Мы были всего в нескольких футах от просвета между деревьями и забором, когда я снова остановился и прислушался. Том сделал то же самое, на шаг позже меня.
Если бы у них были очки ночного видения (ПНВ) и они вели наблюдение, мы бы очень скоро это обнаружили. Я ничего не мог поделать; это был наш единственный выход.
Наклонив голову так, чтобы ухо было направлено в сторону дома, я постарался прислушаться чуть-чуть внимательнее, пытаясь перекричать шум ветра, одновременно с этим украдкой вращая глазами в глазницах в сторону дома, чтобы уловить движение. Тому, должно быть, показалось, что я похож на мима.
Из левой ставни на первом этаже слабо пробивался свет; он был гораздо слабее, чем прошлой ночью. Я едва его различал. Значит ли это, что все спят или столпились у телевизора?
Я поднял руку перед его лицом и подал Тому знак ждать на месте. Затем я сделал пальцами лёгкое движение, напоминающее движение.
Он кивнул, и я двинулся в темноту по колее к воротам. Как только я миновал лесную опушку, ветер оказался на моей стороне. Теперь он был достаточно сильным, чтобы бить по моему пальто, но не настолько, чтобы мешать мне идти. По ту сторону забора ничего не изменилось, даже внедорожник стоял на прежнем месте.
На разведке по забору не было электрического тока; я бы понял, как только прикоснулся. Если бы он там был, сегодня вечером я как раз собирался это выяснить. Откусив правую внешнюю перчатку, я стянул сенсорную перчатку и быстро потрогал калитку, даже не переводя духа в предвкушении. Чёрт возьми, давай уже. Если там была проводка, разряд тока ничем не отличался бы от того, что я замешкался. Надевая перчатки обратно, я проверил замки. Они не были незаперты, да я и не ожидал. Это было бы слишком похоже на удачу.
Я никак не мог перерезать цепи на воротах или забор, потому что это поставило бы под угрозу всю работу. Болторезы весом в тонну, которые лежали в моём рюкзаке, были нужны лишь для того, чтобы вытащить нас с территории, если нас раскроют на месте. Без них мы бы бегали там, как крысы в бочке. Выбраться оттуда для меня всегда было важнее, чем попасть внутрь.
21
Я направился обратно к Тому, подальше от ветра. Он не сдвинулся ни на дюйм с тех пор, как я его оставил: голова опущена, руки по швам, над ним поднималось облако пара. Медленно сняв рюкзак с плеч, я опустился на колени в колею и потянул его за рукав.
Том склонился и присоединился ко мне.
Из рюкзака нужно доставать только по одному предмету, а потом разбираться с ним, то есть упаковывать так, чтобы первый нужный предмет класть в последнюю очередь. Попросив его удержать рюкзак вертикально, держась за ручки болтореза, торчащие по обе стороны от верха, я расстегнул защёлки и поднял клапан. Затем, отодвинув полотенце, чтобы вещи не болтались, я вытащил одну петлю и крючок.
Обернув два оборота ремня вокруг крючка-гвоздя там, где он выходил из дерева, я передал устройство, теперь с трёхфутовой петлей, свисающей с него, Тому. Он взял дерево в правую руку, точно так же, как ему показали, наклонив крюк вниз и пропустив его между указательным и средним пальцами. Прикрепив точно таким же образом ещё одну петлю из стропы к другому крючку, я передал его Тому, и он взял его в левую руку. Затем я собрал два других устройства таким же образом, снова пристегнул и повесил рюкзак на спину, после чего взял по одному в каждую руку.
Оглядевшись и на цель, и на небо, я не заметил никаких заметных изменений. Я просто надеялся, что так и останется.
Сделав шаг ближе к Тому, я прошептала ему на ухо: «Готов?»
В ответ я получил медленный кивок и пару коротких, резких вдохов. Я начал преодолевать последние несколько футов к воротам.
Мой взгляд был прикован к дому, но мысли уже перепрыгивали через забор: это будет самое уязвимое время для нас. Если в доме что-то пойдёт не так, что ж, я смогу отреагировать. Там, на заборе, мы будем смертельно уязвимы, как мой друг, висящий на шнурке куртки, беспомощно наблюдающий, как они подходят и стреляют в него.
Я остановился, когда мой нос оказался всего в шести дюймах от ворот, и обернулся.
Том шел в двух шагах позади, наклонив голову влево, стараясь уберечь лицо от ветра.
Вернувшись к воротам, я поднял правую руку чуть выше плеча, крюком к ромбовидной решётке, и осторожно просунул согнутый гвоздь в щель. Резинки вокруг гвоздя должны были устранить шум, но я намеренно оставил сам изгиб открытым: когда я слышал и чувствовал металл о металл, я знал, что он в правильном положении. В противном случае, если вес был приложен к неправильно расположенному крюку, была вероятность, что гвоздь выпрямится под нагрузкой. Именно поэтому у нас обоих было запасное устройство. Если бы случилась драма, и одна из этих штук начала бы выпрямляться во время восхождения, другая петля и крюк должны были бы выдержать наш вес, пока сломанные заменяли бы.
Изгиб гвоздя едва заметно царапал ограждение, а нижняя часть петли для крепления висела примерно на фут выше колеи. Я вонзил левый крюк примерно на шесть дюймов выше и на ширину плеч.
