Словно прочитав мои мысли, доктор Хьюз снова поджала губы и проделала свой трюк с очками-полумесяцами. «Вот к чему всё сводится, мистер...
Стоун, Келли понадобится доверенный взрослый человек, который будет рядом в процессе восстановления, и, на мой взгляд, идеальным человеком для этого будете вы».
Она сделала паузу, чтобы донести до слушателей смысл ее слов.
«Видите ли, она доверяет вам; она говорит о вас с величайшей любовью, видя в вас человека, который для неё теперь ближе всего к отцу. Ей нужно гораздо больше, чем просто внимание и терапия, которые можем предложить мы, специалисты, — это ваше принятие этого факта и приверженность ему». Она многозначительно добавила: «Возможно, у вас возникнут с этим трудности, мистер Стоун?»
«Мои работодатели могут. Мне нужно...»
Она подняла руку. «Вы видели, в какой кокон себя загнала Келли. Нет формулы, гарантирующей прорыв, когда кто-то находится вне досягаемости. Но какова бы ни была причина, в решении должна быть какая-то форма любви. Келли нужен принц на белом коне, который приедет и освободит её от дракона. Я считаю, что она решила не выходить, пока вы снова не станете неотъемлемой частью её жизни. Мне жаль, что я взваливаю на вас эту ответственность, мистер».
Стоун, но Келли — моя пациентка, и я должен заботиться о её благе. Поэтому я не хотел, чтобы она встречалась с вами сегодня; я не хочу, чтобы она питала надежды, которые потом рухнут. Пожалуйста, уходите и подумайте об этом, но поверьте мне, чем раньше вы сможете взять на себя обязательства, тем быстрее состояние Келли начнёт улучшаться. До тех пор любое лечение отложено.
Я полезла в рюкзак и вытащила фотографии в рамках. Это было единственное, что пришло мне в голову. «Я принесла это ей. Это фотографии её семьи. Может, они как-то помогут».
Врач взяла их у меня, всё ещё ожидая ответа. Поняв, что сегодня ей его не дадут, она тихо кивнула и мягко, но твёрдо проводила меня до двери. «Я буду у неё сегодня днём. Позвоню тебе позже, у меня есть номер. А теперь, насколько я понимаю, у тебя назначена встреча с людьми внизу?»
10
Я чувствовал себя довольно подавленным, направляясь на восток вдоль северного берега Темзы, к центру города. Не только из-за Келли, но и из-за себя.
Я заставила себя признать: я ненавидела эту ответственность. И всё же мне нужно было выполнить обещания, данные Кевину.
У меня и так хватало проблем с уходом за собой, и без врачей, которые говорили мне, что делать с другими. Быть ответственным за других на поле боя было нормально. По сравнению с этим, иметь раненого человека в контакте было просто. Ты просто приходил туда, вытаскивал его из дерьма и затыкал ему дыры. Иногда он выживал, иногда нет. Мне не нужно было об этом думать. Раненый всегда знал, что за ним кто-то придёт; это помогало ему выжить. Но сейчас всё было по-другому. Келли была моим раненым человеком, но дело было не только в том, чтобы затыкать дыры; она не знала, придёт ли помощь или нет.
Я тоже. Я знал, что могу сделать одно: заработать денег на её лечение. Я буду рядом, но позже. Сейчас мне нужно было чем-то заняться и заработать. Для Келли это всегда было «позже», будь то телефонный звонок или подарок на день рождения, но это должно было измениться. Это должно было произойти.
Пробираясь сквозь пробки, я наконец выбрался на подъездную дорогу к мосту Воксхолл-Бридж. Перейдя на южную сторону, я взглянул на Воксхолл-Кросс, где располагается штаб-квартира SIS. Бежево-чёрная пирамида со срезанной вершиной, окружённая высокими башнями по обеим сторонам, – ей не хватало всего нескольких неоновых вспышек, чтобы выглядеть как дома в Лас-Вегасе.
Прямо напротив Воксхолл-Кросс, через дорогу и примерно в ста ярдах от него, находился эстакадный участок железной дороги, ведущий к вокзалу Ватерлоо. Большинство арок внизу были переоборудованы в магазины или склады. Пройдя мимо здания SIS, я преодолел пятисторонний перекресток и выскочил на тротуар, припарковавшись у двух арок, которые были снесены, чтобы устроить огромный магазин мотоциклов — тот самый, в котором я купил свой Ducati. Сегодня я туда не пойду; это было просто удобное место для парковки. Проверив, надежно ли закреплено седло, чтобы никто не смог украсть мой универсальный самозарядный пистолет, я положил шлем в рюкзак, пересек пару подъездных дорог и прошел по металлическому мостику через перекресток, в конце концов войдя в здание через единственную металлическую дверь, которая вела меня к стойке регистрации.
Внутри «Фирмы» выглядело почти как любой высокотехнологичный офис: чисто, стильно и с корпоративной атмосферой. Вход осуществлялся по электронным считывателям, проводя удостоверения личности. Я направился к главной стойке регистрации, где за толстым пуленепробиваемым стеклом сидели две женщины.
«Я здесь, чтобы увидеть мистера Линна».
«Не могли бы вы это заполнить?» Старший просунул гроссбух через щель под стеклом.
Пока я расписывался в двух полях, она взяла телефон. «Кто здесь, сказать?»
