Глава девятаяО втором враге, то есть о любопытстве, от которого мы должны хранить свой разум, дабы оный мог внимательнее что-либо рассматривать
Второй враг есть любопытство, ибо ежели мы наполним разум свой разными бесполезными и не принадлежащими до нас и звания нашего вещами, то тогда он, верно, будет неспособен и слаб к понятию тех благих вещей, которые особливо способствуют к умерщвлению и совершенству нашему.
Почему нужно, чтобы ты была как бы мертвая для любопытства ко всяким земным вещам, которые не служат к твоему избавлению, хотя бы они были тебе и приличны.
Принуждая всегда сколько возможно и всегда более ограничивая разум свой, старайся сделать его несклонным к пустому любопытству.
Новостей и перемен, которые бывают в свете, малые ли то, или великие, не уважай, как бы ты оных никогда и не знала. А ежели об них не станешь любопытствовать, но они и сами тебе будут встречаться и на мысль приходить, в случае гостей или писем, то отдаляй оные от себя неустрашимым сердцем.
Что же касается до известий духовных, то есть когда пожелаешь иметь приличное себе сведение о небесных тайнах, то будь осторожна и смиренна и не желай ничего более знать, как только Иисуса Христа распятого, Его жизнь и смерть и то, чего Он от тебя требует.
От других тайностей предохраняй себя, и тем лучше можешь угодить Богу, ибо Он за истинных своих друзей признает тех, которые того единственно желают и ищут, что нужно к благодати Божией и к исполнению воли Его. Впрочем, всякое желание и прошение, верь мне, дочь моя, не имеет ничего другого, как только самолюбие, гордость и искушение.
Естьли ты слов моих послушаешь, то можешь избежать сетей многих, которые хитрый змий на нас всегда поставляет.
Ибо сей, видя, что люди, которые желают приобресть истинную Духовную жизнь, имеют пламенное и твердое желание, все силы свои напрягает, дабы разум их, в слабость приведши, обуять, и так, чтобы прежде сделаться господином над разумом, потом над волею.
И потому-то оный обыкновенно наполняет высокими и любопытными мыслями духовных людей, а наипаче тех, которые имеют понятие тонкое и разум высокий. Поелику таковые удобно предаются гордости и высокомерию.
А сие для того, чтобы те люди, увеселяясь пустыми забавами, были в рассеянии, когда им кажется, что они Богом увеселяются, и сердце свое от гнусных пороков очищать позабыли, и не думали бы о истинном умерщвлении. Таким образом, они, предавшись в рабство собственной воли и гордости, разум свой как идола почитать и обожать станут.
Оттуда происходит, что они мало-помалу и нечувствительно уверяют в том, что они не имеют нужды в советах и наставлениях других людей, следуют во всем только своему разуму и почти почитают оный Божественным.
А сие весьма опасно и неудобно к исцелению, ибо гордость разума больше может вредить, нежели гордость воли. Поелику гордая воля должна когда-нибудь быть покорена просвещенным разумом и повиноваться ему, так что своего мнения не будет возвышать пред другими, но гордый разум стоит упорно и непоколебимо в том, что мнение и мысль его лучше другого. Итак, нет уже никого, кто бы мог его исцелить и исправить, ибо он рассуждение других людей почитает за подлое и глупое. Без сомнения, когда духовное око наше, то есть разум, который имеет и познание зла и силу исцеления раны гордой воли нашей, будет слеп и слаб и так же развращен гордостию, как и воля, то как его исцелить, то есть просветить может? Естьли то, что в человеке свет есть, сделается мраком, естьли то, что служит исправителем других способностей, само искривится и повреждено будет, то что думать о прочих действиях его?
Почему заблаговременно предупреждать должно сию ядовитую гордость, пока она не проникла еще до внутренних сил твоих и не внедрилась в кости твои или не могла заразить твоего сердца. Отсекай вершины разума твоего, то есть высокомерие, удобно подвергай разум твой другим, будь буим Христа ради, то будешь премудрее Соломона.
Глава десятаяОб исправлении воли и о той цели,к которой все наши мысли и дела устремлять должно
Сверх обязанности твоей непрестанно очищать разум, должна ты и волю свою так исправить, дабы она, отвергнув собственные побуждения, сообразна была воле всевышнего Бога.
Не довольно для тебя желать и искать, что благоугодно Богу, но, сверх того, ты обязана желать и исполнять все то, яко Самим Богом возбуждаема и привлекаема, единственно для благоугождения Ему.
Но в сем случае более, нежели в упомянутом очищении нашего разума, должно сражаться с собственною природою, которая во всех делах имеет предметом саму себя, а в вещах благих и духовных еще более ищет собственного удовольствия и выгоды, - чем увеселяется и довольствует свое желание, как будто бы в том не было никакого вреда.
Откуда и происходит, что лишь только помянутые благие и духовные вещи представляются глазам нашим, то мы вдруг воспламеняемся желанием и ревностию к оным, не потому, что воля Божия влечет нас к ним или что намерение наше приятно будет Богу, но единственно для того увеселения и удовольствия, которое в себе чувствуем из того, что мы желаем и стремимся к тому, чего хочет и Сам Бог.