На этом этапе было бессмысленно беспокоиться о том, что нас так легко увидеть из дома. Всё, что мы могли сделать, – это просто продолжать идти, надеясь, что они нас не заметят. Другого выхода не было. Если бы я прошлой ночью попытался найти место для перехода сбоку или сзади дома, я бы оставил следы повсюду, которые кто-нибудь мог бы заметить этим утром, и мои отпечатки ботинок точно не были похожи на оленьи копыта. Даже если бы я смог разведать всё вокруг, я всё равно столкнулся бы с проблемой следов внутри дома. По крайней мере, фасад дома был испещрён следами ног и шин.
Ухватившись за оба бревна так, чтобы крюки приняли на себя вес моего тела, я просунул правую ногу в правую петлю и, используя мышцы правой ноги, чтобы подтянуть тело вверх и подтянуть руки, медленно поднялся над землёй. По мере того, как петля начала нагружаться, я услышал скрип нейлона, растягивающегося всего на несколько миллиметров, пока волокна распрямлялись.
Ворота и цепи загрохотали, когда конструкция сдвинулась под моим весом; я ожидал этого, но не так громко. Я замер на несколько секунд, наблюдая за домом.
Убедившись, что правая петля меня держит, я засунул левую в нижнюю часть той, что была примерно на шесть дюймов выше. Теперь я был в футе от земли, оставалось всего около сорока четырёх.
Я больше не смотрел на Тома. Отныне я собирался сосредоточиться на том, что делаю, зная, что он будет внимательно за мной наблюдать и знает, что от него требуется.
Я снова перенёс вес тела, пока всё давление не перешло на левую ногу и руку; теперь пришла очередь этой петли протестовать, впервые растянувшись на несколько миллиметров. Вытащив правый крюк, но не снимая ногу с петли, я потянулся и снова зацепил его за ограждение на шесть дюймов выше левого, снова на ширине плеч. Том был прав: это было похоже на Человека-паука, карабкающегося по стене, только вместо присосок у меня на руках были крюки, а на ногах – петли из нейлоновой стропы.
Я повторил это ещё дважды, пытаясь контролировать дыхание через нос, поскольку организм требовал больше кислорода для питания мышц. Я посмотрел вниз. Том смотрел вверх, наклонив голову против ветра.
Сначала я хотел набрать высоту и расчистить снежные заносы в проеме, затем пройти по ним влево и продолжить подъем около опорного столба.
Я не хотел, чтобы мы поднимались прямо над колеей, не только потому, что у ворот могли появиться машины или люди, но и потому, что чем выше мы поднимались, тем сильнее шумела ограда, которую мы качали под нашим весом. Я целился в первый из стальных столбов, к которым крепились секции решётки. Если бы мы забрались, зацепившись крюками по обе стороны от него, это предотвратило бы прогиб ограды и уменьшило бы шум.
Теперь я двигался вертикально влево, по шесть дюймов за раз. Ещё три шага спустя я оказался на самом заборе, на полпути к первой из трёх секций, обеспечивающих ему высоту. Ровный, без единого следа снег лежал в нескольких ярдах подо мной. До опоры оставалось ещё несколько футов, но я не хотел слишком отдаляться от Тома.
Остановившись, я посмотрел на него сверху вниз и кивнул. Теперь была его очередь играть и следовать моему маршруту. Он не торопился; раздался лёгкий хрюкающий звук, когда он перенёс вес на правую ногу, и я надеялся, что он помнит мои слова о том, что всё дело в мышцах ног, хотя это была ложь. Ему также понадобится немалая сила в верхней части тела, но я не собирался ему об этом говорить. Я не хотел отпугивать его ещё до того, как он начнёт.
Ворота двигались, и лязг цепей был слишком громким, чтобы это доставляло удовольствие.
К счастью, ветер дул слева направо, унося часть нашего шума подальше от здания.
Том так и не научился держать равновесие. Просовывая левую ногу в петлю, он начал разворачиваться вправо, заставляя себя влево, так что он снова уперся в забор. В голове уже играла клоунская музыка. Глядя на него из-под правой подмышки, я вспоминал все те разы, когда мне приходилось перелезать через препятствия или ходить по крышам с такими людьми, как Том, экспертами в своём деле, но просто непривычными к чему-либо, требующему большей физической координации, чем посадка в автобус или вставание со стула. Почти всегда это заканчивалось групповым сексом. Он выглядел так нелепо, что я не мог сдержать улыбки, хотя его некомпетентность была последним, что мне сейчас было нужно. На мгновение я подумал, что мне придётся спуститься к нему, но в конце концов он засунул левую ногу в петлю и сделал свой первый подъём. К сожалению, он был так нервен, что начал заваливаться влево, отпуская правый крюк от забора.
Том упорно трудился, пыхтя и кряхтя, пытаясь прийти в себя, но, как ни странно, траверс показался ему немного легче. Он всё ещё выглядел как мешок с дерьмом, но прогресс был налицо. Я не спускал глаз с цели, пока он шёл ко мне.
Поднявшись и перебравшись ещё несколько раз, я вскоре зацепил крюки по обе стороны от первой опоры. Массивный стальной столб был, наверное, около фута в диаметре. Я снова подождал Тома, который теперь, перебравшись на более жёсткую ограду, производил меньше шума. Ветер обжигал мою открытую кожу, пока я заставлял себя оглядываться. Сопли из моего насморка словно замерзали на верхней губе.