– А Ксения?
– Она… отдыхает.
– Я вот думаю, отпустит ли тебя жена на встречу со мной? Хочу поговорить с глазу на глаз, когда ты вернешься, – мама говорит быстро и отрывисто, явно волнуется. В последний раз она была такой, когда уезжала из страны, и мне становится не по себе.
– Мам, объясни, что случилось, – прошу и упираюсь рукой в борт.
– Просто соскучилась, родной, – голос вкрадчивый, она моментально переключает интонации, и я не успеваю их различать. – Позвони, как вернешься, ладно?
– Хорошо, – странный разговор заканчивается так же внезапно, как и начался. Я хочу перезвонить маме и все же спросить, что это было, но она ведь не ответит, раз вбила себе в голову, что мы обязательно поговорим позже.
Прячу телефон обратно в карман и оборачиваюсь на звуки шагов, да так и застываю, едва не открыв рот. Ксюша идет мне навстречу медленно, позволяет себя рассмотреть, а я с трудом стою на месте – в крови закипает желание рвануть навстречу и наплевать на ужин, потому что она взяла с собой весь набор для соблазнения, иначе ее струящееся по телу платье сложно назвать. Тонкие бретельки, которые так и хочется стянуть с плеч, отсутствие белья и собранные в хвост волосы, чтобы мне удобно было целовать ее шею.
Маленькая искусительница.
Она улыбается, явно довольная произведенным впечатлением, подходит ближе и первая осторожно целует, едва касаясь губ. Чувствую вкус персиковой помады и улавливаю привычный жасминовый аромат духов.
– Привет, – выдыхает тихо. Скользит ладонями по плечам и груди.
– Ты очень красивая. – Веду пальцем по подбородку, вижу, как смущается – ресницы подрагивают. А после беру Ксюшу за руку. – Идем.
Усаживаю ее за стол и занимаю место рядом, сегодня ей от меня не отвертеться. Двигаюсь ближе, наклоняюсь, целую в плечо и радуюсь мелким мурашкам, разбежавшимся по коже. Ксеня же, наоборот, вздрагивает и торопится отстраниться. Взгляд ее блуждает, но тело выдает скованность.
– Тебя слишком много, и мне непривычно, – оправдывается и обхватывает плечи. А мне не нравится, что она закрывается. Еще час назад все было прекрасно, а теперь она прячется, и это дико раздражает.
– Забудь о том, что я твой начальник, хотя бы на минуту, – прошу, и Ксюша смотрит растерянно. Да, мне тоже непривычно, но желание касаться разрывает изнутри, и я охотно ему поддаюсь в отличие от Савельевой, которая будто вычеркнула все, что было.
– Теперь я буду думать только об этом, – смеется Ксюша. – Нет, правда, все замечательно, но… этого очень много для меня.
– Хочешь вернуться обратно? – Ни черта не понимаю, о чем она говорит.
– Что? Нет! То есть да, но не так быстро, – она выдыхает, сжимает кулаки и поворачивается ко мне. – В общем, мы и так начали немного не с того. Сначала женились, потом друг другу понравились. Давай хотя бы сейчас не будем торопиться, ладно?
– Иди-ка сюда. – Беру ее за руку и несильно тяну на себя. Ксеня на удивление поддается, и я понимаю, что все эти просьбы не больше, чем банальная неуверенность, не присущая Савельевой, но даже с ней она очаровательна. – Что происходит, Ксюш? – Усаживаю ее на свои колени и протягиваю бокал с вином.
– Я просто не знаю, что будет дальше, – спустя вечность молчания произносит Ксеня. Она отпивает любимое сухое, ледяное до невозможности, и поджимает губы. – Сейчас все хорошо, а что потом, когда вернемся? – Она смотрит вдаль, на безмятежное ночное море, освещаемое прибрежными фонарями.
– Дальше будем мы. – Целую в шею. Ксюша вздрагивает, но не отстраняется, только отклоняет голову, позволяя себя ласкать. Вздыхает томно, когда прикусываю кожу. – Как здесь, так и в любом другом месте.
– М-м-м, – согласно тянет.
– Научись доверять мне, Ксюша, – намеренно усыпляю ее бдительность, знаю, что услышит и примет все, что скажу, потому что мы на одной волне, только Савельева так и норовит уплыть.
Сжимаю рукой ее грудь – Ксеня шипит и ерзает, меня заводит ее податливость, но я с тяжелым вздохом останавливаюсь. Знаю, что тороплюсь, особенно после всего, что она сказала. Поворачиваю ее боком, не выпускаю из рук, и она охотно в них остается, даже приобнимает меня за плечи и улыбается.
– Я согласилась выйти за тебя замуж, а потом улетела черт знает куда, чтобы уплыть в открытое море. Ты правда думаешь, что я тебе не доверяю? – смеется она, поглаживая мою щеку. – Я хочу попробовать, правда, просто не могу так легко забыть обо всем, что было. Но… – ведет пальцем по моей груди до застегнутой пуговицы и поднимается вверх к шее, – мы ведь попробуем узнать друг друга со всех сторон? – Она прикусывает губу, томный взгляд выдает предвкушение. Передо мной идеальная женщина, точно знающая, чего хочет.
И я не могу проигнорировать ее вопрос-просьбу – целую, вжимая Ксюшу в себя. Мы забываем про ужин, он так и остывает под клошами. Моя ладонь ползет выше под подолом ее платья, подбирается к белью, и я сдавленно мычу, потому что раздевать Савельеву – сплошное удовольствие. Она отстраняется и улыбается, изучая меня затуманенным взглядом.
