Что мне было делать, перенести свой бизнес в другое место?
В конце концов, пробравшись к бару с закусками, я взял поднос и встал в очередь. Ожидание меня не особенно беспокоило: путь обещал быть долгим, да и не особо хотелось вернуться и присоединиться к пьяницам в баре.
Двадцать минут спустя я сидел с семьёй за прикрученным пластиковым столом. Отец, на вид лет пятидесяти пяти, но, вероятно, под сорок, всё ещё был в шерстяной шапке. Жена выглядела лет на десять старше. Было четверо детей, каждый из которых набросился на большую тарелку бледной, недожаренной картошки фри. Моя выглядела точно так же, плюс у меня было несколько жутких на вид красных сосисок.
Из бара доносился смех и звучала фоновая музыка — отвратительно исполненные кавер-версии песен Майкла Джексона и Джорджа Майкла. К счастью, инструктаж по технике безопасности на корабле, который начался и продолжался бесконечно на пяти языках, прервал появление Джорджа-новичка в расцвете сил.
Пока я уплетала картошку фри с сосисками, муж вытащил пачку сигарет, и они с женой закурили. Они довольно курили мне в лицо, стряхивая пепел в пустые тарелки, а потом наконец потушили окурки, так что они шипели в кетчупе. Я решила, что пора прогуляться. Их дети могли бы доесть мою еду.
Мы вышли в открытое море, лодка качалась из стороны в сторону и ныряла вверх-вниз. Дети с удовольствием катались по коридорам, перебрасываясь со стены на стену, а родители ругали их гораздо тише. Честно говоря, многие из них выглядели бледнее, чем картофель фри, который я оставил на тарелке.
Я прошёл мимо газетного киоска. Единственным, что там было на английском, был ещё один путеводитель по Эстонии; я решил вернуться в бар и почитать свой.
Финны, не обращая внимания на штормовое море, пили пиво «Кофф» залпом, или, по крайней мере, пытались. Из-за волнения на полу было столько же жидкости, сколько и в горло.
Единственное место было в конце полукруглой кабинки, где сидели шестеро финнов лет сорока, трое мужчин и три женщины, все в дорогих нарядах, курили «Кэмел» и пили водку. Я одарил их презрительной улыбкой, устраиваясь на красном, под кожу, пластиковом сиденье и открывая путеводитель.
Мне сказали, что Эстония, зажатая между Латвией и Россией, по размеру примерно равна Швейцарии и находится всего в двух-трех часах езды от Санкт-Петербурга.
Санкт-Петербург. Там проживало полтора миллиона человек, как в Женеве, и если это всё, что они смогли о нём сказать, то это, должно быть, довольно унылое место.
Эстонцы, похоже, испытали все тяготы жизни в составе бывшей советской республики. У них были продуктовые талоны, очереди за хлебом, дефицит топлива и инфляция выше, чем во Всемирном торговом центре. В общем, это место выглядело довольно мрачным, немного напоминая гигантский прибалтийский аналог южнолондонского жилого комплекса.
На фотографиях старого центра Таллина были видны средневековые стены, башни и остроконечные башни. Мне не терпелось увидеть «остроконечные корни», которые так восхвалял путеводитель. Читая дальше, я обнаружил, что большая часть инвестиций страны пришлась именно на этот крошечный район, а почти везде не было газа и воды с тех пор, как русские ушли в начале девяностых. Но, с другой стороны, туристы не стали бы заезжать так далеко от города, не так ли?
Я сидел там, закрыв глаза, и мне было ужасно скучно. Я ни за что не собирался общаться с финнами. У меня были дела на той стороне, и, судя по тому, что я видел, я сомневался, что смогу угнаться за ними, особенно за женщинами.
Я опустился на сиденье как можно ниже, чтобы избежать поднимающегося сигаретного дыма, который теперь превратился надо мной в сплошной туман. Паром стремительно разворачивался, и время от времени винты ревели так, словно выпрыгивали прямо из воды, под аккомпанемент дружного крика «Ура!», как в парке развлечений, из толпы в баре. Из окна ничего не было видно, кроме темноты, но я знал, что где-то там полно льда.
Я скрестила руки на груди, опустила подбородок и попыталась заснуть.
Не то чтобы это случилось обязательно, но всякий раз, когда наступает затишье, полезно перезарядить батареи.
Меня словно разбудило объявление по громкой связи, хотя я не был уверен, спал ли я. Я предположил, что нам сообщали о фантастически выгодных предложениях в магазинах беспошлинной торговли на пароме, но затем я услышал слово «Таллин». Система продолжала диктовать адрес на нескольких языках, наконец перейдя на английский. Казалось, до стыковки у нас оставалось около тридцати минут.
Я упаковала книгу в рюкзак, вместе с новой шерстяной шапкой и набором для стирки, и пошла по коридору. Из-за волнения люди шли как пьяные, и мне то и дело приходилось держаться рукой за стену, чтобы не упасть. Следуя указателям в туалеты, я отодвинула дверь, отделанную тёмным деревом, и спустилась по лестнице.
Двое парней болтали в мужском туалете, застёгиваясь и закуривая сигареты на выходе. На полу было столько же алкоголя, сколько и в баре; разница была лишь в том, что алкоголь сначала прошёл через почки. В туалете было очень жарко, отчего запах становился ещё сильнее.
