– Так что, спланируем следующий совместный отпуск? – Самарин наклоняется ближе, и я чуть ли не в панике отступаю в сторону Евсеева.
– О каком отпуске речь? – Мирослав хмурится и вопросительно выгибает бровь, награждая меня суровым взглядом.
– Да вот, Игорь Владимирович мне в отпуск предлагает слетать. Вдвоем, – посмеиваюсь, не собираясь утаивать. Мир напрягается, глаза сужаются, руки сжимаются в кулаки, а скулы напрягаются. Неужели ревнует? К Самарину, который все время вокруг вьется?
– Игорек, ты совсем, что ли? – Евсеев осматривает коллегу и качает головой. Тянет меня к себе и обнимает за талию, параллельно испепеляет Самарина взглядом. И в любой другой ситуации я бы Игорю Владимировичу посочувствовала, но сейчас пусть отдувается самостоятельно. – Куда ты мою жену везти собрался?
– Я пока отнесу кофе в кабинет, – поворачиваюсь и шепчу Мирославу, пропуская реакцию выпавшего в осадок Самарина. Замечаю только его печаль и шок. Он смотрит на нас долго, требуется целая минута, чтобы обдумать, за это время я успеваю проверить почту в планшете и схватить поднос.
– Так это правда? Я думал, фейков наплодили, а тут… Опоздал, получается.
– Получается, – давит Мир, не собираясь отступать. – Надеюсь, мы больше к этому вопросу не вернемся. Позвони через полчаса, согласуем время встречи.
Мирослав больше не говорит ничего, заходит в кабинет следом за мной и закрывает дверь. Оставляю поднос на столике и поворачиваюсь лицом к Евсееву. Нехорошо получилось. Вздыхаю, пытаясь подобрать слова.
– Не надо было вмешиваться, я бы сама справилась с Самариным.
– Я в этом не сомневаюсь. – Мирослав путает мысли, обнимает крепко и целует в шею. Касания губ легкие, едва ощутимые, но я и от них плавлюсь. – Но молча смотреть, как похотливые козлы клеятся к моей жене, тоже не стану.
Слова звучат трогательно, хоть и были брошены резковато. И я сдаюсь. Поднимаюсь на носочки и целую Евсеева со всей пылкостью, на которую способна. Вторгаюсь языком в его рот, позволяя себе дерзость и пользуясь оторопью Мира. Почти висну на его шее и не сдерживаю стон, когда он прижимает меня к себе. Нам надо остановиться, пока все не зашло слишком далеко. У него через полчаса совещание, а у меня пара отчетов, обновление презентации и составление расписания.
– Давай все-таки вернемся к твоему графику. – Улыбаюсь и отстраняюсь. Чувствую, как усиливается его хватка, а потом он неохотно меня отпускает.
– В обед ты от меня не сбежишь, так и знай.
– Это приглашение на свидание? – флиртую, поправляя блузку.
– Это приглашение на обед. В ВИПе. Забронируй любой на свой вкус.
Глава 23. Мирослав
Каждый день становится только спокойнее. На работе все медленно устаканивается, семья наконец оживает с улучшением самочувствия нашего старейшины, жизнь становится заметно лучше, потому что рядом со мной лучшая женщина. Ксюша проникает во все сферы моей жизни. Точнее, она и раньше в них была – личный помощник порой знает начальника лучше него самого, – только теперь осваивается в новом статусе.
Проходит еще неделя, и все окончательно возвращается в привычный ритм, на Ксеню больше не смотрят косо, потому что понимают, что никто ее обязанностей не уменьшил и в золотое кресло не посадил, дав командовать всеми остальными. Взаимодействуют с ней, конечно, осторожнее. Если раньше боялись простых доносов, то теперь страшатся впасть в немилость и вылететь по статье. Делать я ничего подобного не собираюсь, но раз им нравится так думать, образ разрушать не буду.
Проверяю календарь, который Ксюша скорректировала десять минут назад. Сегодня две встречи, а до них нужно успеть заехать в больницу. Дед наконец соизволил поговорить наедине со своим старшим внуком и теперь ждет меня в условленный день, который выбрал сам, не дав мне поменять время. Из-за этого пришлось двигать все остальное и ставить на уши пол-офиса.
– Ксень, где документы по сделке, я же просил распечатать? – спрашиваю по селектору. – И еще мне нужен типовой договор и отчет по прибыли в диаграммах. В двух экземплярах.
– Все на твоем столе, – слышу улыбку в ее голосе. Наверняка еще закатывает глаза, потому что я опять вешаю кучу заданий, но на самом деле я без Савельевой как без рук, это с началом наших отношений осталось неизменным.
Осматриваю стол, тут только мои бланки и документы на подпись. Никаких новых бумаг. Ежедневник и остывший кофе, который Ксюша принесла полчаса назад. Тогда он мне был жизненно необходим, но прилетело письмо, и пришлось сосредоточить внимание на нем. Кажется, кто-то из нас забыл, но я точно помню о своей просьбе, поэтому мягко произношу:
– Здесь ничего нет.
– Там две папки: темно-синяя для первой встречи, темно-бордовая для второй. Я оставляла справа на краю, – вздыхает тяжело, по голосу слышу, что заводится.
Еще раз проверяю от и до, но ожидаемо ничего не обнаруживаю. Зачем говорить, что все готово, если можно просто признаться, что забыла? Я ведь не съем ее, разве что легонько покусаю вечером, но не припомню, чтобы Савельевой это не понравилось хотя бы раз.
