В остальном – всё как обычно: воры, проститутки, главы администраций, алкаши, местные жители. Из экзотики: ополченцы, блокпосты, РСЗО «Град», а также ихтамнеты (Владимир Путин: «Их там нет».). Последние откровенно радуют – все в новеньких «Ратниках», экипированы прямо со стендов «Армия-2018», из карманов торчат «Калибры» с «Кинжалами», за сараями виднеются новёхонькие «Арматы» в заводской смазке. Правда, почему те же самые ихтамнеты, которые уничтожили, по словам Шойгу, за четыре года войны в Сирии свыше 87 тысяч боевиков, до сих пор не маршируют по Львову и Тернополю – остаётся неясным. Хотя на Донбассе врагов им противостоит в два раза меньше успокоенных бармалеев.
Но не всё о грустном. Из достижений художника – монолог ополченца перед приехавшим телефункеном: «Даже если ты и не фашист, твой дед по-любому был фашистом». Вопрос: а где здесь смеяться? После слова «кирпич»?
Или из монолога другого ополченца перед тем же телефункеном: «Мы у вас (в Германии) фашизм раздавили, а у себя дома до конца не зачистили…» Здесь тоже что-то не так? А марши ветеранов Ваффен-СС «Галичина» и памятники Бандере, простите, на «Мосфильме» монтируются?
Да, на «Мосфильме». Лозница на этом настаивает. Всё, что происходит на Донбассе, – сплошное «Киселёв-ТВ». Фильм каннского лауреата начинается в гримёрке – перед съёмками ужасов войны (как человек, бывший на Донбассе, не могу это писать в кавычках). Ужасы, разумеется, постановочные. Снятые лживым «Киселёв-ТВ». Это согласно Лознице, который, в свою очередь, представляет правдивое «Вашингтон-ТВ». Ну или скорее «Мюнхен-телефункен». Но тоже правдивое.
В конце фильма ихтамнеты расстреливают отработавшую своё съёмочную группу «Киселёв-ТВ». Так сказать, пускают в расход. Не жалко.
И это главная идея фильма: все, кто живёт на Донбассе – или массовка «Киселёв-ТВ», или сборище гопников, алкашей и мародёров. Или путинские ихтамнеты. Ни тех, ни других не жалко. Про третьих и говорить нечего – туда им и дорога! Не правда ли, фрау?
Так что, фойер, шановнии, фойер! В смысле: огонь!!!
P.S. И о характерном. Небратский режиссёр намеренно напрашивается на параллели с покойным Алексеем Балабановым и его «Войной». Там тоже про сепаратистов. Только про чеченских. И про войну. России на Кавказе.
Только вот разница обнаруживается существенная: чечены Балабанова отрезают головы русским пленным, а ополченцы Лозницы – шмат сала у пассажиров автобуса.
Может, очерствелому европейскому сердцу это ничего и не скажет, а вот для справжнього украинцу – это удар точно: ниже пояса.
2019 г.
Волчонок на блокпосту
Донбасс живёт, учится и воюет
С февраля нынешнего года ситуация на юго-востоке бывшей Украины резко обострилась. Так утверждают российские и зарубежные СМИ. И надо признаться, что обострилась ситуация не без помощи этих самых СМИ. Будто по мановению дирижёрской палочки они вдруг «вспомнили» о войне на Донбассе, которая не прекращается уже семь (!) лет. Это больше, чем минувшая Великая Отечественная и Вторая мировая в целом. Что же происходило и происходит на Донбассе?..
Недавно я вернулся из Донецкой народной республики, куда ездил от журнала «Отечественные записки» с военкором Ириной Гамаюн по приглашению Горловского института иностранных языков. Это далеко не первая наша поездка, но она оказалась действительно непростой.
Хотя бы потому, что впервые с начала войны на Донбассе введены очень жёсткие ограничения на въезд в республики. Многие это связывают с короновирусом. Но не исключено и то, что сведения о новых «немирных» планах Киева по Донбассу оказались известны России.
Уже одни только эшелоны с тяжёлой техникой и пополнение линии разграничения новыми военизированными соединениями не могли пройти незамеченными в Генштабе РФ. Так же как демонстративный отказ от соблюдения условий «перемирия», выход из Минского формата, участившиеся обстрелы. Это не говоря об утечках и протечках от шановних хранителей державний тайны в СБУ и руководстве збройних сил.
Во всяком случае, ощущение двух общевойсковых армий и трёх воздушно-десантных бригад РФ, развёрнутых на границе с бывшей Украиной за нашей спиной, было действительно новым и, чего греха таить, успокаивающим. Жёсткая демонстрация позиции России по Донбассу воодушевила и жителей республик, во всяком случае – я это неоднократно от них слышал. Это же отрезвило, будем надеяться, киевских вояк. Хотя бы на время…
На этом новости, – во всяком случае, «воодушевляющие» – кончаются. Потому что всё остальное осталось таким же. Да, вернулись на старые места убранные было после Минска блокпосты; да, обкладывают мешками с песком административные здания прифронтовых городов и посты ГАИ; да, начали рыть вторую линию укреплений и возводить дзоты на местах возможных танковых ударов. Но в общем-то это давно нужно было сделать (и где-то делалось). Потому что киевский режим напоминает дарвиновского предка человека с камбулей (по-украински «гранатой») в руке – куда и когда он её бросит, никому не известно.
