Чувствуя тошноту после того, как съел всё, что купил, я вернулся в дорожный хаос. Моим пунктом назначения была Вока, прибрежный городок к северу, между Нарвой и Кохтла-Ярве, где я собирался подготовиться к нападению завтра днём. Я выбрал Воку лишь потому, что мне нравилось это название, и, поскольку он находился на побережье, там, вероятно, было больше шансов найти комнату.
Вока оказалась именно тем, чего я и ожидал: небольшим пляжным городком с одной главной улицей. Возможно, в советские времена он был довольно популярным местом, но, судя по тому, что я видел в свете фар и изредка работающего уличного фонаря, теперь он выглядел очень обветшалым и обшарпанным, эстонским аналогом викторианских британских местечек, которые исчерпали себя в семидесятых, когда все начали летать в Испанию. Когда несколько лет назад русские паковали чемоданы, это место, должно быть, тоже перевернулось и умерло.
Вокруг не было ни души; все, вероятно, были дома и смотрели конец очередного фильма Кирка Дугласа.
Я медленно ехал по прибрежной дороге, слева от меня виднелось Балтийское море, а машину покачивал морской ветер.
В квартирах справа от меня света было мало, только изредка горел телевизор.
В конце концов я нашёл отель с видом на море. На первый взгляд он больше походил на четырёхэтажный жилой дом, пока я не заметил маленькую мерцающую неоновую вывеску слева от его двойных стеклянных дверей. Пока я запирал «Ладу», волны разбивались о какой-то пляж позади меня, а ветер трепал мою куртку и волосы.
Флуоресцентные лампы в коридоре чуть не ослепили меня. Ощущение было такое, будто я вошёл в телестудию, и было почти так же жарко. Телевизор орал где-то на русском. Я начал довольно хорошо улавливать интонации.
Звук доносился прямо передо мной. Я шёл по коридору, пока не нашёл его источник. Внизу лестницы, по грудь, в стене было раздвижное окно. За ним сидела пожилая женщина, прильнув к экрану старого чёрно-белого телевизора.
У меня было предостаточно времени, чтобы изучить её, одновременно пытаясь привлечь её внимание. На ней были толстые шерстяные колготки и тапочки, объёмный чёрный кардиган, яркое платье с цветочным принтом и вязаная крючком шерстяная шапочка. Смотря телевизор, она черпала комковатый суп из чего-то похожего на большую салатницу. Вместо антенны у телевизора была вешалка, что, похоже, было здесь обязательным. Это напомнило мне времена, когда мне приходилось танцевать по комнате с комнатной антенной в руке, чтобы отчим мог следить за скачками.
Она наконец заметила меня, но не поздоровалась и не спросила, что мне нужно. Вежливо кивнув и улыбнувшись, я указал на листок бумаги, приклеенный к окну, который, как я предположил, и был тарифом.
«Можно мне комнату, пожалуйста?» — спросил я с моим любимым австралийским акцентом.
Мне уже нравилось пародировать Крокодила Данди. Но на неё это было потрачено впустую.
С деревянной лестницы послышался грохот шагов, и появилась пара в длинных пальто. Это был невысокий, худощавый мужчина лет сорока, слегка лысеющий на макушке, но с зачёсанными назад волосами, которые почему-то считают восхитительными жители Восточной Европы, и большими обвислыми усами. Они прошли мимо, даже не взглянув ни на меня, ни на старушку. Женщина, как я заметил, была лет на двадцать моложе Лысого и от неё пахло гораздо слабее. От него исходил такой запах, что никакой дезодорант не мог сбить.
Старушка протянула мне полотенце размером с чайную салфетку и комплект того, что когда-то было белыми простынями. Пробормотав что-то, она подняла один палец, затем два. Я догадался, что она имела в виду количество ночей. Я показал ей один.
Она кивнула и записала какие-то цифры, которые я принял за цену.
150 эстонских крон за ночь, что примерно равно 10 долларам. Выгодная сделка. Мне не терпелось увидеть комнату. Я отдал ей деньги, и она положила ключ, прикреплённый к куску доски 2х4 длиной 15 см, поверх простыней и вернулась к супу и телевизору. Мне так и не удалось выучить эстонское «хорошего дня».
Я поднялся по лестнице и нашёл комнату №4. Она оказалась больше, чем я ожидал, но такой же унылой. Там стоял тёмный шпонированный шкаф из ДСП, три коричневых пушистых нейлоновых одеяла на запятнанном разноцветном матрасе и пара старых, заляпанных слюной подушек. Я с удивлением обнаружил в углу небольшой холодильник. Проверив, я обнаружил, что он не подключен к сети, но всё же, вероятно, стоил дополнительного сура от Эстонского совета по туризму. Рядом с ним, на коричневом шпонированном столе, стоял телевизор в стиле семидесятых, тоже отключенный. Ковёр был составлен из двух разных цветов прочной офисной обивки: тёмно-коричневого и, возможно, когда-то кремового. Обои местами вздулись, а коричневые пятна от влаги дополняли интерьер. Но изюминкой были мягкий угловой шкафчик и журнальный столик, оттенённые большой треугольной пепельницей из толстого стекла. Бежевый нейлоновый диван был сильно испачкан, а журнальный столик по всему краю был прожжён сигаретами. В номере было холодно, и, очевидно, гость должен был включить обогреватели.
