И она позволила.
Потому что знала, что я как никто другой буду заинтересована в результате. Да и благо, что в академии я была отличницей.
И под руководством мудрого пятидесятилетнего мистера Гиниана — учёного с огромным стажем — я начала познавать азы магической науки на практике. И настолько успешно, что уже через полгода мне выделили свою крохотную лабораторию и двух сотрудников. Это в мои-то двадцать три года!
Как только пришло время нанимать персонал, я взяла одну девочку с опытом, а на второе место позвала Бруньку. И, на удивление, она всё схватывала на лету.
Поначалу я чувствовала себя неловко. Быть руководителем, ещё и с моим мягким характером, довольно волнительно. Но я делала огромные успехи в разработке вакцины для вырожденцев. Это было так же одной из главных задач, стоящих перед нашими лабораториями. Нам выделяли огромные деньги, финансируя нашу работу. Империя считала, что должна загладить вину перед Кристианом и мной. И, естественно, перед всеми вырожденцами, которые долгие годы жили под гнётом хозяев-драконов.
Увы, успехи в разработки вакцины не помогали продвинуться в том, чтобы как-то помочь Кристиану. И каждый день я ощущала себя так, будто надо мной занесли гильотину. Потому что знала — этот день может быть последним для него. И если я не успею, буду винить себя до конца жизни.
Даже сложно сказать, что именно сделало меня стойкой. Те несколько месяцев, когда я обретала своего дракона, проходя через череду жестоких испытаний, или этот год в бесконечном ожидании чуда, вместо которого я получала лишь разочарование. Раз за разом.
Внутри болезненно заныло,в глаза будто песок насыпали. Я моргнула, обхватив себя руками. Не время отчаиваться. Мы с Кристианом справимся. Я или мистер Гиниан обязательно найдём лекарство для него.
— Уже поздно, Эви, — Брунька встала рядом со мной и зевнула. — Матушка завтра хочет посмотреть обращение к народу от нового императора. Вроде всех в лаборатории освободили от работы, можно и мне пойти?
— Конечно, — повернулась я к подруге. — Расскажешь потом, что там было?
— А ты не пойдёшь?
Я неопределённо пожала плечами.
Мне было неинтересно, что он скажет, я и так всё знала. Потому что была знакома с Эльдариусом Фирентиром. Ему было около тридцати пяти, и он был наследником одной из древнейших семей империи. И вступил на свою должность совсем недавно.
Хоть он и звался императором, теперь это была именно должность. Его выбрал совет. Кажется, они собирались проводить какие-то реформы в правительстве, чтобы в дальнейшем должность главы государства была не передаваемой по наследству. Но на это требовалось время.
Представители Совета говорили, что в дальнейшем мы сможем выбирать главу государства на каких-то выборах. Даже вырожденцы смогут участвовать. Но на это требовалось время, чтобы всё подготовить.
— Ты не расстраиваешься? Ведь вы с Вирендионией могли бы… ну… — Брунька выразительно подняла брови. — Стать заменой императору. Ведь она драконица из его семьи.
— Не расстраиваюсь, — ответила я подруге.
Я не желала этих оков. Как только всё выяснилось, многие сразу решили, что именно я должна стать императрицей, ведь я спасительница и дракон императорского рода. Тем более, что Вирендиония пришла в себя, и мы снова были одним целым.
Подобное предложение меня позабавило. Зачем мне брать на себя такую ответственность? Я хотела быть учёным, узнавать новое, помогать другим. Как бы я ни относилась к Генри Лоусону, я была его внучкой. И была слишком похожа на него. Так говорила Гвендолин. Отчасти это и пугало, и… заставляло гордиться.
Он нашёл способ как переломить систему и спасти целый народ. Сделал он это из добрых побуждений, или потому что драконы тоже начали страдать, этого я никогда не узнаю. Но прошло время, и я перестала ненавидеть его. Просто смирилась, что я стала жертвой жестоких обстоятельств.
Но глядя на счастливые лица вырожденцев, на то, как меняется мой мир, я поняла, что порой без жертв не обойтись. Единственное, что меня мучило — вместо меня этой жертвой стал Кристиан.
И я смирилась с тем, что меня действительно практически вырастили в пробирке. Создали, сделав оружием, которое должно было спасти остальных. Но я выжила, а значит, всё не так уж плохо.
Я по-прежнему могла радоваться мелочам, вроде вкусного чая за обедом, разговорами с подругами или Альфредом, посиделками с тётей, новой книге по магической науке, походами по магазинам с Гвендолин. Единственное, чего мне не хватало — это Кристиан. Моё сердце осталось там — в пещере под отравленной горой. Но я делала всё, чтобы вернуть того, кого я полюбила.
С тех пор, как с наследства деда сняли ограничения, я получила много денег. Нет, не так… Я получила очень много денег. Столько, что могла бы не работать до конца жизни. Я вылечила тётю, купила им с дядей новый дом, регулярно помогала.
Я даже подумывала открыть центр помощи для бедняков-вырожденцев, и Гвендолин меня поддерживала. Но такой масштабный проект требовал много сил и самоотдачи, а пока я была занята лишь лекарством. Не могла думать ни о чём другом.
