– Почему? Ты его почти не знал.
Он качает головой, глаза блестят – один зеленый, другой карий.
– Лейла… – начинает он, но останавливается. – Неважно. Думай что хочешь.
Расстегнув верхнюю пуговицу пиджака, он кладет псалтырь на скамью и уходит из церкви. Эхо от захлопнувшихся дверей заглушает звуки гимна и пения.
Заметив, что папа смотрит на меня, я поворачиваюсь к нему.
– Что? – На его лице выражение, которое я не могу понять. Не то, которое я привыкла видеть. Разочарование.
Мои локти покоятся на металлических балконных перилах, в левой руке бокал белого вина; я смотрю вдаль, туда, где темно-синее море встречается с бледно-голубым горизонтом.
Выходило дорого, но мы решили устроить поминки в отеле с видом на море на полуострове Сандбанкс. Мы чувствуем себя ближе к дедушке, когда смотрим на волны и шапки пены, водовороты течений и приливов. Солнце все еще в небе, воздух благоухает. Словно сейчас летние каникулы, а не середина сентября. Сложно поверить, что через несколько недель я соберу вещи и уеду в Брайтон, учиться в университете. Еще сложнее поверить, что жизнь просто продолжается, хотя для меня она будто остановилась одиннадцать дней назад. Но мне нужно последовать собственному совету из траурной речи. Мне нужно выйти в мир, быть хорошим человеком, чтобы он мной гордился. Это значит, что я должна кое-что сделать.
Заметив темную голову в толпе, я ловлю взгляд Джейка и подзываю его свободной рукой. Он что-то говорит человеку, с которым только что беседовал, хлопает его по плечу и идет ко мне. Он все еще в военной форме, и я сглатываю комок, когда он подходит. Не могу отрицать, он выглядит красавцем, особенно с этими его черными волосами и в темном форменном кителе – хотя такие мысли кажутся совершенно неприемлемыми на поминках дедушки. К тому же это Джейк, парень, которого я знаю с одиннадцати лет, который не смотрит на меня таким образом. А даже если бы посмотрел, это было бы неправильно. Он слишком опекающий – меня бы это сводило с ума. И еще он постоянно уезжает из города, и с ним месяцами невозможно связаться. Я бы не смогла так жить или так любить. Мне нужен кто-то, кто будет рядом. Кто не уйдет. Не поступит, как моя мама.
Нет, лучше, если мы просто будем дружить.
– Привет, – говорю я нерешительно, когда он подходит.
– Привет, – отвечает он. – Как ты?
Я делаю глубокий вдох.
– Не очень. А ты? – спрашиваю я, стараясь говорить примирительно. Он не отвечает, дергая одним плечом и поворачиваясь к берегу.
– Так хорошо, да? – Выпив большой глоток вина, я обращаю свое внимание к морю. Его поведение на похоронах расстроило меня, особенно то, как он ушел. Но он, очевидно, тоже был расстроен. Я не понимаю. Я очень ценю, что он сделал коллаж для дедушки и всегда был рядом, чтобы помочь, но по тому, как он вел себя в церкви, можно подумать, что это был и его дедушка тоже. Я просто не понимаю. Мне не терпится спросить об этом у Джейка, но, с другой стороны, я не уверена, что готова разделить еще чью-то боль. Я не могу вынести даже свою собственную. И тут же чувствую себя эгоисткой. Почему жизнь так сложна?
– Значит, Брайтон? – Он нарушает тишину, и я понимаю, что он принял мою попытку примирения.
– Да.
– Изучать искусство?
– Ага. – Не спуская глаз с блестящих волн, я выпиваю еще вина; острый цветочный вкус остается на языке. С балкона внизу доносятся разговоры других людей. Я рада, что он решил не говорить о том, почему ушел с похорон. Возможно, подумал, что лучше оставить это на потом.
– Ты, должно быть, очень ждешь? Брайтон – крутое место.
– Наверно.
Он вздыхает.
– Ты не лучший собеседник сегодня, Джонс.
– Я изо всех сил стараюсь не расклеиться, – мягко признаю я. – Сложно даже дышать. Если хочешь пойти и поговорить с кем-то другим, ничего страшного.
– Извини. Это было бестактно. – Он засовывает руки в карманы формы, хмурясь. Его густые черные волосы за последние пару недель еще немного отросли. Он расстегивает несколько пуговиц на кителе и опирается на перила. Как ему удается всегда выглядеть таким спокойным и собранным, когда все остальные разваливаются на части? – Все за тебя переживают, – добавляет он. – Ты тут уже два часа. Скоро собираешься вернуться?
– Мне не хочется разговаривать, – бормочу я. – Это не светское мероприятие. Они ведут себя словно на свадьбе, пьют и сплетничают. Это неуважение.
– Они не сплетничают, Джонс, – мягко отвечает он, – они обмениваются новостями. Некоторые из них не виделись годами. Это не неуважение, а возможность вспомнить Рэя и поделиться воспоминаниями. Отпраздновать его жизнь. Ему бы понравилось. – Он поднимает одну бровь. – Ты бы предпочла, чтобы все стояли, глазея друг на друга в тишине, и пили воду?
– О, твою мать! – вырывается у меня: я не могу сдерживаться. Из-за его слов я чувствую себя идиоткой. Последнее, что мне нужно, так это чтобы Джейк нападал на меня. Мне нужно понимание, а не осуждение. – Я всегда неправа, правда? – Я просто не могу с этим справиться, я хочу, чтобы весь мир исчез. – Проблема всегда во мне. Вы, парни, все одинаковые.
