Я двинулся к въезду на парковку. Уличные фонари освещали край территории, так что я мог заглядывать сквозь забор в полумрак за ней, высматривая что-нибудь необычное. Парковки – всегда лучшее место, чтобы оставить машину; минус в том, что они часто просматриваются видеокамерами, и велика вероятность встретить у ворот какого-нибудь сторожа, который заберёт у вас деньги. Эта была бесплатной – без камер, без персонала и без освещения – поэтому мы с Сергеем решили ею воспользоваться. Остальные четыре парковки проходили через парковочный брандмауэр, и ехать было около семи минут. Однако сейчас малейшего подозрительного признака, например, машины с выключенными фарами, но работающими двигателями, было бы достаточно, чтобы я проехал мимо.
Дойдя до перекрёстка, я повернул налево, пересёк трамвайные пути и поехал к входу. На улице остановились люди, а владельцы магазинов стояли в дверях, глядя на вертолёт с его светом и шумом, и возбуждённо переговаривались друг с другом.
Я не спускал глаз с парковки. Она выглядела заполненной менее чем наполовину; покупатели, должно быть, уже разъехались, а оставшиеся машины, вероятно, так и остались.
Я повернул налево, освободив шею Вэл от нагрузки на мой 88-й, поскольку мне нужны были обе руки, чтобы пересечь дорогу и занять парковочное место на «Хайлюксе». Я чувствовал себя беззащитным, дожидаясь свободного места в потоке машин, но всё же удержался от соблазна перескочить дорогу, рискуя столкнуться со встречной машиной.
Через некоторое время появился просвет, и, проехав под барьером, я словно попал в новый мир, темный и безопасный.
Проехав круг, чтобы осмотреть окрестности, я убедился, что пассажирская сторона «Хайлюкса» обращена к ряду машин, где был припаркован седан «Вольво». Валентин практически скрылся в тени ниши для ног. Вертолёт рассекал ночное небо, освещая землю своим «Ночным солнцем».
Тёмно-синий седан «Вольво» стоял с выдвинутым багажником. Я остановился, развернувшись к машине и «Хайлюксу» буквой «Т». Слышались лишь гул двигателя фургона и работающая на полную мощность печка. Вэл поерзал, шаркая ботинками по ребристому резиновому коврику. Всё было почти спокойно, пока не раздались новые сирены.
На другой стороне парковки кто-то сел в машину, и в салоне загорелся свет. Двигатель не завёлся; вероятно, он сидел за рулём и смотрел на вертолёт. Я ждал.
Теперь, когда мои уши привыкли к новой, более безопасной обстановке, я мог различить металлический грохот трамвая, удаляющегося к центру города. Вдали завывали полицейские сирены, пока «Ночное солнце» продолжало рыскать по озеру и парку.
Сирены приближались. Я сидел, ждал и наблюдал, пытаясь понять, где они. Три или четыре полицейские машины ехали вдоль трамвайных линий вдоль ограждения, их мигалки отбрасывали яркие вспышки на крыши припаркованных машин.
Через несколько секунд появились еще двое.
Я посмотрел на Вэла. Я разглядел его лицо в свете приборной панели. В его глазах не было страха. Он был достаточно возбуждён, чтобы принять, что чрезмерная реакция на данном этапе может привести к его гибели или, что ещё хуже, серьёзным травмам. Он не мог рисковать. С того момента, как он понял, что не умрёт и что плен неизбежен, он не запаниковал. Он должен был исходить из того, что я буду нервничать, и что любой его неожиданный шаг может спровоцировать мою реакцию, и, скорее всего, негативную.
Чем меньше он сопротивлялся, тем меньшее наказание он получит, и тем больше времени у него будет, чтобы наблюдать и ждать возможности сбежать.
Я нажал на защёлку на рукоятке пистолета большим пальцем правой руки и поймал магазин левой рукой, когда он выскользнул из рукоятки. Вставив полный двадцатизарядный магазин, я услышал щелчок, когда он зафиксировался, и потянул за дно, проверяя, надёжно ли он держится. Я положил полупустой магазин в правый карман вместе с заклеенными отверстиями. Я не хотел рисковать и запихивать полупустой обратно, если окажусь в дерьме и придётся срочно менять магазины.
Ещё три-четыре полицейские машины проехали мимо въезда с мигалками и вой сирен. «Найтсан» теперь кружил вокруг быстрыми, резкими движениями. Наблюдатель за вертолётом на парковке, увидев достаточно, выехал на дорогу.
Когда я вынимал ключи из замка зажигания, раздался предупреждающий сигнал. Фары всё ещё были включены. Я посмотрел на Вэл. «Стой!» — прозвучал мой голос так, будто я разговаривал с собакой.
Я вышел из «Хайлюкса» и услышал стук лопастей вертолёта, зависшего вдали. Всё их внимание по-прежнему было приковано к отелю, но я знал, что это ненадолго.
Холодный воздух обдувал мое лицо, пока я обходил фургон спереди, прорезая его фарами и не отрывая глаз от кабины, при этом оружие лежало рядом.
На улице снова замигали мигалки и сирены. На этот раз некоторые полицейские машины начали отъезжать. Одна из них проехала по дороге, по которой я подъезжал, и её яркие синие вспышки несколько секунд отражались от меня и машин вокруг.