Заблуждение сие тем тайнее бывает, чем вещь оная, которой желаем, изящнее по своей природе, потому и в самом желании иметь Бога может гнездиться заблуждение и обман, в чем действует единая наша любовь, однако мы более ищем здесь пользы и ожидаемого добра, нежели воли Божией, Который дарует нам оное благо единственно для прославления Его и хочет, дабы наша любовь, желание, все страсти и заслуги наши обращены были во славу Имени Его.
А дабы тебе избавиться от сетей, преграждающих путь к совершенству, и дабы научиться желать и исполнять все по побуждению Божию, с чистым намерением прославлять Бога и сообразоваться Его воле, поелику Он хочет быть начало и конец всех наших деяний, то поступай так, как я тебе теперь покажу.
Когда тебе представится что-либо угодное Богу, то не возбуждай своей воли, дабы не прилепиться к сей вещи до тех пор, пока не вознесешь к Богу своих мыслей и не узнаешь, что воистину Его воля та, чтобы ты желала оной вещи не для того токмо, что оная Самому Богу угодна, но что Он благоволит о твоем хотении.
Итак, когда твоя воля Богом возжжена, то склоняй ее, чтобы она желала той вещи для того самого, что Бог сего хочет, а сие единственно для Его славы и благоугождения.
Также когда возжелаешь отвергнуть от себя то, что не приятно Богу, то, во-первых, вознеси мысли твои к Богу и, познав, что истинно оно не угодно Ему, оставь для того, что Бог хочет, чтобы ты такие вещи отвергла во славу и угождение Ему.
Притом надлежит ведать, что весьма редко, а в самом деле никогда узнать не можно обмана и тонкого обаяния, врожденного нам самолюбия, которое скрытно ищет всякого случая, действует в нас так, что нам кажется, будто мы имеем такое побуждение и привлечение, также и конец действий наших, то есть угождение Богу, а в самом деле мы ничего того не имеем.
Сие причиною тому, что нам кажется, что мы хощем добра и отвращаемся от зла, да явимся угодными Богу, а на самом деле мы хотим или отвращаемся чего-либо для собственного нашего блага и склонности своей.
А дабы ты возмогла избежать сего обмана, то я предлагаю тебе пристойное и весьма способное врачевство. Оно есть чистота совести, для приобретения которой и производится оная духовная брань, и состоит в том, да, отложив ветхого человека с деяньями его, облечемся в нового по Боге.
Но как в тебе доселе ощутительно владычествует гордыня, то нужно для тебя благовременное лекарство. Почему ты прилежно смотри в начале твоего дела, дабы сколько можно отринуть от себя таковое мнение, которое могло бы тебя уверить, будто нечто в делах твоих есть собственного. А сие для того, дабы ты не желала, не делала, не оставляла никакой вещи, пока не узнаешь, что Сам Бог и особливая Его благость к тому побуждает.
А естьли во всех твоих делах, а особливо внутренних и внешних, которые в скорости производятся и происходят, не всегда будешь в состоянии истинно и действительно иметь такое побуждение, то по крайней мере старайся, чтобы иметь оное тайно и основательно при всяком деле твоем так, чтобы ты сохранила в себе истинное намерение угождать во всем Богу.
В делах же, которые долговременны, полезно не только при начатии возбуждать в себе сие желание, но стараться также, чтобы частым повторением и воспоминанием всегда более укреплять оное и иметь его всегда в готовности до самого конца жизни. Ибо инако беречься надобно, чтобы не впасть в сети природного самолюбия, которого склонности и обращения более к себе самому, нежели к Богу, служат доказательством того, что мы иногда неприметным образом переменяем предметы наши и предпоставленную себе, хотя и благую, цель.
Служащий Богу, который в сем неосторожен, одно дело многократно начинает с тем намерением, чтобы угодить только Богу, однако в том мало-помалу, не примечая своего заблуждения, так увеселяется той вещию по собственному своему разуму, что, забыв волю Божию, погружается в любви оного дела, также в пользе или чести, которая может принесть ему сия вещь, что хотя бы Бог Сам воспрепятствовал в исполнении его болезнию, или другим каким случаем, или посредством какой-либо твари, то он смущается и подвергается беспокойству. Сверх того, многократно являет негодование, прежде против одного, потом против другого, а иногда и против Самого Бога.
Сие есть весьма ясное доказательство, что намерение его произошло не от Бога и не для Бога, но из ядоносного и развращенного источника.
Причина сему та, что естьли кто истинно по вдохновению Божию делает что-либо, тот не склоняется более к одной, нежели к другой вещи, но, не разбирая, желает, поелику сия есть воля Божия и так Ему угодно. Потому, каким бы то ни было образом и в какое время вещь оная ни сделается, всегда она ему приятна и он равно спокоен и доволен, хотя оная исполнится или нет. Ибо, что бы ни произошло, всегда такой человек имеет цель твердую и определенный конец, который есть единственно особливая воля Божия и изволение Его.