– У нас сегодня еще много дел, некогда останавливаться, – бросает в привычной надменной манере, на что я только закатываю глаза. Точно это муж, за которого стоит бороться? Улыбка трогает губы, и я, набравшись неизвестно откуда взявшейся смелости, беру Мирослава за руку и оттаскиваю в сторону, за большую колонну, где нас никто не догадается искать. Он молчит, но не сопротивляется, в глазах усмешка – Евсеева явно веселит происходящее. – Решили прощальную речь сказать?
– Да, вы украли лучшие месяцы моей жизни, – смеюсь и стараюсь смотреть вперед. По мере приближения к выбранному месту для разговора сердце ускоряет бег. Дыхание сбивается, и вот я уже нервно кусаю губы, съедая помаду. – И еще брачный контракт – это обдирательство чистой воды. Вы оставите меня ни с чем! – продолжаю играть роль обиженной супруги, на что Евсеев возмущенно фыркает.
– Серьезно, Ксения, если это все, что вы хотели мне сказать…
– Я не хочу разводиться! – выпаливаю, когда Мирослав высвобождается из некрепкого захвата. Поворачиваюсь к нему лицом.
– Что? – Ни капельки не верит моим словам. – У вас какие-то проблемы, для решения которых вам нужен статус замужней женщины?
Боже! Этот человек настолько привык получать удары в спину, что совершенно не верит в искреннюю помощь. Улыбаюсь и подхожу ближе, чтобы в пустом зале ни один случайно вошедший человек не смог ничего услышать. Сердце гулко бьется о грудную клетку, затылок покалывает, и становится жарко в зимнем пальто, так что я расстегиваю пуговицы и разматываю шарф, оставляя его на плечах.
– Ага, – согласно киваю. – Муж мой решил пустить выстроенный бизнес коту под хвост. А я не хочу, чтобы он так легко отказывался от дела всей жизни.
Мирослав молчит, глядит сквозь меня и снова давит так, что я хочу забрать слова обратно, поставить подписи и сбежать куда подальше, чтобы он меня больше никогда не нашел. И вот я уже делаю первый трусливый шажок назад, каблук обреченно скрипит по мрамору, эхо моей нерешительности разносится по залу, и Евсеев оживает:
– Ты уверена? – спрашивает строго. – Нам придется дойти до конца, и это уже не будет один только ужин с моей семьей. Регулярные встречи, мероприятия, загубленные отношения с коллегами.
– Они и так были обречены, я же работаю в шаге от начальства, – смеюсь, отмахиваясь.
– Это не ответ, Ксения. Скажи мне здесь и сейчас, ты уверена, что не хочешь разводиться? – Он подходит ближе. Я хриплю, потому что во рту внезапно пересохло, не могу и слова из себя выдавить, только нечленораздельные звуки, которые Евсеев даже не замечает.
– Да, уверена, – наконец выталкиваю слова. – Если бы не была уверена, не предложила, – едва успеваю договорить, как Мирослав подхватывает меня на руки и кружит по залу, будто невесту в свадебном танце. Где-то должен заиграть вальс Мендельсона, а женщина-регистраторша драматичным голосом желать нашему кораблю счастья в плавании по реке любви. Только мы в другом здании, где по деревяшке стучит молоток и зачитываются приговоры.
Радость Евсеева захлестывает и меня: смеюсь и цепляюсь за плечи Мирослава крепче, пока его руки сильнее сжимаются на моей талии. Мы замираем так же резко, как и начали кружиться, ноги касаются пола, и я медленно прихожу в себя, осознавая, что все это время обнималась с боссом и ни капельки не смущалась. Щеки моментально заливает румянцем, хочу отступить, но руки Евсеева уже перемещаются на мое лицо, обхватывают его, большие пальцы ведут по щекам. Мирослав долго-долго смотрит в мои глаза, ища там ответ на неозвученный вопрос, переводит взгляд на губы всего на мгновение, от которого я пропускаю вдох, и тихо говорит, обжигая кожу горячим дыханием:
– Спасибо. – Утыкается своим лбом в мой и прикрывает глаза.
Глава 13. Мирослав
Радость топит. В груди тянет и заливает теплом. Мне будто пришивают крылья и пробивают светлый выход из мрачного тоннеля безысходности. И все это делает одна молодая женщина. Мир резко расширяется, пестрит красками, а после сужается до нее одной. В фокусе только дерганая улыбка – нервничает, видимо, – и светло-карие глаза, которые для меня сейчас сияют ярче любых звезд. Пока я отказывался от привычной жизни и мирился с тем, как жить дальше и начинать все сначала, Ксения принимала важное решение за нас обоих. И не потому, что искала еще один способ стребовать с меня больше денег: по робости, по вжатой в плечи голове вижу, что самой страшно. Значит, делает это из добрых побуждений, и вдруг так легко становится, что остались еще добрые люди вокруг меня, что наконец и я получаю что-то в ответ, – подхватываю Савельеву на руки и кружу, будто куклу.
Она сначала напрягается, но после ловит мои эмоции, которые хлещут через край, и на несколько мгновений отзывается – радуется вместе со мной, сжимает ладони на плечах сильнее, сминая ткань пальто, и я ловлю себя на мысли, что не хочу ее отпускать. Вот такая женщина мне нужна рядом, которая поддержит в нужный момент и не даст совершить фатальную ошибку. Только сейчас за стервозностью своей помощницы разглядываю не расчетливую занозу, что влезла в мой кошелек, а просто сильную женщину, зрелую и уверенную в себе. Такую, о которой мечтает каждый мужчина.