Донецк нас встретил размеренной столичной жизнью и гаишниками в засаде, пересечение двойной сплошной повлекло всё то же, что и в Ростове, Серпухове или Казани. Прейскурант, правда, оказался ниже.
За городом-героем Донецком дороги кончаются. Город воинской славы Ясиноватая встречает врага (и друга) хитро переплетёнными и перетекающими друг в друга ямами на асфальте. Вполне возможно таков инженерный замысел – в случае наступления противника сильно изношенный парк украинской военной техники потеряет половину единиц ещё до вступления в огневой контакт с защитниками республик. Но местным автовладельцам от этого не легче.
Прифронтовая Горловка также ямоопасна, это уже стало частью неповторимого горловского городского пейзажа. Говорят, что хроническое ямообразование связано с особенностями дорожного покрытия ещё времён СССР. Но многие не верят и ссылаются на принцип «война всё спишет».
Со времён недоброй памяти Минского перемирия всё здесь оказалось как бы законсервированным, известный горловский блогер Егор Воронов при нашей встрече сравнил родной город с муравьём, застывшим в янтаре. А ведь совсем ещё недавно Донбасс давал свыше 80 % поступлений в бюджет незалэжней и, по сути, кормил офисный планктон Киева и титульный бандерштат и хуторстан Западенщины. Сегодня шахты частично затоплены, частично находятся на оккупированных Киевом территориях; машиностроительные заводы работают на минимальных мощностях. Зарплаты в Горловке в среднем 12–15 тысяч рублей, много объявлений о наборе рабочих на территорию РФ – там уже платят значительно больше: 40–50 тысяч рублей. Поэтому немало горловчан ездят на заработки в Большую Россию, вахтовым методом. А вот цены в магазинах немногим меньше московских (по каким-то продуктам – такие же). Подсолнечное масло – от 125 до 160 за литр. Сахар – 50 рублей. Хлеб – от 20 до 25 рублей. Картофель – 30–35 рублей, молоко – 45–50 за литр, сыр – 380–450. Яйца – 75—100 за десяток. Свинина – от 280 до 400. Курица – филе (220), бедра (170), голени (120), тушка (150–160).
Ну и самое главное отличие Горловки от какого-либо похожего на неё, далёкого от столиц города в России (Мценска, Рыбинска или Можайска) – это война. Обстрелы города (его окраин) здесь не прекращаются с 2014 года. Особенно это касается частично оккупированных бывшей Украиной (пос. Зайцево) или попавших в «серую зону» (шахты 6/7, им. Гагарина, пос. Гольма) частей Горловки. Туда «прилёты» фиксируются ежедневно. Стёкла дрожат во всём городе.
В ночь нашего приезда киевские каратели обстреляли позиции Народной милиции в районе шахты им. Гагарина, утром мы встретились с бойцами. Увы, у защитников Донбасса в то утро было два двухсотых. Киевские каратели вели огонь из ствольной артиллерии 152-го калибра (гаубицы), от таких «прилётов» блиндажи не спасают.
Ополченец с 2014 года с позывным «Куба» рассказал мне, что со времени нашей последней встречи на опорнике в Зайцеве (год назад) особых изменений не случилось: да, нашим разрешили давать «ответку» (ещё год назад нельзя было), свидомых это на время успокаивает; но количество и калибр обстрелов растут, техники на той стороне прибывает; бойцы народной милиции отчётливо видят, как укры разбирают на капониры захваченные шахты, там работают бульдозеры, льют бетон.
Нашим приходится гвозди и брёвна на блиндажи покупать (доставать) самим, машины ремонтируют и заправляют за свой счёт. То же и касательно «снаряги»: приборов ночного видения, полевой формы и многого другого. Всё это, как правило, от волонтёров из России. С гуманитаркой. Так же обстоит дело с беспилотниками. Свой, например, рассказывает «Куба», они отдали, куда нужнее – на Промку (Донецк). Там его укры и приземлили.
Хуже всего неопределённость – с военными пенсиями, пособиями, обещанными гарантиями. Ополченец с 2014 года с позывным «Бешеный» (шесть контузий) в день нашего приезда ездил в госпиталь, прокапался обезболивающими и опять на передовую. Да, денежное довольствие увеличили: с 15 тысяч до 17 рядовым бойцам. Но о чём это вообще?
И всё-таки тягостного впечатления от поездки не сложилось, в который раз, возвращаясь с Донбасса, понимаешь, что подлинное его золото – это не коксующийся или обычный уголь, не машиностроение и нефтехим, а люди. Люди, которые все эти семь лет живут, растят детей, работают, учатся, воюют. Порой в невыносимых условиях, ощущая себя «нелюбимым ребёнком» Большой России (особенно на фоне зацелованного и забалованного Крыма). Но ребёнком неброшенным, о котором помнит и заботится Москва.
В Горловском институте иностранных языков и в Донецком национальном университете я представлял новую книгу стихов «Война», были там и донецкие, и горловские стихи. Они уже на передовой, очень надеюсь, что бойцы найдут в них нужные для себя строки.