Вот и сейчас, почти двенадцать ночи, а я всё на работе. И бедная Брунька со мной… я всё-таки ужасный руководитель, как можно её столько держать здесь?
— Эви!!! — вдруг раздался нервный возглас Бруньки. — Смотри!
Я испуганно обернулась, уже не зная, что и думать. И тут мой взгляд остановился на мирно стоящей на белом столе колбе.
Кристалл растворился, а сама жидкость почернела. Это могло означать лишь одно…
— Спустя семьсот тридцать четыре попытки у тебя получилось, — поражённо прошептала подруга, которая вела отчёты, в том числе по количеству попыток. — Скажи мне, что я сплю.
На ватных шагах я прошла вперёд и взяла лекарство дрожащими пальцами.
— Боги, Брунька! Посмотри! — меня едва не била дрожь, больше всего я боялась, что просто сплю.
Год! Целый год отчаяния и бесплодных попыток! И вот теперь…
— Мы смогли! Ты смогла, Эви!
— Мы должны проверить! На этот раз точно получится! Едем. И нужно сказать Гвендолин.
— Ты уверена, что стоит беспокоить миссис Сальваторе? Уже первый час ночи, — Брунька посмотрела на меня с сомнением.
— Не знаю… ладно… скажем утром, — рассеяно пробормотала я, глядя на чёрную жидкость в пробирке.
Мне казалось, что у меня едет крыша. Я была одержима идеей помочь Кристиану, буквально сходила с ума, работала с раннего утра до поздней ночи почти без выходных. И вот теперь получилось! Вирендиония внутри меня всколыхнулась и победно заревела, я едва сдержалась, чтобы не сделать это вместе с ней. Ох уж эти драконьи повадки.
Мы с Брунькой заперли лабораторию и выскочили из здания. Не прошло и часа, как мы уже были в больнице, где всё это время в Кристиане поддерживали жизнь.
Лекари привыкли, что я порой могла приходить даже ночью. Поэтому нас просто молча пропустили, открыв дверь.
Я замерла на пороге жадно глядя на моего жениха. В своей голове я уже привыкла так называть Кристиана, хотя с тех пор, как завещание деда суд признал недействительным, мы могли таковыми уже не являться.
— По правилам я должна сначала сообщить его личному лекарю, а потом уже давать ему лекарство, — с досадой пробормотала я.
Это же ждать почти восемь часов до утра и прихода лекаря! Я умру тысячу раз за это время. Сердце просто разорвётся от ожидания. Я так хотела увидеть, что всё не зря, что Кристиан откроет глаза, посмотрит на меня, что я услышу его голос.
— Ну его! Давай сейчас, быстрее, — шепнула Брунька. — Сама всегда говорила, у нас каждая минута на счету. А то вдруг Кристиан того… драконий хвост отбросит.
Подруга умела быть убедительной.
Я подошла к кровати и положила руку на прохладный лоб Кристиана. Мне всё время казалось, что он просто спит. Такой большой и сильный. Будто бы вот-вот встанет и отвесит очередную колкость, вогнав меня в краску.
Я провела пальцами по щеке Кристиана, по губам.
— Вернись ко мне, — шепнула я, глотая вставший в горле ком страха.
А если не получится? Я же умру на этом самом месте. Вдруг мы с мистером Гинианом ошиблись в рассчётах. Вдруг я сделала что-то не так?
— Давай уже, лей, — поторопила меня Брунька. — Сил нет ждать и смотреть, как ты себя убиваешь.
Я быстро поцеловала Кристиана в щёку, а затем приоткрыла его губы и влила заветное лекарство.
Замерла с бешено рвущимся из груди сердцем. С мыслями тяжело бьющимися друг о друга до гула в голове. С вмиг вспотевшими от страха ладонями.
Кристиан лежал всё так же спокойно. Будто ничего и не было. Мне кажется я не моргала минуту. Или две. Мир сузился до его лица. Я жадно ловила любое проявление жизни.
— Брунька, — сокрушённо прошептала я. — Не помогает.
Даже слёз уже не осталось. Я просто вся сгорела изнутри. Каждый день без него словно приговор. Я хотела бы ничего не чувствовать, хотела бы всё забыть, но не могла.
— Эви, мне так жаль, — Брунька позади меня всхлипнула и шумно вытерла нос рукавом.
Я подалась ближе и положила голову Кристиану на грудь. Там, где медленно билось его сердце, поддерживаемое лекарями. Сколько ему ещё осталось? Я подвела его.
Каждый день я листала его дневник, уже знала «от и до» каждую строчку. Все его признания и нежность, которые он изливал на бумагу, когда не мог сказать мне, теперь словно выбили на моём сердце гвоздями. И они кровоточили. День за днём. Я была дорога Кристиану настолько, что он был готов умереть вместо меня.
Теперь казалось, что мы знакомы всю жизнь. Были предназначены друг другу ещё до рождения. Пусть и совсем в другом смысле. В смертельном и по чужой воле. Но ведь мы смогли бы всё переиначить на свой лад. Вырастить цветок там, где другие видели лишь выжженную землю.
Слёзы потекли по щекам, касаясь больничной рубашки, в которую был одет мой жених. Я тихонько всхлипнула, чувствуя, как боль растекается по венам ядом. Снова всхлипнула, на этот раз зло. Потому что ругала себ