Брандмауэр
Энди Макнаб
1
ХЕЛЬСИНКИ, ФИНЛЯНДИЯ
Понедельник, декабрь G 1999 года. Русские были серьёзными игроками. Если всё пойдёт не по плану, сказал Сергей, мне повезёт, если меня застрелят в вестибюле отеля. Если меня схватят, меня отвезут в какой-нибудь отдалённый пустырь и вспорют живот. Вытащат мои внутренности и оставят смотреть, как они извиваются у меня на груди, словно ведро свежевыловленных угрей, в течение тридцати минут, пока я не умру. Такое случается, объяснял он, когда связываешься с главарями РОКП (Российской организованной преступности). Но у меня не было выбора; мне отчаянно нужны были деньги.
«Как это называется, Сергей?» Я изобразил потрошение. Глядя прямо перед собой, он коротко и мрачно улыбнулся и пробормотал: «Месть викингов».
Было около семи вечера, и уже три с половиной часа было темно. Температура воздуха весь день держалась значительно ниже нуля; снега давно не было, но его всё ещё было много, сметённого по обочинам дорог.
Мы вдвоем сидели неподвижно почти час.
Пока я только что заговорил, наше дыхание было единственным признаком движения. Мы припарковались в двух кварталах от отеля «Интерконтиненталь», скрывая своё присутствие в грязно-чёрном «Ниссане» 4x4 в тенях от уличных фонарей. Задние сиденья были сложены, чтобы было легче спрятать цель внутри, вместе с мной, обвивающим его, как борец, чтобы удерживать его там. Внедорожник был стерильным: никаких отпечатков и совершенно пустым, если не считать травматологического пакета, лежащего на сложенных сиденьях. Нашего мальчика нужно было доставить через границу живым, и пара литров раствора Рингера могла бы пригодиться, если бы это дело превратилось в групповой трах. Прямо сейчас в нём были все ингредиенты для такового. Я поймал себя на надежде, что это не мне понадобится вливание.
Прошло уже немало времени с тех пор, как я ощущал необходимость в предварительной канюляции, чтобы ускорить замещение жидкости после огнестрельных ранений, но сегодня у меня возникло именно такое желание. Я привез катетер из Великобритании, и он уже был установлен в вену под левым предплечьем, закреплён пластырем и защищён пластырем Ace. В иглу и камеру катетера был предварительно загружен антикоагулянт, чтобы предотвратить свёртывание крови, заполняющей его. Раствор Рингера не так эффективен, как плазма, для восполнения кровопотери — это всего лишь солевой раствор, — но мне не хотелось ничего на основе плазмы.
Российский контроль качества был противоречивым, и я хотел вернуться в Великобританию с деньгами, а не с ВИЧ. Я провёл достаточно времени в Африке, не обрабатывая огнестрельные ранения из-за риска заражения, и я не собирался позволить этому случиться сейчас.
Мы сидели лицом к Маннергейминти, в 600 футах ниже по склону от нашей позиции. Бульвар был главной дорогой, ведущей в центр города, всего в пятнадцати минутах ходьбы справа. По обе стороны трамвайных линий по обе стороны шёл неспешный, послушный поток машин. Здесь, наверху, это был словно другой мир. Низкие многоквартирные дома обнимали тихую улицу, и почти в каждом окне сверкала перевёрнутая буква V белых рождественских огней.
Мимо проходили люди, изнывающие под тяжестью покупок, набитых большими сумками с изображениями остролиста и Санты. Они не замечали нас, направляясь домой, в свои нарядные квартиры; они были слишком заняты тем, чтобы удержаться на ногах на обледенелых тротуарах и пригнуть головы, защищая внедорожник от завывающего ветра.
Всё время, что мы здесь были, двигатель был выключен, и мы чувствовали себя как в холодильнике. Дыхание клубилось, словно низкое облако, пока мы ждали.
Я постоянно представлял себе, как, когда и где буду действовать, и, что ещё важнее, что буду делать, если всё пойдёт не так. После выбора цели основная последовательность похищения почти всегда одинакова. Сначала идёт разведка; затем похищение; затем задержание; четвёртые переговоры; пятые – выплата выкупа; и, наконец, освобождение, хотя иногда этого не происходит. Моя задача заключалась в планировании и реализации первых трёх этапов; остальное было вне моей компетенции.
В Лондоне ко мне обратились трое бойцов из бригады в кричащих галстуках и подтяжках из частного банка. Моё имя им сообщил бывший товарищ по полку SAS, который теперь работал в одной из крупных охранных компаний и был так любезен, что порекомендовал меня, когда ему отклонили этот заказ.
«Британия, — сказали они мне, когда мы сидели за столиком у окна в баре на крыше отеля Hilton, откуда открывался вид на сады Букингемского дворца, — столкнулась с взрывом русской мафиозной организованной преступности. Лондон — рай для отмывания денег. ROC ежегодно переводит через Сити до 20 миллиардов долларов, и до двухсот её высокопоставленных представителей либо живут в Великобритании, либо регулярно приезжают».