Я осторожно подошёл к писсуарам. В каждом была лужица тёмно-жёлтой жидкости, медленно просачивающейся сквозь кучу окурков, преграждавших ему путь. Я нашёл тот, который был не настолько полным, чтобы брызгать на меня, уперся левой рукой в переборку, чтобы удержать равновесие, и расстёгнул молнию, прислушиваясь к неумолимому гулу двигателей.
Дверь туалета распахнулась, и вошли ещё двое парней. Судя по курткам GoreTex, это были финны. Я пытался выбраться, одной рукой пытаясь застёгиваться, а другой – чтобы не упасть. Парень в чёрном направился к свободной туалетной кабинке позади меня, а другой притаился у ряда раковин слева.
Его зелёная куртка отражалась в трубах из нержавеющей стали, тянувшихся от кулера для воды к писсуарам у меня над головой. Я не мог видеть, что он делал, потому что форма трубы искажала его, как ярмарочное зеркало, но что бы это ни было, оно выглядело неправильно. В то же время я услышал шорох GoreTex и увидел чёрный цвет в отражении.
Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть поднятую руку, готовую нанести мне серьезную травму спины каким-то ножом.
Никогда не позволяйте им приблизиться к вам.
Я закричал, надеясь дезориентировать его, и бросился к нему на два-три шага, не сводя глаз с его руки. Меня пока не волновал другой парень. Этот представлял главную угрозу.
Схватив его за поднятое запястье правой рукой, я продолжил движение. Это развернуло его тело влево, его естественная инерция помогла мне. Затем моя левая рука помогла ему повернуться ко мне спиной, одновременно подталкивая его к кабинке. Мы наткнулись на одну из них, и тонкие стенки из ДСП задрожали, пока мы боролись в тесноте. Он упал на колени у унитаза. Сиденья там не было; его, вероятно, оторвали много лет назад и унесли домой.
Всё ещё держа его за правое запястье, я перепрыгнул через его спину и уперся обоими коленями ему в затылок. Времени на возню не было: нужно было разобраться с двумя парнями. Кости хрустнули о керамику. Я услышал хруст зубов и скрежет его челюсти под моим весом, смешанный с почти детским, приглушённым криком.
Я видел, как он бросил нож. Моя правая рука шарила по полу в поисках и сомкнулась на нём. Только это был не нож, а реактивный самолёт, американский. Я узнал марку и понял, для чего он предназначен.
Сжимая автоматический шприц в правой руке, я обхватил четырьмя пальцами цилиндр, который был размером с толстый маркер, а большой палец положил на кнопку инъекции, готовый атаковать плещущиеся ноги и шуршащий зеленый GoreTex позади.
Слишком поздно; парень был прямо на мне. У него также был автоматический шприц. Я чувствовал, как игла проникает внутрь, а затем её содержимое выливается мне в ягодицу; это было похоже на то, как будто мяч для гольфа растёт у меня под кожей.
Я откинулся назад, изо всех сил врезавшись в его тело, толкая его к писсуарам. Волна заставила нас обоих пошатнуться, когда паром накренился.
Как только мы ударились о белую керамику, его кулаки начали бить меня по лицу сбоку, сзади, пока я удерживал его на месте.
Он даже вгрызался мне в череп, но я толком не чувствовал результата. «Автоджет» действовал на меня по-своему: учащённое сердцебиение, сухость во рту, затуманивание зрения. Я был уверен, что это в основном скополамин, смешанный с морфином. При введении в организм возникает состояние транквилизации, известное как сонливость; эта комбинация препаратов раньше использовалась в акушерстве, но теперь считается слишком опасной, за исключением тех случаев, когда, как британские и американские спецслужбы, права пациента не слишком беспокоят. Я уже несколько раз ставил перед собой цели, что облегчало задачу по их уводу в 3х9. Я никогда не думал, что сам узнаю хорошие новости, но, по крайней мере, теперь я мог лично рекомендовать этот продукт.
Всё происходило как в замедленной съёмке. Даже его крики мне в ухо были размыты, пока он брыкался и извивался, пытаясь освободиться между мной и писсуаром.
Прижав «Автоджет» к ноге, которая лягалась справа, я нажал кнопку большим пальцем. Игла автоматически выскочила вперёд, проколов джинсы и кожу, выдавив сок. Теперь мы были на равных; вопрос был лишь в том, кто первым упадёт.
«Мать твою!» Несомненно, американец.
Я не могла собраться с силами, чтобы сделать что-либо, кроме как прижать его к писсуару, прижимая его спиной к ногам. Он выронил «Автоджет», но я продолжала толкать его обратно к писсуару, мои ноги скользили по мокрому полу, когда корабль подпрыгивал, надеясь, что он первый потеряет контроль, и я смогу вырваться. Его задница уже была в писсуаре, и его содержимое выплескивалось на нас обоих, пока я пыталась удержать его там.
Он всё ещё пытался ударить меня сбоку по лицу, и, насколько я мог судить, мог нанести серьёзные повреждения. Препараты подействовали как надо, угнетая мою центральную нервную систему.