«Меня зовут Ник». У меня даже не было от них никаких документов для прикрытия с тех пор, как я облажался в Вашингтоне, только моё собственное прикрытие, о котором, как я надеялся, они никогда не узнают. Я организовал его на случай, если придёт время исчезнуть, а это чувство возникало у меня как минимум раз в месяц.
На главной книге были отрывные этикетки. Одна половина была оторвана и вложена в пластиковый конверт, который нужно было прикрепить булавкой. Мой был синего цвета с надписью «Сопровождаем везде».
Женщина повесила трубку и указала на ряд мягких кресел.
«Скоро к вам кто-нибудь присоединится».
Я сидел и ждал со своим новым красивым значком, наблюдая, как входят и выходят мужчины и женщины в костюмах. Неформальная пятница ещё не добралась сюда, вверх по реке. Таким, как я, нечасто доводилось сюда заглядывать; последний раз я был здесь в 97-м. Тогда я тоже ненавидел это место. Они умудрялись внушить тебе, что тебе, как члену королевской семьи, здесь не рады, приезжая и портя безупречный корпоративный имидж этого места.
Примерно через десять минут, когда я почувствовал себя так, словно ждал снаружи кабинета директора, через барьер протиснулся пожилой парень азиатской внешности в аккуратном синем костюме в тонкую полоску.
"Ник?"
Я кивнул и поднялся на ноги.
Он слегка улыбнулся. «Если хотите, следуйте за мной». Проведя картой, висевшей у него на шее, он прошёл через барьер; мне же пришлось пройти металлоискатель, прежде чем мы встретились на другой стороне и пошли к лифтам.
«Мы идем на пятый этаж».
Я кивнула и молчала, пока мы ехали в лифте, не желая, чтобы он понял, что я всё знаю. Это позволило сэкономить на светских разговорах.
На пятом я последовал за ним. Из кабинетов по коридору доносилось лишь тихое гудение кондиционера и скрип моих перьев.
В дальнем конце мы повернули налево, пройдя мимо старого кабинета Линн. Теперь им занимался кто-то по имени Тернбулл. Через два дома я увидел имя Линн на табличке. Мой сопровождающий постучал и услышал характерный резкий и немедленный крик: «Входите!» Он провёл меня мимо, и я услышал, как за мной тихонько закрылась дверь. Лысая макушка Линна была обращена ко мне, пока он писал за своим столом.
Пусть у него и появился новый кабинет, но было совершенно очевидно, что он человек привычки. Интерьер был точно таким же, как и в предыдущем: та же мебель и простая, функциональная, безликая атмосфера. Единственное, что выдавало его не манекен, поставленный здесь для красоты, – это фотография в рамке, на которой, как я предположил, была его гораздо более молодая жена и двое детей, сидящих на лужайке с семейным лабрадором. Два рулона рождественской обёрточной бумаги, прислонённые к стене позади него, свидетельствовали о том, что у него всё-таки была жизнь.
Справа надо мной на настенном кронштейне висел телевизор, на экране которого показывали заголовки мировых новостей CNN. Единственное, чего я не видел, – это обязательную офицерскую ракетку для сквоша и зимнюю куртку на подставке. Они, вероятно, были позади меня.
Я стояла и ждала, пока он закончит. Обычно я бы просто села и почувствовала себя как дома, но сегодня всё было иначе. Там царила, как говорят такие люди, как он, атмосфера, и мне не хотелось раздражать его больше, чем нужно. В прошлую нашу встречу мы расстались не очень-то дружелюбно.
Его перьевая ручка неестественно громко стучала по бумаге. Я перевел взгляд на окно позади него и посмотрел на Темзу, где заканчивалось строительство нового жилого дома на северной стороне моста.
«Присаживайтесь. Я скоро к вам приду».
Я так и сделал, сидя на том же деревянном стуле, на котором сидел три года назад. Кожаные брюки заглушали скрип его письма, когда я наклонился и поставил рюкзак на пол. Становилось всё очевиднее, что встреча будет короткой, собеседование без кофе, иначе азиат, прежде чем войти, спросил бы меня, пью ли я молоко или сливки.
Я не видел Линна с момента отчёта после Вашингтона в 98-м. Как и его мебель, он не изменился. Не изменился и его одежда: те же вельветовые брюки горчичного цвета, спортивная куртка с потёртыми кожаными локтями и фланелевая рубашка. Его блестящий купол всё ещё был обращен ко мне, и я видел, что он не потерял ни одной шевелюры, чему, я уверен, миссис Линн была очень рада. У него действительно не хватало ушей, чтобы быть лысым.
Он закончил писать и отложил в сторону то, что теперь я видел, – это был отпечатанный лист юридической бумаги, выглядевший так, будто его пометил учитель. Взглянув на мой наряд с лёгкой улыбкой, он сложил руки, соединив большие пальцы, и положил их на стол. После Вашингтона он обращался со мной так, будто я был банковским менеджером, а он просил о большем овердрафте, изо всех сил стараясь быть любезным, но в то же время глядя на меня свысока и презрительно. Меня это не волновало, пока он не ожидал, что я буду смотреть на него с почтением.
«Чем я могу тебе помочь, Ник?» Он поддразнивал мой акцент, но с сарказмом, а не с юмором. Я ему действительно не нравился. Мой вашингтонский долбоеб поставил на этом точку.