– Что ты несешь? – Он выпрямляется и поворачивается ко мне, на лице непонимание.
– Всегда хотите обвинить кого-то другого. Кэмерон бросил меня сегодня утром. В день похорон дедушки. Полторы недели тишины, и вот он звонит. Знаешь, что он сказал? Сказал, что переспал с блондинкой с большой грудью после моего дня рождения и что ему жаль, но у нас ничего не получится. Он хочет наслаждаться универом, и ему не нужна девушка, которая будет сидеть, и ныть постоянно, и звонить ему в слезах. Сказал, что ему не нужна такая проблемная девчонка. Он просто хочет веселиться. – Я допиваю свое вино и хватаю еще один бокал с подноса проходящего официанта. Тот выглядит пораженным, но идет дальше.
– Ну, значит, он бессердечный придурок и пустое место, и мне жаль, что он так тебя обидел. – Лицо Джейка мрачнеет. – Если бы меня за это не выкинули из флота, я бы дал ему в челюсть за то, что он наговорил тебе. Но если он искренне так думает, то он тебе и не нужен, поверь.
– Тебе не надо защищать мою честь, Джейк. И пожалуйста, не говори мне, что мне нужно, а что нет. – Мои пальцы сжимают ножку бокала. Она кажется такой хрупкой, что может сломаться пополам. Как я. – Почему ты всегда меня так опекаешь? У меня от этого ощущение, что я задыхаюсь. – Слезы ярости затуманивают мне глаза, в груди сжимается огненный шар. Он вздрагивает, но я продолжаю: – И как ты мог сказать тогда, что скучаешь по дедушке? Моему дедушке? Ты его видел всего несколько раз. – Меня несет, как поезд с отказавшими тормозами, неотвратимый и смертельный. – Откуда тебе знать, каково это – скучать по нему?
Я так зла и на Кэмерона, и на дедушку за то, что бросили меня. Не задумываясь, я швыряю бокал на пол. Раздается громкий звон, вино заливает брюки Джейка, и повсюду разлетаются осколки стекла.
Я слышу изумленные возгласы и с опустившимся сердцем замечаю, что в дверях, ведущих на балкон, толпятся гости с поминок. Мои друзья и папа стоят в первом ряду и смотрят с тревогой на меня.
– Лейла! – гремит голос папы, который выглядит шокированным. Он никогда не кричал и не повышал на меня голос.
Моя нижняя губа начинает дрожать, когда гнев и адреналин уходят, уступая место болезненному чувству, от которого меня трясет.
– Извини, пап, – задыхаюсь я. Это наверняка напомнило ему тот год, когда мне было тринадцать, и я знаю, как ему больно снова видеть меня той переполненной яростью девочкой.
– Не передо мной ты должна извиняться. – Он скрещивает руки.
Мои глаза расширяются, когда я поворачиваюсь к Джейку и вижу удивление и стыд на его лице. Что я натворила? Вот дерьмо.
– И-извини, Джейк. Мне не стоило это говорить.
– Забудь, – отрезает он.
– Джейк… – Я тяну руку к нему, но он делает шаг назад. Я чувствую себя ужасно из-за того, что выместила на нем свое горе и свою злость на бывшего парня. Он этого не заслуживает.
– Я уйду, – говорит он тихо. – Мне, очевидно, здесь не рады. – Подняв подбородок, он пробирается сквозь толпу и идет в другую комнату. Его широкие плечи – последнее, что я вижу, прежде чем всхлипы раскаяния берут верх, и я падаю на пол, свернувшись в клубок. Стекло режет кожу, но я не чувствую. Я просто хочу к дедушке.
Он был еще и звеном, связывавшим меня с мамой, воспоминания о которой с каждым днем становятся все более далекими. Браслет с шармами – единственное, что у меня от нее осталось. Я прижимаю левую руку к груди, защищая ее.
– Как чувствуешь себя сегодня? – спрашивает папа неестественным тоном.
– Все еще злишься на меня? – Я прислоняюсь к кухонной тумбочке, когда он подходит к раковине сполоснуть чашку. Даже Флер, кажется, я не сильно нравлюсь сегодняшним утром: она на меня мрачно посмотрела, когда я спустилась вниз, а потом многозначительно повернулась ко мне задом.
– Злишься – неправильное слово, милая.
Я жду продолжения, но его нет.
– Ну а какое тогда правильное слово?
Поставив чашку на стойку с тихим звяканьем, он садится за обеденный стол. Глядя на темное дерево, хмурится.
– Я разочарован. Я в шоке, что ты так себя повела на поминках твоего дедушки. Мне стыдно, что ты посчитала нормальным вести себя так с Джейком. – Он качает головой. – Это да. Но я не злюсь.
– Я знаю. – Подсев к нему за стол, я сжимаю его ладонь. – Я вела себя как избалованная дура, и мне искренне жаль. – Я вздыхаю. – Все запомнят этот день, но не по тем причинам, по которым нужно. Поминки после этой маленькой сцены определенно пошли под откос, да?
Он поднимает голову и хмурится еще сильнее. У рта собираются морщинки, складка между бровями становится глубже.
– Ладно, это не смешно. – Я закусываю губу. – Но пожалуйста, папа, ты должен меня понять. Я убивалась из-за дедушки, и Кэмерон меня бросил; я была опустошена. А потом подходит Джейк и начинает вести себя так, словно Рэй был его дедушкой тоже… К тому же я не спала нормально последнее время – это тоже сыграло роль, – признаюсь я. – Но сейчас я чувствую себя лучше. Яснее.