадка, слегка покатая в сторону маленького замкнутого бассейна, была обращена к морю своим высоким краем; в сторону бассейна скалы спускались так же круто, но здесь человеческая рука прорубила извилистую, незаметную для непривычного глаза тропку до того места, где скала, наконец, обрывалась с высоты 15 футов совершенно отвесно; отсюда к бассейну спускалась лесенка, которую по миновании надобности убирали.
Самая пещера, о которой говорилось выше, имела множество разветвлений и ниш, служивших частью складами для товаров, частью жилым помещением. В одной из ниш пробил себе дорогу живой родник свежей студеной воды, которой те же заботливые человеческие руки устроили сток наружу. Жилые помещения в этом женском монастыре, так как здесь жили только одни женщины, были устроены с некоторой претензией на удобство: стены завешены чистой парусиной, постели постланы на широких нарах, а вдоль стен расставлены столы, шкафы и скамьи. В передней части пещеры помещалась общая кухня, причем дымоход был устроен так, что дым вырывался наружу через множество сравнительно мелких отверстий и щелей, и со стороны моря его всегда можно было принять за туман или выделение паров от припека солнца.
В этих пещерах жило до 30 душ женщин, девочек-подростков и малых детей. Мужья этих женщин были контрабандисты; сдав товар на руки женам, они немедленно отправлялись обратно на тот берег, так как здесь негде было укрыться их лодкам; кроме того, отсутствие мужчин удаляло подозрения. Сбыт же контрабанды лежал на руках у женщин. Они свободно отправлялись в Портсмут, обделывали там свои дела, забирали необходимые припасы и возвращались к себе, в свое орлиное гнездо. Для отвода глаз у них были выстроены на острове, в нескольких милях от Черного Хребта, с десяток одиноко разбросанных хижин, считавшихся их местоприбыванием. Но никто никогда не навещал их там, а если кому и случалось зайти в эту глушь и постучать в запертую на замок дверь какой-нибудь из избушек, то, не дождавшись ответа, он уходил, полагая, что хозяйки ушли на поле на работу. С привычной ловкостью горных коз эти женщины взбирались по крутой тропинке среди почти отвесных скал в темную ночь и в туман с тяжелой ношей, помогая своим мужьям и разделяя их труды и опасности.
На рассвете следующего утра после неудачной попытки захватить контрабандистов на выступе скалистой площадки со стороны моря стояла стройная фигура девочки лет 12 в коротенькой юбчонке с босыми ножками и развевавшимися по ветру длинными волосами, смотря вперед на постепенно очищавшееся от тумана море.
— Смотри хорошенько, Лилли! Ведь тебе Бог дал зоркие глазки, дорогая: нам необходимо узнать, откуда на нас вчера нагрянула беда!
— Я ничего не вижу, мама, но погоди, туман скоро подымется!
— Это была невеселая ночь для твоего бедного отца, Лилли, дважды переплыть канал, и задаром, столько времени не переставая работать веслами… Помоги ему Бог благополучно добраться обратно в порт!
— Помоги ему Бог! — повторила девочка. — А вот, мне кажется, я уж вижу что-то там на востоке… Да, это судно, мама! Кажется, шлюп или корвет!
— Это судно береговой охраны? — спросила мать, подкидывая дрова в огонь, так как она возилась около очага, приготовляя ранний завтрак.
— Нет, это королевский куттер, кажется «Юнгфрау»! Да, да, это «Юнгфрау» и есть!
— Так это их шлюпки были здесь в эту ночь! Вероятно, им кто-нибудь донес. Значит, есть где-нибудь измена; но мы это выведем на свежую воду!
— Да, мама! Кроме того, я вижу большое судно и два брига, они идут вниз!
С этими словами девочка, перепрыгивая, как козочка, со скалы на скалу, спустилась вниз к очагу, у которого все еще хлопотала мать. Девочка, выросшая среди моря и моряков, дочь моряка, знала толк в судах, знала наперечет все те, что плавали в этих водах, а потому на ее слова можно было вполне положиться.
— Надо будет Нанси отправиться в Портсмут и раз узнать все это, — заметила мать, — я положительно не знаю, кого подозревать в измене. Тот, кто указал на место выгрузки, наверное, знает о существовании нашего бассейна.
Мать Лилли была высокая, стройная женщина с тонкими, изящными чертами, несколько склонная к полноте, но великолепно сложенная. Судя по всему, она не родилась для такой жизни, хотя наряд ее был обычный наряд крестьянки, а на плечи был накинут яркий шерстяной платок. Неразрывная дружба соединяла мать и дочь: несмотря на то, что Лилли была еще почти ребенок, мать относилась к ней, как к равной, и не имела от нее никаких секретов. Девочка была чрезвычайно развита и разумна не по годам.
К беседующим подошло теперь третье лицо, судя по одежде, — священник. Он поздоровался с ними:
— Мир вам, милые леди!
— Вы все забываете, высокочтимый отец, что меня зовут просто Алиса и больше ничего!
— Прошу извинить мою забывчивость! Впредь постараюсь быть более осмотрительным! Итак — Алиса; это знакомое имя как-то странно звучит в моих ушах, и мне кажется, пробудь я здесь у вас неделю вместо двух дней, я все же не привык бы называть вас так. Я хотел вам сказать, что вчерашняя история была очень некстати, мое присутствие необходимо в С. -Жермене; кроме того, это печально еще и потому, что доказывает присутствие между нами изменника. О всем этом я разузнаю на днях. Скажите, когда, вы думаете, прибудет сюда ваш муж?
— Не думаю, что в эту ночь! А завтра или после завтра, если мы покажем им благоприятный сигнал, и погода будет тихая, он пристанет здесь наверное.