Моё внимание было приковано к главному входу. Появится ли следующий светофор на парковке? Я понимал, что ничего не могу поделать, кроме как наблюдать и ждать, но это не мешало моему пульсу учащаться на одну-две передачи.
Через несколько секунд темнота вернулась. Остались лишь сирены, затихающие вдали. Шум вертолёта снова достиг слышимости.
Я пошарил пальцами под аркой заднего правого колеса «Вольво» и достал магнитный футляр с ключом. Я включил сигнализацию, и раздался успокаивающий свист, когда двери открылись. Я вставил ключ в замок багажника и потянул его на себя.
Джесси и Фрэнк обклеили каркас багажного отделения толстой губкой, главным образом, чтобы объект не поранился, а также чтобы заглушить любой шум, если ему захочется брыкаться и кричать во время поездки. В качестве дополнительной меры предосторожности световые приборы были приклеены изнутри. Последнее, что нам было нужно, – это чтобы Вэл оторвал один из них, просунул руку и помахал семье, которая шла вручать бабушке рождественские подарки.
Они также постелили на пол толстое одеяло, рассчитанное на четыре сезона, и ещё одно сверху, чтобы не дать ему умереть от переохлаждения. На нём лежал оранжевый пластиковый мяч размером с яйцо, рулон чёрной клейкой ленты и несколько комплектов пластиковых бинтов.
Я открыл пассажирскую дверь, и Вэл посмотрел на меня, затем на багажник с его содержимым. Я понятия не имел, что с ним будет, когда мы приедем в Санкт-Петербург, да мне и было всё равно. Меня волновали только предложенные 500 000 долларов или то, что от них останется после того, как Сергей получит свои 200 000 долларов.
Ещё раз осмотрев местность, я поднял 88-й калибр, согнул запястье под углом 90 градусов и воткнул оружие в пространство над его бронежилетом, а затем резко вернул его в исходное положение так, чтобы дуло оказалось у него на рубашке. Мне не нужно было прижимать его голову к земле: он хотел увидеть, что происходит, когда я снова положил указательный палец правой руки на спусковой крючок. Подняв оружие так, чтобы рукоятка оказалась ближе к его лицу, я убедился, что он увидел, как я снимаю предохранитель большим пальцем, и услышал щелчок.
Мне не нужно было объяснять ему жизненные обстоятельства. В конце концов, он бы добился своего сегодняшнего положения не просто переводя старушек через дорогу.
Для Вэла это был просто очередной день в раю. Он не собирался сейчас валять дурака.
Свободной рукой я засунул ему под жилет. «Вверх, вверх, вверх».
Спору не было. Его колени выскочили из подножия, и он, пошатываясь, оказался на тротуаре.
Я развернул его так, чтобы его бёдра упирались в багажник «Вольво», и наклонился к нему. Вдали раздалось ещё больше сирен, а вертолёт изо всех сил пытался удержаться на месте, несмотря на ветер. Он понял идею и, не отрывая от меня глаз, подкрался ближе.
Но страха в них всё ещё не было; взгляд стал более аналитическим, словно он проводил некую оценку моего характера, пытаясь понять меня. Он полностью владел собой. Это была не та реакция, которую ожидаешь от жертвы лифта, и меня это нервировало.
Он оказался на спине в багажнике, поджав колени и приложив руки к животу. Перехватив 88-й, я схватил оранжевый пластиковый мяч и засунул его ему в рот. Сопротивления всё равно не было, только он тихонько фыркнул, когда я загнал мяч в цель.
Джесси и Фрэнк завернули последние десять сантиметров рулона изоленты, чтобы я мог обмотать его одной рукой. Я обмотал изолентой его рот и подбородок, затем обмотал уши и глаза, оставив открытым только нос.
Снова сирены и мигалки, на этот раз по боковой дороге, той же дорогой, откуда я приехал. Скоро они начнут проверять парковки.
Я услышал, как изменился звук двигателя вертолёта. Он снова двинулся вперёд, его «Ночное солнце» теперь находилось под углом сорок пять градусов, освещая всё на своём пути и приближаясь ко мне.
Захлопнув багажник перед Вэл, я запрыгнул обратно в «Хайлюкс», когда шум усилился, а свет стал ярче. От этих лучей не спрятаться, как только они тебя заметят. Если бы они это сделали, я бы передумал насчёт 500 000 долларов и просто сбежал бы пешком. У меня уже был продуман путь отступления: прямиком через забор в лабиринт многоквартирных домов напротив.
Я сидел и ждал; ничего другого мне не оставалось. Машина и фургон получили прямое попадание, и это было похоже на сцену из фильма «Близкие контакты», когда обе машины были залиты светом. Через секунду-другую звук двигателя изменился, и вертолёт рванул в сторону главной дороги, ведущей из города. Тени вернулись, когда он исчез по небу.
Я заехал на фургон на пустое место, вышел и пошел проверить Вэл.
Он тяжело дышал. Я наблюдал за ним и ждал. У него могли быть проблемы с пазухами, заложенный нос, грипп. Я не хотел, чтобы он умер; мне платили только за мясо, которое я ел. Он громко фыркнул, чтобы прочистить нос.
Фары метнулись в мою сторону, но я не слышал хлопка дверцы машины. Это был не кто-то с парковки. Я наклонился к Вэлу, чтобы сделать вид, будто разбираю свои вещи. Наш