Я вышел из ангара, не зная, жалеть ли мне «Осу», радоваться ли тому, что она ещё жива, или злиться на Вэл и Лив. Я проверил топливный бак: он был почти полон, как я и ожидал.
Мобильный телефон вылетел в окно и зарылся в снег. Ни за что на свете такое замечательное устройство слежения не останется со мной.
Снег валил как из ведра. Я понятия не имел, где нахожусь, но это не имело значения, главное — выбраться. Стянув маску, я почувствовал, как кровь Осы размазалась по моему лицу. Наконец она слетела, и я бросил её в нишу для ног вместе с другим P7.
Включив дальний свет, я взглянул в зеркало. На мне было столько красной грязи, что я был похож на свёклу. Ни за что не смог бы вести машину после рассвета или в таком состоянии в населённом пункте.
Рулевое колесо тоже было заляпано кровью от перчаток.
Придётся привести себя в порядок. Примерно через час я съехал с дороги и быстро умылся под ледяным снегом. Затем, с чистым телом и машиной, но с заляпанным кровью снаряжением, заваленным снежным сугробом, я ехал сквозь ночь, высматривая указатели, которые могли бы привести меня в Хельсинки.
Чем больше я об этом думал, тем сильнее я злился.
Я не был уверен, знали ли Лив и Вэл о желании американцев присоединиться к веселью, но я намеревался это выяснить.
25
Среда, 15 декабря 1999 г. Я зажег огонь рядом с красной звездой в углу станции, лицом к ряду телефонных будок с надписью «DLB Loaded».
След от чёрного маркера на боковой стороне правой кабинки был хорошо виден из дверей автовокзала справа от меня. У меня были экземпляр газеты «International Herald Tribune», пустая кофейная чашка и в правом кармане пистолет P7 с полным семизарядным магазином. В левом кармане, отсоединённом от пистолетной рукоятки, лежал второй магазин с тремя оставшимися патронами.
Как только утром открылись магазины, я купил полный комплект одежды, чтобы заменить ту холодную и мокрую, что была на мне. Теперь на мне была тёмно-бежевая лыжная куртка, перчатки и синяя флисовая остроконечная шапка. Мне было всё равно, что я выгляжу глупо: она закрывала голову и большую часть лица. Всё остальное делал поднятый воротник куртки.
Боль пронзила левое плечо, пока я пытался поменять позу. Синяк, наверное, выглядел ужасно. Мне ничего не оставалось, кроме как стонать про себя и благодарить судьбу за то, что я не упал на что-то острое.
Я оставил машину на пригородной железнодорожной станции чуть позже восьми утра и сел на поезд в город. Снег всё ещё шёл, так что машина уже наверняка была засыпана снегом, и номера было невозможно проверить. По прибытии в Хельсинки я вытащил талон из камеры хранения под шкафчиком номер одиннадцать и забрал свою сумку, наличные, паспорта и кредитные карты. Я также проверил талон Тома под номером десять. Он всё ещё был завёрнут в плёнку и приклеен скотчем под шкафчиком.
Я много о нём думал. Если бы его вчера вечером не убили американцы или малискиа, это сделала бы погода. У Тома были таланты, но игра за «Гризли Адамс» не входила в их число.
Я злилась, но не была уверена, кто виноват: он или я. Именно тогда я и списала его со счетов. Должен быть какой-то период, когда это происходит, чтобы освободить разум и сосредоточиться на более важных вещах, а у меня их было предостаточно.
Я оставил его багажную квитанцию там, где она лежала. Она послужит мне запасом денег и новым паспортом, если я его подделаю, на случай, если всё, что я собираюсь сделать, пойдёт прахом.
Несмотря на все мои усилия, я не мог не пожалеть Тома, сидя и наблюдая за непрерывным потоком пассажиров, проходящих через двери. Именно моя ложь и обещания привели его туда, где он сейчас – уткнувшись лицом в снег или завёрнутым где-то в американский мешок для трупов.
Но еще больше меня усугубляло чувство вины то, что я знала, что из-за отсутствия денег я злюсь не меньше, чем из-за его смерти.
Отвлекшись от этой мысли, я засунул руки поглубже в карманы, обхватив ими стволы P7. Меня всё больше раздражало, что я сбросил сумку и одеяло, которые теперь могли бы согревать мою задницу и согревать её, и что смерть Тома станет ещё одной из тех мелких неприятностей, которые всплывут в предрассветные часы, пока я пытаюсь заснуть.
Вокзал был переполнен. Санта-Клаус уже сделал два круга, собирая деньги для брошенных оленей или что-то в этом роде. Люди таскали снег на обуви, и благодаря большим батареям в викторианском стиле вокруг входа образовались лужи, которые постепенно растекались по вокзалу.
Я посмотрела на «Бэби Джи». Было 2:17, и я уже провела здесь больше четырёх часов. Мне ужасно хотелось ещё кофе, но нужно было следить за дверями; кроме того, как только я выпью, мне неизбежно понадобится туалет, и я не могла позволить себе пропустить Лив, если она придёт.
Это будет долгий день, а может быть и ночь, без еды и кофе.
С точки зрения осведомленности третьих лиц, слоняться по железнодорожной станции не так уж и плохо; можно довольно долго оставаться в безопасности.
Я снова поправил свою онемевшую, холодную задницу, решив не тратить время на размышления о том, что, черт возьми, произошло в доме Microsoft.
Факты были таковы, что я не заработал денег, Том был мертв, и я мог оказаться в мире дерьма с американцами и во вселенной дерьма с Фирмой.