Справа от входной двери находилась ванная. Я проверю её позже. Сначала я наклонился над одним из двух электрообогревателей. Это была небольшая квадратная штуковина с тремя стержнями, стоявшая у двери кровати. Включив её в розетку, я повернул выключатель, и нагревательные элементы начали нагреваться, наполняя воздух едким запахом горелой пыли.
Второй обогреватель, ближе к окну, представлял собой более сложную, декоративную модель с двумя длинными решетками и над ними – чёрным пластиковым поленом на красном фоне. Я не видела его с тех пор, как была у тёти в семь лет. Я тоже включила его в розетку и наблюдала, как под пластиком загорелась красная лампочка, а над ним закрутился диск, создавая эффект пламени. Он был едва ли не лучше телевизора.
Я зашёл в ванную. Стены и пол были выложены плиткой, в основном коричневой, но также и синей и красной, которые заменили некоторые сломанные в те времена, когда их меняли. Политика руководства, очевидно, изменилась за последние годы.
На стене над ванной висел еще один двухконтурный электрический водонагреватель, а также старый газовый водонагреватель овальной формы с видимой запальной горелкой и длинным стальным краном, который поворачивался, чтобы можно было наполнять либо ванну, либо раковину. Я ожидал худшего, но когда я открыл кран, запальник превратился в бушующее пламя с соответствующими звуковыми эффектами. Я позавидовал. Я хотел такой же у себя дома. Вода мгновенно нагрелась, что было хорошей новостью; скоро мне понадобится много воды. Выключив его, я вернулся в спальню, где обогреватели начали делать свое дело. Отодвинув штору, я посмотрел на море. Я ничего не видел, кроме снега, кружащегося в свете, льющемся из окна.
Я задернул шторы и спустился вниз, чтобы разгрузить машину, начав с двух мин в коробке и покупок с заправки.
Пожилая женщина ни разу не подняла головы, когда я входил и выходил, либо потому, что знала, что не стоит спрашивать о делах клиентов, либо потому, что ее по-настоящему захватил дублированный вариант телесериала о Бэтмене шестидесятых годов.
Вернувшись в комнату, я включил воду, постепенно уменьшая напор воды до тонкой струйки. С помощью отвёртки из многофункционального набора инструментов я снял две крышки мин и сразу же почувствовал запах зелёного полиэтилена, как только открутился первый.
По очереди держа каждую мину под краном, пока она не наполнилась горячей водой, я опустил их в ванну, не переставая течь, чтобы вода в конце концов полностью их покрыла. Затем я спустился к машине и взял ещё две. Они были тяжёлые, и мне не хотелось драматизировать ситуацию, уронив одну из них. Пришлось три раза зайти, чтобы поднять всё наверх.
Во время последней поездки я взял с заднего сиденья еще одну газету и заклеил ею лобовое стекло.
Я продолжал откручивать крышки, пока все шесть не оказались в ванне двумя слоями, что составило в общей сложности более семидесяти фунтов полиэтилена. Расплавленное взрывчатое вещество, вероятно, было залито в тускло-зелёные оболочки ещё на заводе и оставлено застывать до почти пластичного состояния; мне приходилось ждать, пока горячая вода снова размягчит его, прежде чем я мог его выскоблить.
Вернувшись в спальню, я включил телевизор как раз вовремя, чтобы увидеть Бэтмена и Робина, связанных вместе в гигантской кофейной чашке, а также анимированный американский закадровый голос, сообщающий, что мне придется ждать до следующей недели, чтобы увидеть следующую захватывающую часть, а затем русский перевод, сообщающий, что им на самом деле все равно, что произошло.
Я раздобыл катушку детонационного шнура, которая выглядела точь-в-точь как зелёная бельёвка, только вместо верёвки внутри пластиковой оболочки находилась взрывчатка. Эта штука должна была инициировать два заряда, которые я собирался собрать из детонатора, как только достану его из шахты. Я отрезал примерно 30 сантиметров шнура своим Leatherman; вероятно, взрывчатое вещество пострадало от климатических условий и/или возраста, но если это так, то заражение обычно не проникло бы глубже чем на 15 сантиметров. Затем катушка переместилась к окну кровати; с этого момента туда можно было положить только подготовленный комплект. Так не возникнет путаницы, когда я устану сильнее.
Без всякого объявления на экране внезапно появились «Ангелы Чарли». Я надеялась, что это сериал с Шерил Лэдд. В детстве Фарра Фосетт никогда не смотрела его. Когда зазвучал монотонный русский перевод, я вернулась в ванную. Уровень воды всё ещё был недостаточным, поскольку из водонагревателя капала горячая вода.
Пора проверить батарейки. Это были обычные прямоугольные 9-вольтовые батарейки с заклепками на концах для положительного и отрицательного полюсов, такие же, как в датчиках дыма или игрушках. Одна из них должна была быть инициирующим устройством, обеспечивающим электрический заряд, который должен был передаваться по кабелю зажигания, который мне ещё предстояло получить. Затем она должна была инициировать детонатор, который поджигал бы детонаторный шнур и, в свою очередь, заряды. Всё это могло произойти только при условии, что мощность батарейки была достаточной, чтобы преодолеть сопротивление кабеля зажигания и детонатора.