тить напиток – снимаю турку с плиты и верчусь потерянно на кухне, ища, куда ее поставить.
Ксения ориентируется быстрее – толкает по столешнице подставку и улыбается немного смущенно. На ней спортивные штаны и футболка с длинным рукавом. Вроде бы не самая привлекательная картинка для искушенного взгляда, но я застываю, бессовестно разглядывая свою помощницу. Домашняя, она совершенно другая. Не такая стервозная, какой почти всегда бывает в офисе, а спокойная и расслабленная. Ксения ставит чашки на стол и отходит к холодильнику.
– Торт или кексы? Или всего и побольше?
– Всего по чуть-чуть, – отвечаю с улыбкой. – Я не знал, какой ты пьешь, и сделал без сахара.
– Вкусный, – отвечает Савельева и смеется. – Я пью вкусный кофе. У тебя такой? – Она поднимает на меня взгляд и ждет ответа. Не будь мы знакомы так долго, я бы принял это за флирт. Сейчас же читаю в глазах Ксении вызов: она намеренно меня испытывает. Только для чего?
– Надеюсь. – Пожимаю плечами и ставлю наконец турку на подставку.
– Садись, дальше я сама.
Спорить не планирую, усталость наваливается на плечи, а еще доехать домой как-то надо. Хорошо, что Савельева предложила кофе, хоть немного подзаряжусь. Ксения достает торт, от которого аккуратно отрезана пара кусков, и выставляет кексы – маленькие произведения кондитерского искусства. Даже не представляю, сколько времени и сил она потратила на все украшения, зато ясно оцениваю масштабы ее душевных терзаний. Мда, не думал, что способен довести людей до подобного в обычной жизни. Ладно в бизнесе, там свои правила: переговоры, сделки, контракты, которые заключают с сильнейшими. А здесь… Хмыкаю. Нашу ситуацию обычной назвать язык никак не поворачивается. Так что и способы успокоиться глобальные.
– Точно помощь не нужна? – интересуюсь, потому что Савельева как юла кружит по кухне.
– Нужна. Я решила, что кофе мы будем пить в гостиной, для этого там даже столик стоит. Так что разлей пока все по чашкам, а я отнесу сладости.
Делаю все в точности, как просит Ксения. Дождавшись, пока осядет взвесь, разливаю по чашкам, оставляя ей ту, в которой больше пенки. Себе кладу сахар – не признаю горечь в кофе. Не даю Савельевой нести горячие чашки, иду в комнату с ними сам под вздохи помощницы. Ксения молчит, когда мы садимся на диван, сохраняя приличное расстояние друг между другом. А я сегодня продолжаю прощупывать границы как физические, так и моральные, поэтому бессовестно лезу в личную жизнь своей помощницы:
– Я вдруг понял, что ничего не знаю о тебе, кроме того, что ты замечательный сотрудник, – произношу мягко, встречаясь с изумленным взглядом Савельевой. Да, кажется, я никогда ничего подобного не говорил. Обычно я только ругаю всех за косяки, а хорошо сделанную работу воспринимаю как само собой разумеющееся. Да и с Ксенией мы часто цапаемся по рабочим вопросам: то я потребую отчет сделать за полчаса, то она начнет дерзить. Так и живем: ничего друг о друге не знаем, зато ругаемся как кошка с собакой. Отламываю вилкой кусочек торта и пробую. – Очень вкусно, – говорю честно и работаю вилкой активнее, потому что внезапно проснулся аппетит.
– Спасибо, – улыбается и приосанивается. Довольная, и у меня на душе от этого становится теплее. – Попроси досье у службы безопасности, там все явно интереснее, чем я расскажу.
– Никогда не смотрел за все время работы. Ни у одного сотрудника.
– Доверяешь всем?
– Нет, считаю, что это лишняя процедура, но отменить ее пока никак не могу, – признаюсь открыто. Это дед придумал проверять каждого, копошась в его грязном (и даже чистом) белье. Я же считаю подобную проверку для каждого сотрудника излишней, достаточно упрощенного варианта, который использует большинство компаний. – А сотрудник рано или поздно себя проявит, для этого необязательно ворошить его жизнь.
– Ладно, – соглашается Ксения и заводит разговор, пододвигая тарелку с кексами ближе ко мне. Я стреляю взглядом на часы: без пятнадцати три, ночь в самом разгаре, утром нужно будет ехать обратно к Савельевой, так что на сон, если уехать в течение часа, останется в лучшем случае часа три. Но я ни капли не жалею, что решил спросить у Ксении о ней, потому что ею действительно интересуюсь.
Она начинает с самого детства, находя уместную причину: для дела, «вы же должны знать все о своей жене». Я, не перебивая, слушаю о том, как она училась в музыкальной школе, ненавидя фортепиано всеми фибрами души, как радостно бросила, потому что как раз родился Артем и маме некогда было забирать Ксению после поздних занятий. Савельева говорит, как нашла себя в рисовании, рассказывает о мечтах выучиться на дизайнера, которые давно уже перестали ими быть, потому что суровая реальность заставила выбрать что-то более прагматичное: менеджмент, которым она до сих пор и живет, прекрасно управляясь со всеми рабочими делами.