Руководители продолжили говорить, что обнаружили, что всего за три года через счета Валентина Лебедя в их банке прошли миллионы. Это им не понравилось, и они были совсем не в восторге от мысли, что к нему наведаются ребята с синими мигалками и увидят его имя на всех его приходных ордерах. Решение было таким: похитить Вэла и отвезти его в Санкт-Петербург, где, как я предполагал, они либо договорились уговорить его перевести счёт в другой банк, либо перевести через них ещё больше, чтобы сделать риск более приемлемым. В любом случае, мне было всё равно, лишь бы платили.
Я взглянул на Сергея. Его глаза сверкали, когда он смотрел на машины внизу, а кадык дрогнул, когда он сглотнул. Говорить было больше нечего; мы и так достаточно наговорили за две недели подготовки. Теперь пора было действовать.
Конференция членов Европейского совета должна была начаться в Хельсинки через два дня. Синие флаги ЕС уже развевались вдоль главных дорог, а большие чёрные колонны еврократов с мотоциклистами-эскортниками передвигались от одного места встречи к другому. Полиция организовала объезды для регулирования движения транспорта по городу, повсюду появлялись оранжевые светоотражающие конусы и ограждения. Из-за этого мне уже дважды пришлось менять маршрут эвакуации.
Как и все высококлассные отели, «Интерконтиненталь» принимал у себя беглецов из Брюсселя. Все эти люди в костюмах обосновались в городе ещё на прошлой неделе, вертелись и действовали так, чтобы, когда главы государств приедут в город, им оставалось лишь вежливо отказаться от приглашения Тони Блэра отведать британской говядины на каком-нибудь ужине для прессы, а затем уехать. Всё бы хорошо, но, на мой взгляд, меры безопасности здесь были на высоте – от герметичных люков, предотвращающих закладку бомб, до значительного присутствия полиции на улицах. У них наверняка были планы действий на случай любых непредвиденных обстоятельств, особенно вооружённого нападения.
Под ногами у Сергея лежал АК со складным прикладом – российский автоматический 7,62-мм укороченный автомат. Его стриженные редеющие каштановые волосы были прикрыты тёмно-синей шерстяной шапкой, а старый советский армейский бронежилет, надетый под пуховиком, делал его похожим на мишленовского человечка. Если бы Голливуд искал русского крутого парня, Сергей бы без проблем выиграл кинопробы. Под сорок, квадратная челюсть, высокие скулы и голубые глаза, которые не просто пронзали, а рубили на мелкие кусочки.
Единственной причиной, по которой он никогда не станет главным героем, была его ужасно изрытая оспинами кожа. То ли он в юности сторонился Клирасила, то ли обжёгся – я не мог сказать, а спрашивать не хотел.
Он был твердым и надежным человеком, и я чувствовал, что с ним можно иметь дело, но он не собирался быть в моем списке получателей рождественских открыток.
Я читал о внештатной деятельности Сергея Лысенкова в отчётах разведки. Он был членом спецназовской группы «Альфа» – элитного подразделения спецназа РГБ, которое действовало везде, где власть Москвы находилась под угрозой или где шли войны за экспансию. Когда в 1991 году руководство КГБ, придерживавшееся жёсткой линии, возглавило переворот в Москве, они приказали группе «Альфа» убить Ельцина, пока он укрывался в Белом доме, но Сергей и его товарищи решили, что с них хватит, и что политики все одинаково плохи. Они не подчинились приказу, переворот провалился, и когда Ельцин узнал, что чуть не произошло, он взял их под своё прямое командование, лишив их власти и превратив в своих телохранителей. Сергей решил уйти и поделиться своим опытом и знаниями с тем, кто больше заплатит, и сегодня этим человеком стал я. Связаться с ним оказалось достаточно просто: я просто поехал в Москву и спросил несколько охранных компаний, где его найти.
Мне нужны были русские в команде, потому что мне нужно было знать, как русские думают, как русские поступают. И когда я узнал, что Валентин Лебедь будет проводить сутки в Хельсинки, а не в своей крепости в Санкт-Петербурге, Сергей оказался единственным, кто мог организовать транспорт, оружие и подкуп пограничников за отведённое время.
Люди, которые инструктировали меня по работе, хорошо справились со своей работой.
Валентин Лебедь, как мне удалось узнать, проявил смекалку во время падения коммунизма. В отличие от некоторых своих неловких коллег, он не стал оставлять дизайнерские лейблы на рукавах нового костюма, чтобы показать, сколько он стоил. Его взлёт был стремительным и стремительным; за два года он стал одним из дюжины главарей «мафиократии», сделавшей РПЦ столь могущественной во всём мире. Фирма Лебедя работала за рубежом только с бывшими агентами КГБ, используя их навыки и опыт для управления международной преступностью, словно военной операцией.
Начав свою жизнь в нищете, сыном фермера в Чечне, он воевал против русских в войне середины девяностых. Слава к нему пришла после того, как он сплотил своих людей, заставляя их снова и снова смотреть «Храброе сердце», пока русские бомбили их день за днем. Он даже раскрашивал лицо наполовину синим, когда шел в атаку. После войны у него появились другие идеи, все связанные с долларами США, и местом для их реализации он выбрал Санкт-Петербург.