И не убежишь, не закричишь.
Повисев над ними несколько минут и ничего не сбросив, баба Яга всё так же неторопливо, вальяжно пошла над дорогой в сторону, куда укатила мотолыга.
– Я так не могу, – громко прошептал Крым, – чувствуешь себя, как мишень в тире. Зачем нам вообще автоматы, пулемёт?
– Я не кошка, в темноте не вижу! – ответил ему Эрнесто. – Вот будь у нас теплаки или ночник…
– Ну, это всё наша юная смена с собой увезла.
– А вот и не всё! – сказал Крым. – А мой ночник на «семьдесятчетвёрке»?
Аким вспомнил, что и в самом деле на калаше Крыма боковым кронштейном был закреплён прицел, оказалось, ночной.
– Да ты полон сюрпризов, брат!
– Тихо!
Баба Яга возвращалась.
У Крыма помимо ночника оказался ещё и один магазин с трассерами.
– Бэпэлэашники бывшими не бывают! – сказал он довольно, перевтыкая магазин.
Договорились действовать так: Крым метров за сто обнаруживает в ночник бабу Ягу, после чего подсвечивает её трассерами.
Молот предложил разнести огонь: разведчики выдвинулись навстречу звуку и встали по разные стороны дороги в отдалении друг от друга – с тем расчётом, чтобы коптер попал под обстрел с разных точек.
– Главное друг дружку не перестрелять! Как только пойдёт на снижение, стоп огонь! – повторял он. – Всем ясно?
Тарахтенье чудовищного порожденья укропрома приближалось.
…Дальше всё получилось на удивление хорошо. Цель была крупная, низколетящая и достаточно тихоходная. Примерно через минуту стрельбы из всех семи стволов стало понятно, что попали. Сначала послышался треск ломаемых веток, потом ещё несколько раз всхлипнул движок и замолк уже на земле.
Мины либо не сдетонировали, либо он уже все сбросил.
Разбираться было некогда.
Разведчики бегом сыпанули от сбитого квадрокоптера к себе в расположение.
Слава Богу, хватило ума завалить нацистскую нечисть за сотню другую метров вверх по дороге.
Не прошло и пяти минут, как по месту, где прервалась связь с коптером, хохол начал насыпать 155‑миллиметровыми снарядами.
Но охотники за дронами были уже далеко.
Они сидели на берегу Азовского моря, уходящий сентябрь двадцать третьего года дарил им последние погожие деньки, самые последние.
Даша положила голову на колени Акиму и смотрела на набегавшие волны, ветер с моря шевелил её немного подросшие за лето, выцветшие до золотистого волосы.
За ними шумел Левобережный район Мариуполя, по Центральной улице сновали машины, проходили городские автобусы с надписями «Санкт-Петербург и Мариуполь – города-побратимы».
Справа из моря едва выступал остров Ляпина. Дальше чернели развалины «Азовстали».
– А вот перед Ляпиным видишь такой круглый островок, это остров Варвары…
Даша много рассказывала и показывала Акиму вчера, как только он приехал в Мариуполь. Сейчас утомилась и просто лежала у него на коленях.
«А ребята уже проснулись, кипятят себе кофе на газовой плитке», – подумал Егор о своих бойцах, ночевавших колонной, в машинах, рядом с Центром МЧС.
Напротив Центра чернела автосвалка с покорёженными машинами. Среди них белел прошитый пулями, до сих пор не убранный микроавтобус с незабываемой, сделанной от руки надписью: «Дети».
Аким приказал остановиться там, он помнил это место с февраля двадцать второго года, именно на территории Центра МЧС комбриг вручал им тогда Царьградские кресты.
Там, под охраной комендачей, и заночевала колонна.
Сам Аким заночевал у Даши, точнее у её тётки, которая понимающе ушла на ночь к соседке.
…Звонок Даши не застал Акимова врасплох, после ночи, проведённой в прицеле летающей укропской нечисти, он много думал о ней.
Даша и дети – это самое дорогое, что было у него сейчас.
Она сказала, что едет в Мариуполь, потому что тётка ещё в прошлом году подала документы на восстановление родительской жилплощади Даши, и наконец ей выделяли квартиру в строящемся с нуля микрорайоне.
Нужно было приехать лично, заниматься уцелевшими бумагами, разыскивать выживших соседей, которые смогли бы подтвердить её права.
Короче, Даша ехала в Мариуполь и жутко, жутко скучала по нему.
Тут Егор и вспомнил, что командир давно собирался послать колонну на Херсонщину, на их прежний ПВД – там, на складе, осталось много нужного для подразделения имущества. Их кровного.
Батальон перебрасывали под Бахмут в спешке, хохол давил на южном фланге. Поэтому что-то пришлось оставить в Железном Порту, на складе.
Батальон с ходу завели на позиции, начались бои, и долгое время руки не доходили до оставленных за тысячу вёрст снаряги и гуманитарки.
Но после двух месяцев изматывающих боёв их отвели во вторую линию.
Аким, как ему казалось, очень ненавязчиво напросился смотаться туда-обратно. С заходом в Мариуполь.
– И что у тебя там, в Мариуполе? – подозрительно спросил его Викинг.
– Дело… – нехотя ответил Егор.
– Понятно, дело за пень задело. Значит так, смотри, я тебя отпускаю, пойдёшь старшим колонны – два «урала» и «патрик». Но – на всё про всё четыре дня.