Если бы мою причастность раскрыли, мне пришлось бы помогать подпирать арку бетонного столба где-нибудь вдоль нового скоростного Евротоннеля. Я никогда не боялся смерти, но быть убитым своими же было бы немного удручающе.
Чем дольше я думал о том, что произошло вчера вечером по дороге, тем сильнее во мне разгоралась враждебность к Лив и Вэл. Мне нужно было придумать план, который всё же даст мне то, что нужно, и не тратить время и силы на то, чтобы свести счёты. Помимо всего прочего, это не оплатит счета за клинику. План Б уже складывался в голове. Деньги Малискии оплатят Келли, когда я подниму Вэл и предложу его им в обмен на наличные. Моя жизнь годами была в опасности, и за гораздо меньшие деньги.
Я пока не представлял, как это сделать; нужно было сразу же взяться за дело. Но первым делом нужно было убедить Лив, что у меня есть Think Pad с загруженной на него информацией, и из-за вчерашнего провала я теперь буду иметь дело только с Вэл, да и то только в Финляндии. Кто знает?
Если бы Вэл появился с деньгами, я бы просто взял их и избежал лишних хлопот.
Но это было не то послание, которое я оставил в пластиковой коробке, которую положил в DLB. Она была пустой, просто чтобы, когда она придёт за ней, было что выложить, чтобы не вызывать подозрений.
Всё должно было быть как положено. Когда она выходила со станции, я хватал её и говорил ей всё лично, чтобы она не ошиблась в том, чего я хочу.
Я просидел там еще двадцать минут, когда большая группа школьников, приехавших на экскурсию, попыталась одновременно прорваться через двери автовокзала, жонглируя сумками, лыжами и Биг-Маками, пытаясь одновременно идти, разговаривать и слушать плееры Walkman.
Не прошло и тридцати секунд, как я увидел, как Лив вошла и прошла мимо вывески «Загружено», даже не повернув головы. Но я знал, что она бы это заметила. Её длинное чёрное пальто, тибетская шапка и светло-коричневые сапоги были легко различимы среди толпы, когда она шла по залу, одной рукой стряхивая снег с плеча, а в другой неся два больших бумажных пакета «Стокманн».
Она прошла мимо киосков и туалетов, лавируя среди школьников, которые теперь ждали, пока один из учителей разберётся с билетами. Я не спускал глаз с козырька шляпы Лив.
Я тщательно проверил, не следили ли за ней, на случай, если она взяла с собой какую-нибудь защиту, или, что еще хуже, на случай, если у Осы на хвосте сидят несколько верных членов партии.
Шляпа исчезла, когда она повернула налево в вестибюль билетной кассы и метро. Спешить было некуда, я знал, куда она идёт.
Поднявшись на ноги и пройдя школьную экскурсию, я снова увидел её, которая как раз собиралась сесть на DLB рядом с другими детьми. Уличный старожил был на своём обычном месте, наигрывая на аккордеоне какую-то старую любимую финскую мелодию. Шум прекрасно сочетался с гвалтом компании пьяниц по другую сторону скамейки. Они спорили с Санта-Клаусом, к немалому удовольствию прохожих.
Лив села, когда Санта ткнул в грудь одного из пьяниц. Сотрудники начали вмешиваться, чтобы разнять их. Я видела, как Лив наклонилась и притворилась, что возится со своими сумками. Её рука потянулась за DLB. Пустой контейнер сняли с липучки и бросили в один из пакетов; здесь его не прочитаешь.
Я ждал, пока она уйдёт, затаившись в углу, чтобы, к какой бы двери она ни решила направиться, я не попадался ей на глаза. Прошло несколько минут, прежде чем она встала, посмотрела в сторону билетной кассы и широко улыбнулась. Она протянула руки, и петербуржец, улыбаясь, вышел из толпы. Они обнялись и поцеловались, затем сели рядом, разговаривая с улыбкой, держась за руки, словно с улыбкой, словно «рад тебя видеть», их носы были всего в нескольких сантиметрах друг от друга. На нём было всё то же длинное пальто из верблюжьей шерсти, на этот раз с тёмно-бордовой водолазкой, торчащей из-под него. Сегодня он также нес светло-коричневый кожаный портфель.
Убедившись, что я не нахожусь в зоне прямой видимости дверей платформы, я посмотрел на табло отправлений и прибытий высоко на стене.
Поезд из Петербурга в Москву отправлялся с платформы 8 в 3:34, т. е. с опозданием чуть более получаса.
Они поговорили ещё минут десять, а затем оба встали. Контакт Лив взял её сумки в одну руку, свой портфель — в другую, и они направились к выходу на платформу.
У меня в голове зазвенел тревожный звоночек. Зачем он забрал её сумки?
Моё сердце забилось ещё сильнее, когда они оба вышли на заснеженную платформу. Чёрт, она что, с ним пойдёт? Может, курьер только что передал ей новость о том, что случилось в штаб-квартире Microsoft, и Лив решила сбежать, пока могла.
Я сосчитал до десяти и вылез на холод. Платформа 8 была справа от меня, когда я направился к камерам хранения. Падал лёгкий снег, и не было ни дуновения ветра. Я шёл, опустив голову, засунув руки в карманы. Взглянув по сторонам, я увидел, что они направляются к вагонам примерно на середине поезда. Я медленно пошёл к камере хранения, наблюдая за ними, пока они не зашли в вагон. Затем, взглянув на часы, словно только что что-то вспомнив, я резко повернулся. До их отъезда в Санкт-Петербург оставалось около семнадцати минут, и, похоже, мне придётся ехать вместе с ними.