– Я снова тебя хочу. – Веду пальцами по плечу, подцепляю бретельку и осторожно тяну вниз, открывая себе прекрасный вид на небольшую упругую грудь.
– Я не против остывшего ужина. – Она быстро расстегивает мою рубашку, наклоняется и целует шею, прикусывает кожу, с каждым разом усиливая нажим, и я только хмыкаю, наматывая на кулак собранные в хвост волосы.
Почти отдираю ее от себя, вынуждаю запрокинуть голову и впиваюсь в горло, целуя, скользя языком и аккуратно сжимая зубами загорелую кожу. Ксюша стонет и ерзает на мне, будто нарочно испытывает на прочность. Беру ее на руки и несу к диванчику.
Савельева сползает с моих рук, останавливается, расстегивает мой ремень, торопливо меня раздевает, так что приходится ее тормозить поцелуями и прикосновениями, потому что сжимать ее бедра прямо через шелк платья очень заводит. Но когда Ксеня без него, заводит еще сильнее, поэтому избавляюсь от одежды и тяну ее на себя. Когда-нибудь мы обязательно попробуем все, что я успел напридумывать, но пока медлить не хочется.
Опускаюсь на мягкое сиденье и увлекаю Ксюшу за собой, устраивая сверху. Савельева поддается без вопросов, сама жаждет не меньше, и от этого рвет все стоп-краны, которых и так уцелело немного.
– Мне нравится смотреть на тебя обнаженную, – смущаю ее, очерчиваю пальцем подбородок и наклоняюсь, оставляя поцелуи на плечах. – Потому что можно делать так… – веду ладонями по спине вдоль позвоночника, вынуждая прогнуться, – и так… – поочередно сжимаю губами соски, втягивая, и Ксюша шипит, подается навстречу, надеясь, что я продолжу, – и вот так, – приподнимаю ее за бедра и насаживаю на себя.
Мы стонем в унисон, Ксеня припадает к моим губам и медленно двигается, привыкая и принимая удовольствие по частям. Замираем на несколько мгновений, после которых бросаемся в бездну. Ксюша стремительно наращивает темп, так что приходится ее тормозить и отбирать инициативу. Она трогает меня везде, где может дотянуться, стонет, лаская слух слетающим с губ моим именем, и жмется близко, что едва не под кожу забирается, не понимая, что уже давно там: влезла в каждую клетку, забралась в мозг и поселилась в сердце.
Я не знаком с такой Савельевой. Уверенной, дерзкой, хищной, страстной, но она мне чертовски нравится. Ксения знает чего хочет и смело берет это, упиваясь наслаждением. Сегодня в списке ее желаний я, и я охотно иду навстречу, потому что мне нравится наблюдать за отвязной Ксюшей, потерявшей голову. Смотрю, как ритмично соединяются наши тела, упиваюсь ее возбуждением. Нам хорошо, в этом нет сомнений.
Я перехватываю ее бедра, нарочно оттягивая момент оргазма, и двигаюсь сам, подхватывая заданный ритм. Ксюша улыбается и со свистом втягивает воздух. Хватает нескольких толчков – она упирается лбом мне в плечо и кончает, сжимая член внутри плотнее. Догоняю ее и долго целую. Ксеня снова мягкая и податливая, довольная, как кошка, пригревшаяся на солнце.
– Мир, – мурлычет мое имя и ведет ноготками по груди, – я с тобой умру от истощения, – посмеивается надо мной.
– Я не дам этому случиться.
В отель мы возвращаемся после обеда на следующий день. Прерывать «сладкое приключение», как назвала наше путешествие Ксюша, не хочется. Мы обнимаемся даже в машине, только когда выходим, разлучаемся на несколько мгновений, за которые Савельева успевает кардинально измениться в лице. Она уходит в глубокую задумчивость и испуганно дергается, когда я ее окликаю:
– Ксюша, отомри, – усмехаюсь и беру ее за руку. Мысли на лице написаны и едва не звенят в воздухе. Она сомневается, снова думает, что ее ждет подвох, поэтому я сжимаю ладонь сильнее, давая понять, что произошедшее не случайность. Она часто моргает и наконец смотрит на меня, растягивает губы в улыбке и выдыхает с облегчением. – Тебе еще собираться, а у нас всего час.
Мы решили прогуляться по городу, и, конечно же, Ксене понадобилось время, чтобы «привести себя в порядок, потому что от воды на яхте волосы похожи черт знает на что». Не знаю, что ей не нравится – для меня она всегда выглядит восхитительно, но раз надо, то придется подождать.
Заселяемся мы теперь в один номер: я настоял, а Ксюша не сопротивлялась. Она первым делом бежит в ванную. Качаю на это головой и выхожу на террасу. Ждать теперь не меньше сорока минут, пока она оттуда выплывет. Опускаюсь в кресло и невольно возвращаюсь мыслями к разговору с мамой.
Это точно был не простой звонок, она вообще в последние пару лет предпочитает писать из-за разницы во времени и моей бесконечной занятости. Верчу телефон в руках и стучу пяткой по полу. Нет, так не пойдет, мне точно нужно разобраться во всем, чтобы не сгореть от любопытства и не потерять контроль над ситуацией. И только собираюсь набрать номер, как меня опережает входящий звонок.
Ярик.
Хмурюсь, на душе вдруг становится тяжело, а в затылке неприятно стучит. С компанией он не связан, знает, что я на отдыхе, да и причин звонить мне нет, если только это не личные проблемы. Принимаю вызов, готовясь услышать очередную неприятную историю, в которую брата угораздило вляпаться.