Я выехал из города на запад, следуя указателям по Таллинскому шоссе, до места под названием Кохтла-Ярве, примерно в двадцати милях отсюда. Дорога не преподнесла мне никаких сюрпризов. Машина подпрыгивала на месте, скользя по разным слоям асфальта подо льдом и слякотью. Я не мог жаловаться; я просто был рад, что машина снова завелась.
Я проехал через пару небольших городков, стараясь избежать водителей автобусов и грузовиков, которые хотели, чтобы я присоединился к их смертельной гонке. Дорога должна была быть двухполосной, но всё сложилось иначе: все ехали по центру, потому что там было меньше льда и больше асфальта. Увидев указатели на Воку, я мысленно отметил время, прошедшее с выезда из Нарвы. Позже мне понадобится эта дорога.
Дворники безуспешно справлялись с грязью, которую разбрызгивали грузовики и выбрасывали на нас, автомобили поменьше. Мне приходилось постоянно останавливаться, чтобы протереть окна газетой с заднего сиденья. В какой-то момент мне даже пришлось помочиться на лобовое стекло, чтобы смыть ледяную грязь, стараясь не попасть под брызги, пока дворники работали, пока вода снова не замерзла.
Оказалось, Кохтла-Ярве – родина гигантских, мрачных шлаковых отвалов и длинных конвейерных лент, которые я видел из окна поезда. Яркий белый свет лился с заводов по обе стороны дороги, пока я сражался с друзьями-дальнобойщиками. Постепенно их число уменьшилось вместе с промышленностью, и вскоре наступила полная темнота, если не считать грузовиков-камикадзе и автобусов, освещённых фарами в полный рост, вперемешку с машинами с одним-единственным фарой, которые пытались обогнать нас.
Я проехал по дороге на запад ещё около двенадцати миль, а затем повернул налево, направляясь на юг, к местечку под названием Пусси. Мне было не до шуток, иначе я бы, наверное, скоротал время, сочинив пару лимериков.
В свете фар «Лады» я увидел, что дорога однополосная и давно не использовалась и не расчищалась. На снегу виднелись лишь две колеи от шин. Ехать было как по рельсам.
До цели оставалось ещё двенадцать миль южнее. Должен был быть способ сделать это быстрее, чем ехать по прямоугольному квадрату сначала на запад, а потом на юг, но я не знал, насколько точны карты. К тому же, я хотел как можно дольше оставаться на главных дорогах, и тогда я, по крайней мере, был бы уверен, что доберусь туда. Я был собой весьма доволен, учитывая, что карты у меня нет; один из грабителей в Таллинне, наверное, прямо сейчас вытирает ею задницу.
Фары освещали пространство примерно от пяти до девяти метров по обе стороны от меня, высвечивая сугробы и изредка встречающиеся покрытые льдом деревья, ожидающие, чтобы засиять весной.
Я проезжал через Пусси, который выглядел как небольшая фермерская община.
Здания представляли собой обветшалые хижины из голого, некрашеного дерева, окружённые разбитыми машинами. Крыши прогнулись от времени или некачественной конструкции. У большинства из них были две доски с перекладинами, образующими лестницу, прочно прикреплённую для уборки снега. Судя по всему, без них балки бы обрушились.
Я решил, что здесь, без сомнений, самое место для Восьмёрки. Раскрашенная вручную «Лада» стала бы настоящей страстью в этом краю.
Электричество у них было, потому что сквозь занавески крошечных окон изредка пробивался свет, а в глубине амбара горела тусклая лампочка. Но водопровода, очевидно, не было, потому что я постоянно видела что-то вроде общего ручного насоса, которым Глинт Иствуд чиркала спичками, чтобы поджечь свою панателу. Эти же, однако, были завёрнуты в брезент и обмотаны тряпками, чтобы не замерзли. Дымоходы работали на износ. Должно быть, всё лето рубили дрова.
Никаких предупреждающих знаков о том, что я вот-вот наеду на железнодорожные пути со стороны Таллина, не было, и после этого я не видел ни единого признака человеческой активности. Дорога становилась всё хуже и хуже. «Лада» скользила по всей дороге и совсем не радовалась выбоинам, ведь моя личная снежная железная дорога подошла к концу. Я посмотрел на одометр, отсчитывая расстояние до единственного перекрёстка, который, если мне не изменяет память, находился в паре миль.
Добравшись до места, я наконец-то получил помощь: небольшой указатель указал мне дорогу прямо к Туду. Я повернул налево, зная, что цель будет первым зданием слева ещё через милю.
Примерно через милю в свете моих фар появилась высокая бетонная стена, примерно в девяти метрах слева. Я медленно проехал ещё около сорока ярдов и наткнулся на пару больших металлических ворот такой же высоты, как и стена. Я проехал мимо них, и стена продлилась ещё около сорока ярдов, прежде чем скрылась под прямым углом в темноте.
Второе здание, чуть дальше и метров тридцать в длину, напоминало большой ангар. Оно располагалось чуть ближе к дороге и не было ни огорожено, ни обнесено стеной. Я подождал, пока не свернул за поворот и не оказался физически вне поля зрения цели, а затем бросил «Ладу» на небольшую подъездную дорожку слева, остановившись после трёхфутового спуска. Вероятно, это был въезд в поле или что-то в этом роде, но, похоже, в ближайшие несколько месяцев на этой земле не собирались работать.