Обнимаю ее искренне, опуская на землю, в голове куча глупых слов, которыми хочется ее осыпать, но останавливаюсь на коротком «спасибо», куда вложена вся благодарность. Не физическая, разумеется, душевная. Для Савельевой мне теперь никаких дополнительных нулей не жалко – холдинг заполучу и еще больше заработаю, так что пока на хорошее дело можно и потратиться.
– Пожалуйста, Мирослав Станиславович, – тихо произносит и первой отстраняется, осторожно выбираясь из моих рук. Не могу ее удерживать – отпускаю и выпрямляюсь, прокашливаясь. – Не хочу в скором времени искать новую работу. – Улыбается и отходит на безопасное расстояние, чтобы я больше свои лапищи к ней не тянул.
Обычно я отвечаю на все ее выпады, мы устраиваем перепалку и после расходимся по разным углам на передышку, но сейчас не хочется сопротивлений. Мне настолько хорошо, что я готов все пропустить мимо ушей – добрею моментально.
– Я бы забрал вас с собой. Хорошего помощника днем с огнем не сыщешь. – Пожимаю плечами, на что Ксения удивляется. Приятно знать, что я оказываюсь лучше, чем она обо мне думала. В кармане трезвонит телефон, дед, видимо, хочет в очередной раз предложить мне более достойную партию, но после того, что произошло сегодня, понимаю: достойнее и быть не может. Пусть и расчетливая, но кто в наше время не меркантилен? Отвечать не хочется, выслушивать заготовленную речь о моей бессовестности тоже, поэтому отключаю звук и убираю мобильный обратно, чем снова поражаю Савельеву. Посмеиваюсь над ней и совершенно неожиданно понимаю, что не хочу возвращаться в офис, делать вид, что занят, когда хочется совершенно другого: украсть у вселенной один-единственный денек на отдых, осознать новую реальность и продумать план до мелочей. – Может, отметим наш продолжающийся брак? И заодно решим, что делать дальше.
Мысли бегут вперед, все же вырывая главенство у чувств. И вот я уже строю планы, в которых нам точно нужно прийти к цели победителями. Нужно все поменять и переиначить, теперь, когда нас будут рассматривать едва ли не под лупой, не получится уезжать в разные стороны после работы и собираться только на семейные ужины. И это все тоже нужно обсудить – действовать наугад не по мне. Продумать – исполнить – довольствоваться результатом.
– Уже? – удивляется Савельева, взгляд ее бегает от колонны к колонне, а брови хмурятся, сходясь к переносице. – Хотя чего я спрашиваю… не первый же день вас знаю, – смеется Ксения, и последнее напряжение, запустившее стальные прутья под кожу, улетучивается. – Я согласна, только если там будет вкусная еда.
Мы едем в один из открытых в такую рань ресторанов, где обычно я провожу утренние неформальные встречи с партнерами. Здесь почти всегда тихо, в ВИП никто не рвется, а официанты не греют уши, понимая, что лучше быть слепыми, глухими и безмолвными доставщиками, чем после хранить чужие тайны. Савельеву я сюда ни разу не приводил, поэтому она осматривается с недоверием – ей явно не по душе приглушенный свет внутри после яркой улицы. Беру Ксению под локоть и веду на второй этаж, там нас точно никто не услышит. Девушка на мгновение робеет, потому что я в очередной раз касаюсь ее без спроса, но после вздыхает и немного расслабляется, продолжая уверенно вышагивать рядом.
– Доброе утро, Мирослав Станиславович, – спешит к нам хостес и приглашающим жестом указывает направление к столику за ширмой. Девушка смотрит только на меня, намеренно игнорирует Савельеву, будто рядом со мной нет никого живого. И если раньше, когда я приезжал сюда не один, меня этот факт вообще не волновал (я его даже не замечал), то сейчас сжимаю челюсти сильнее. – Вам завтрак, как обычно?
– Нет, нам меню, – отрезаю резко и останавливаюсь, помогая Ксении снять пальто. Простой жест вводит ее в ступор, она выпрямляется по струнке, а дыхание помощницы сбивается всякий раз, как я ее случайно касаюсь. Это похоже на страх: жертва в ужасе перед хищником и готовится бежать в любую секунду, чтобы остаться в живых. Мысль о том, что Ксения меня боится, неприятно полосует душу, мы ведь коллеги, она знает меня лучше большинства в моем окружении, поэтому версию со страхом я отметаю. И на ее место приходит другая, совершенно безумная и бессовестная: так зарождается симпатия. – Садись. – Помогаю Савельевой устроиться и опускаюсь на диванчик напротив.
– Странно, я не знала, что вы тут завсегдатай. – Ксения поднимает взгляд от белоснежной скатерти, которой накрыт стол. Помощница выглядит растерянной и немного виноватой – упустила важную подробность моей жизни. Но обвинять Ксению я не намерен, по крайней мере сегодня.
– Порой бываю. Тебе не нравится место? – интересуюсь, ловя себя на факте, вызывающем спорные чувства: если девушке что-то не понравится, мы попросту встанем и уйдем.