Пойдёте вдоль ЛБС, поаккуратнее там. Лучше вообще объездными, ближе к морю, вдоль берега.
– Так дольше же будет!
– Зато целее. В ЖП не задерживайтесь, погрузились и обратно…
Пазл опять складывался.
…Шёл уже второй день поездки. До места оставалось ещё четыреста с лишним вёрст. А здесь, рядом, было всё. Море, Даша и какая-то новая, неизвестная, манившая даль.
– Тут, на Левобережном, жила моя школьная подруга, Наташка. Нас так в школе и дразнили: «Наталка – давалка, и Дашка – не дашка».
– ?
– Ну, она глупенькая была, верила всем… А я серьёзная, строгая.
Убили её, «азовцы», она улицу перебегала в марте прошлого года, за водой шла с пятишкой, вот по ней и пристрелялся снайпер.
Натка не могла уйти из города, мать у неё больная была, совсем обезножела, вот она и возилась с ней…
Аким долго, долго гладил Дашу по её ласковой, доверчивой голове. По голосу он понял, что она вот-вот заплачет.
За те полтора дня, что они провели вместе, это у неё проскакивало уже не раз.
«Ничего удивительного», – понимающе думал Аким; «у них за спиной чернели развалины Мариуполя, её жизнь, её детство, всё, что от них осталось…»
Вдруг заиграл его мобильный, по Телеграмму звонил Шрек.
– Шрек, бродяга, откуда ты? Из какой части? Из своей? Тебе же операцию на коленке делать должны, а потом реабилитация…
Снайпер звонил из своей части, куда он отвёз справку 98 на выплату президентских по ранению.
– Куда записался, в Сирию? Вадик, ты спятил? Тебе же ещё лечиться и лечиться!
– Не смотришь военный телеканал сейчас? – не отвечая ему, спросил Шрек.
– Нет, братишка, мне не до этого.
– Посмотри, там сейчас Яша и тот майор из нашей бригады, Кэб, который запятисотился из-под Клещеевки…
Аким набрал в Яндексе военный телеканал, в прямом эфире шло популярное ток-шоу.
– Евгений Николаевич, – Яшу в телепрограммах уже стали величать по имени-отчеству, – как Вы думаете, скоро наши войска перейдут в наступление под Бахмутом? Вы же воевали там, наверняка есть связь со своими…
– Ну, Фрида, – Яша обоятельно улыбнулся ведущей, – Вы же понимаете, что мы не всё можем говорить, что знаем. Но одно точно могу сказать Вам: все попытки врага атаковать за прошедшие месяцы были отбиты, наступавшие части обескровлены, техника выбита.
Поэтому у нашего командования сейчас много пространства для манёвра, и я думаю, где бы Российская армия ни ударила, успех наступлению гарантирован!
– Позвольте, я тоже вмешаюсь, – немного смущаясь сказал Кэб, тот самый майор, у которого не было ещё Яшиного опыта прямых эфиров и Звезды Героя России. – Я совершенно согласен с Евгением, именно в кровопролитных боях июля – августа, где нам с Евгением посчатливилось принять участие – был сломан хребет фашистской гадине, подмявшей под себя Украину! Окончательно! Я в этом уверен, – закончил майор и смахнул испарину со лба.
Аким выключил мобильник и подумал о своих.
Казачок, получивший осколок под Курдюмовкой, – уже в строю, идёт с ним в колонне, гигант Зима, поймавший кассетные куски железа в Мироновском – тоже здесь. Очень пригодится при погрузке-выгрузке.
Командира, у которого осколок два сантиметра не дошёл до позвоночника, арамидный разгрузочный пояс спас – даже не госпитализировался, трясёт сейчас своей рыжей бородой над картой, думает. Пытается угадать, какую следующую задачу нарежут ему генералы.
Рядом Даша…
И это – настоящая жизнь.
Он отвернулся от моря и посмотрел на город-призрак.
С февраля этого года Мариуполь здорово изменился. На месте руин росли новенькие, чистенькие микрорайоны, залатывались и стеклились выжженные девятиэтажки, блестел и дрожал в прощальном сентябрьском мареве свежий асфальт на улицах.
– Посмотри, любимая, город из своего покорёженного, опалённого нутра, из закопчённых поломанных рёбер – выталкивает наружу новую, неубиваемую жизнь!
Даша подняла голову и присела, но не обернулась в сторону города, она сидела чутко прислушиваясь к себе, внутри неё творилось что-то очень, очень важное.
Она пропустила восторженную, полную красивостей реплику Егора и услышала только последние слова.
– Да-да, – повторила она, – новая жизнь…
И почему-то заплакала.
Бахмут, сентябрь 2023 г.
«Младенца Георгия…»Повесть
…О своей жизни он заявил тревожно и как-то сразу неловко. Нинка, вяло ковырявшаяся в яичнице, побледнела и выронила вилку, когда он шевельнулся. Впервые. До этого он таился у нее под сердцем, проживая каждый день миллионы лет.
И вдруг будто оборвалось, Нинка похолодела, но не от боли, а от страха. Мать пристально и нехорошо посмотрела на нее. В другое время Нинке было бы наплевать на это, но сейчас она почувствовала необходимость оправдываться, будто ее застали за каким-то постыдным занятием.