– Нет их, Ксюш, – Вздыхаю. – Проверь у себя еще раз, я жду и надеюсь, что все будет на месте. – Отключаюсь, оставляя возможность признать ошибку. Даже слова лишнего не скажу, если зайдет с теми самыми папками, про которые так уверенно говорила.
Но Ксеня ураганом врывается в кабинет с пустыми руками. Она смотрит на меня, хмуря брови, обводит взглядом стол. Дышит часто-часто, в глазах злость закипает. Она не двигается, только изучает все, что лежит на поверхности стола.
– Они здесь, – рычит, но при этом удивительно аккуратно размазывает меня своей отличной памятью по креслу. Она поднимает бумаги, которые я специально положил перед глазами, чтобы не забыть просмотреть до отъезда, и под ними обнаруживаются те самые две папки. Ксюша идет дальше: аккуратно кладет их на край стола и отдельно на каждую прикрепляет стикеры, подписывая фамилии инвестора и потенциального клиента, чтобы я точно ничего не перепутал. – Еще что-нибудь, Мирослав Станиславович? – Она выпрямляется и сцепляет пальцы в замок.
Да, нехорошо получилось. Совсем уж плохо, если честно.
– Ксюш, – вздыхаю и поднимаюсь. Знаю, что не прав: сам переложил и забыл, а она моментально нашла, потому что я даже не подумал, что из моей головы что-то может вылететь.
– Если это все, то я пойду. Мне еще отчет доделывать. – Она разворачивается резко и сбегает от меня, к моему удивлению, плавно прикрывая дверь.
Обида ее неприятно жжет. А еще давит чувство вины. Сам ведь обидел. Подозрений навешал, поверил в то, что работу не выполнила, и почти убедил в этом Ксюшу. А она ведь действительно все сделала, еще и разделила, чтобы мне было удобнее. Поднимаюсь и иду следом. Телефон звонит, но я отключаюсь не глядя. Сначала надо поговорить с Савельевой.
– Ксень, постой, – обхватываю талию и не даю ей опуститься в кресло. Разворачиваю к себе лицом: – Прости меня. Был не прав, признаю.
– Сложно не признать было, – хмыкает моя обиженная и скрещивает руки на груди, ни капли не собираясь мне помогать мириться.
– Прости, – целую ее в губы, – перегнул, – улыбаюсь и глажу большим пальцем щеку. Ксюша вздыхает и прикрывает глаза.
– Ладно, – кивает, все же сдаваясь, – только отпусти, не хочу, чтобы было как в прошлый раз, – хохочет она, и мне приходится сделать как просит. Неделю назад, когда я снова не сдержал очередной эмоциональный порыв, к нам зашла бухгалтер. Ксеня краснела еще час после ее ухода и просила меня подобные шалости проворачивать за закрытыми дверями.
– Тогда вечером с меня ужин. Поедем куда-нибудь или закажем домой?
– Домой, – ожидаемо выбирает Ксюша, и я соглашаюсь.
Сумасшедший день становится еще более безумным. Встречи переносятся, так что торжественная встреча со стремительно идущим на поправку старшим Евсеевым откладывается на вечер, когда я с трудом выбиваю себе пятнадцать минут вне часов приема, правда, для этого приходится подождать в коридоре, пока закончатся процедуры.
Меряю шагами расстояние от одной стены до другой, поглядывая на папку с документами, которые деду нужно подписать, и думаю, как бы повернулась жизнь, не окажись в ней нелепого условия. Без Ксюши уже не представляю себя. Хочу все время видеть ее рядом, целовать по утрам, не выпускать из постели и вместе ездить на отдых. Черт, я даже отдых начинаю любить, потому что там есть она и все время мира для нас двоих. Это помешательство, но я ему только рад.
– Мирослав Станиславович, можете зайти, – приглашает медсестра и приветливо улыбается.
В палате ярко горят лампы и пахнет спиртом. На тумбочке лежат «Поднятая целина» Шолохова и очки. Дед себе не изменяет, и от этого становится радостно. Значит, точно приходит в себя.
– Привет. – Да, он, конечно, сдал сильно за эти недели, но сейчас хотя бы лицо становится румяным, а не зелено-серым, как было в первые дни. – Я с документами. Подпишешь?
– Подпишу, – улыбается широко. Нравится ему, что с его мнением до сих пор считаются. – Здравствуй, Мирослав.
– Ты как? – Подхожу и жму руку, удивляясь крепости хватки. Спокойствие в душе разливается от того, что дед на тот свет еще не собирается.
– Пойдет, – отмахивается от вопросов о здоровье. Ба его замучила, наверное. Она переживает сильнее всех и часто поучает главу семейства, но делает это так осторожно, что он и сам не понимает, как добровольно принимает ее сторону. Усмехаюсь. Ксюша влияет на меня точно так же. – Но тебе, думаю, пора брать все в свои руки и не таскаться уже туда-сюда в поисках меня.
Он серьезен. Взгляд суровый. Ждет моего ответа, а я впервые не могу собраться с мыслями. Дед уже передал мне компанию, я даже выполнил идиотское условие женитьбы и в итоге получил суд с родной сестрой. У него еще есть какие-то активы, о которых никто из нас никогда не знал?
– Суд быстрым не будет. – Взгляд фокусируется на едва заметном пятнышке на стене.