Ксения рассказывает увлеченно, приправляет слова жестами, иногда смеется, а порой предается приятным воспоминаниям, и тогда уголки ее губ приподнимаются в улыбке. Мне нравится ее слушать. Речь четкая, а голос мягкий. Как будто кто-то заботливо читает сказку на ночь. Прикрываю глаза и откидываюсь на спинку – беру минуту расслабиться. Ксения продолжает щебетать, а я слушать, но с каждой секундой слова долетают до мозга все хуже. Она говорит о семье, о родителях и отчиме, из-за которого Артем и живет с ней, пока я проваливаюсь в сон, моментально вышибающий в бессознательное.
– Уснул, что ли? – звучит где-то далеко, и я, противясь то ли вопросу, то ли утверждению, давлю из себя сиплое:
– М-м-м, – в моей голове оно звучит как четкое «нет», но тело, видимо, требует отдыха, поэтому совершенно не спешит выбираться из объятий Морфея.
Слишком частое присутствие Ксении каждый день и полное отсутствие личной жизни сказываются сильно – Савельева приходит ко мне в полудреме. На ней тот же фисташкового цвета костюм, только выглядит она иначе. Не такой колючей, что ли, какой всегда бывает в моем присутствии.
– И вот что мне с тобой делать? – звучит растерянно-сексуально, но Ксения медленно и уверенно сокращает между нами расстояние. И что-то мне подсказывает, что ответ ей не требуется, потому что в следующее мгновение она касается моего плеча теплой ладонью. Прикосновение будоражит, оно не такое, как все, которые были. Другое. Она уже не смотрит на меня, как на своего босса. Видит мужчину, и от этого кровь ускоренно несется по венам.
Сердце колотится как сумасшедшее, потому что Савельева опускается на мои колени и тянет край свитера. Стаскиваю его с себя и отбрасываю в сторону, удивленно отмечая, что руки Ксении следуют за одеждой вверх по торсу. Она изучает меня, ласково скользит вверх, пока во взгляде разгорается желание.
– Это приятно. У тебя очень мягкие руки, – топорный комплимент слетает с губ быстрее, чем я успеваю придумать что-то более уместное, но я умело исправляю положение на деле: осторожно касаюсь ее запястий и глажу большими пальцами. Щеки Ксении алеют, она мило смущается и улыбается. Все же происходящее ей тоже нравится.
– Боже, надеюсь, утром ты не подумаешь обо мне ничего такого, – бормочет взволнованно, и я чувствую ее обжигающее дыхание на коже. Ксения пахнет кофе и свежим жасмином. Касаюсь ее лица и отвожу выбившиеся из прически локоны. Савельева ластится и прикрывает глаза, касаясь щекой моей руки.
Как можно подумать о ней плохо после всего, что между нами было и что произойдет? Глупости, которые мне еще предстоит развеять.
Пальцы Ксении несильно подрагивают, когда она щелкает застежку ремня и со свистом, окончательно срывающим все стоп-краны, тянет его из брюк.
Просыпаюсь от неизвестной мелодии, звенящей где-то совсем рядом. Голова гудит, я не выспался и провел бы еще столько же времени в постели. Шевелюсь, и тело ноет, будто я не в своей кровати спал, а где-то за пределами дома.
Воспоминания неохотно врываются в память: я привез Ксению домой, мы пили кофе, разговаривали, а дальше… Открываю глаза, не веря в произошедшее, но реальность бьет неизвестной обстановкой. Я действительно в квартире у Савельевой. Осматриваюсь, замечая аккуратно развешенный на спинке кресла свитер и ремень, лежащий на сиденье. Не может быть…
Скидываю с себя плед и облегченно выдыхаю: на мне майка и джинсы, и вряд ли я после жаркой ночи их торопливо натягивал. Да и не спал бы один на диване. Значит, мое подсознание разыгралось настолько, что представило Ксению совсем в ином статусе.
Усмехаюсь. Ага, в статусе законной жены, так что, можно сказать, ничего криминального. Савельева – девушка красивая, еще и постоянно рядом, – неудивительно, что мне приснилось, как мы интересно провели время. Только один вопрос по-прежнему остается незакрытым: как мои вещи перекочевали на кресло?
Хотя вопросов на самом деле больше. Как меня угораздило уснуть, почему Ксения не разбудила и не вытолкала за дверь до утра, как я продрых до будильника, причем даже не своего, и какого черта я не испытываю угрызений совести за то, что оккупировал чужой диван? Будильник, кстати, больше не трезвонит, но из-за двери спальни никто не появляется. Значит, Савельева его отключила и продолжает спать. Надеюсь, у нее не будет десяти будильников, чтобы проснуться, иначе я с ума сойду, потому что наши спальни в моей квартире будут по соседству.
Сажусь на диване и тру лицо. В джинсах неприятно давит, поэтому приходится лечь обратно. Она, конечно, знает, как мужчины устроены, но мы, хоть и супруги, так близко пока не знакомы.
И этим утром я впервые всерьез задумываюсь, почему не подкатывал к Савельевой все три года. Даже Самарин вокруг нее вертится без конца, а я смотрю на Ксению через призму профессиональных качеств. Наверное, слишком сильно ценю хороших специалистов, чтобы сексом портить отношения. Но она и как человек вполне приятна, что раньше от меня пряталось. А значит, нужно основательно присмотреться и точно решить, надо ли действовать или не бередить душу Савельевой своими ухаживаниями. Даю себе время до дня рождения ба. Там и Ксения обвыкнется с переездом, и я раньше времени со стояком в штанах маячить перед ней не буду, убеждая в искренности чувств.