Я тихо закрыл дверь на первый щелчок, затем на второй, и с помощью дворников закрепил газету на лобовом стекле. Я пошёл обратно по дороге, стараясь согреться, двигаясь как можно быстрее и присасываясь к образовавшемуся на дороге льду, чтобы свести к минимуму следы.
Я пока не имел ни малейшего представления, что буду делать.
33
После двух часов напряжения глаз в попытках разглядеть дорогу через грязное, заляпанное лобовое стекло мне потребовалось некоторое время, чтобы включить ночное зрение.
Где-то вдалеке пронзительно кричала птица, но других звуков, кроме моего собственного дыхания и хруста ботинок по льду, не было. Я обнаружил, что ступать приходится очень осторожно. Вот и всё, разогрев.
К тому времени, как я достиг цели, палочки в моих глазах поняли, что окружающего света нет, и им пришлось приняться за работу. Не то чтобы я мог пропустить первое здание, прямо у дороги справа от меня. Промежуток в пятнадцать футов или около того между ними был по колено засыпан снегом, покрывавшим обрушившуюся кирпичную кладку, вывалившуюся через обочину. Это было, или было, довольно солидное здание, хотя большая часть кладки обрушилась, обнажив то, что, как я предполагал, было стальным каркасом; я мог видеть сквозь него поле за ним. Оно было одноэтажным, ниже бетонной стены дальше, но очень широким и с покатой двускатной крышей, покрытой толстым слоем снега. Очень высокая труба, напоминающая корабельную трубу, взмывала из крыши справа и исчезала в темноте.
Двигаясь к бетонной стене, я преодолел около девяти метров между ангаром и целевым комплексом. Приближаясь, я начал различать тёмные очертания обычной двери в бетонной стене. Я бы с удовольствием попробовал, но не мог рисковать и оставить следы в глубоком снегу.
Когда я направился к воротам, надо мной возвышалась передняя стена.
Из комплекса не пробивалось ни света, ни шума. Я попытался найти камеры видеонаблюдения или устройства обнаружения вторжения, но было слишком темно, а стена была слишком высокой и далекой. Если они там и были, я скоро это узнаю. Меня охватила гнетущая мысль: я надеялся, что они ещё не сменили место. Я прошёл около сорока ярдов, чтобы добраться до места, где подъездная дорога к комплексу соединялась с дорогой.
Повернув направо, я направился к воротам. Крадись было бесполезно, нужно было просто двигаться дальше. Депрессия не прошла, даже когда я не увидел света, пробивающегося из-под ворот, когда я приблизился.
Медленно приближаясь к ним, держась в колеи от правого колеса, я начал замечать, что стена сложена из огромных бетонных блоков, возможно, ярдов двадцать пять длиной и не менее трёх-пятнадцати футов высотой. Должно быть, они были достаточно толстыми, чтобы вот так лежать друг на друге; казалось, их нужно было положить плашмя, торцом к торцу, чтобы получилась взлётно-посадочная полоса. Я по-прежнему не видел ничего, что хотя бы отдаленно напоминало бы системы видеонаблюдения или сигнализации.
Двое больших ворот были высотой с саму стену. Я стоял прямо у них на пути и всё ещё ничего не слышал с другой стороны.
Ворота были сделаны из стального листа с толстым слоем тёмной антиоксидной краски, гладкой на ощупь, без следов вздутий или отслоений. Я также заметил белые меловые отметки, которые наносятся сварщику, чтобы тот ориентировался. Я осторожно надавил на них, но они не сдвинулись, и не было видно никаких замков или цепей, удерживающих их на месте. Они были новыми, но, судя по выступающим из разрушающегося бетона оголённым арматурным стержням, стена была старой.
В правой калитке была дверь поменьше, для пешеходов. У неё было два замка: один на треть высоты снизу, а другой на треть высоты сверху. Я осторожно потянул за ручку двери, которая, конечно же, тоже была заперта.
Расстояние между воротами и землёй составляло 10-15 сантиметров. Медленно лёжа на боку и, пользуясь длиной колеи от шин, чтобы не оставлять следов на снегу по обе стороны от себя, я прижал глаз к щели.
Я чувствовал под собой замерзшую землю, когда она соприкасалась с ней, но это уже не имело значения: с другой стороны был свет.
Я также услышал тихое гудение механизмов. Я не был уверен, но, вероятно, это был генератор.
Я различил очертания двух зданий примерно в шестидесяти ярдах от себя. В меньшем слева из окон первого этажа светили два фонаря; их узорчатые шторы были задернуты, но свет всё равно падал на снег перед зданием. Шум, должно быть, был очень сильным; в этой стране не хватало мощности, чтобы пробиться сквозь шторы. Здание было слишком далеко, чтобы я мог что-либо ещё заметить; оно было просто тёмным силуэтом на тёмном фоне.
Я изучал более крупное здание справа. В середине фасада здания виднелась тёмная зона, прямоугольная форма которой предполагала наличие широкого входа. Возможно, именно здесь они хранили свои машины. Но где же были спутниковые антенны? Они были где-то сзади? Или я проводил разведку на местном заводе по варке свёклы? И где они могли запереть Тома?