– Никто, – быстро отвечает она. – Свидетели Иеговы. – Наклонившись ко мне, она моргает, нервно подергиваясь. – Ты должна уйти, – говорит она, потом повышает голос. – Нет, спасибо. – Махнув худой рукой с неровными ногтями, она захлопывает дверь у меня перед носом.
Я смотрю, как крупицы красной краски осыпаются на пол, словно высохшая кровь. Это напоминает мне тот день, когда Джейк впервые уехал, – ощущение дежавю. Я хмурюсь, понимая, что это случилось снова, и опять понятия не имею, когда опять его увижу. От этой мысли на душе становится пусто. Не знаю, почему это так сильно волнует меня.
ДЖЕЙКИюнь 2009
В дверь спальни стучат. Но прежде чем Джейк успевает открыть, она распахивается настежь, и в комнату, спотыкаясь, заходит мама.
– Что такое? Все в порядке? – Он вскакивает с кровати, на которой лежал, читая книжку и набираясь смелости пойти увидеться с Лейлой. Он не видел ее с прошлого сентября, когда были похороны Рэя. – Что-то с папой?
– Нет. – Она переплетает руки. – Он вырубился на диване.
– Тогда почему ты выглядишь такой встревоженной? – У нее на лбу морщины, губы сжаты.
– Здесь папа Лейлы, спрашивает, не видели ли мы ее.
– Что? С чего бы ей быть здесь? – И тут до него доходит. – Подожди, она пропала? Отойди, пожалуйста. – Он бежит мимо нее вниз по лестнице и видит Генри в дверях: лицо искажено тревогой. – Генри, что происходит?
– Ты не видел Лейлу? – Его широкие плечи ссутулились, большие ладони сжаты в тревоге.
– Нет. Я только вчера вернулся на берег и не знал, как она меня примет после того, что случилось. – Он потирает шею, вспоминая каждую деталь той сцены на поминках и каким дерьмовым был весь тот день. Хоть и прошло почти десять месяцев и он считает себя снисходительным человеком, какая-то его часть до сих пор ее не простила. Он тоже скучает по Рэю. Скучает по его голосу и письмам. И по своим ответам на его письма тоже. Письма давали ему возможность подумать, разложить мысли по полочкам так, как это никогда не получается при разговоре. Он не отправлял Лейле открыток после того, как они поругались.
Генри собирается уходить, потом неуклюже останавливается.
– Как бы там ни было, она приходила извиниться на следующий день, но ты уже уехал.
– Правда?
– Я рассказал ей, что Рэй оставил тебе свои медали, и она поняла, что вы дружили. Ты их получил? Мне пришлось отправить их на базу, и они мне звонили, чтобы задать кучу вопросов.
– О, – Джейк смущенно переступает с ноги на ногу. – Да, спасибо. Это много для меня значит. Надо было связаться с вами, извините.
– Не переживай, я знал, что они дойдут. – Генри снова разворачивается, а потом вдруг выпаливает: – Ты можешь помочь, Джейк? Я пойму, если ты не хочешь, если еще злишься на нее, но…
– Сейчас это не имеет значения, – отмахивается Джейк. К тому же ему уже стало лучше после новости о том, что Лейла старалась навести мосты. Он никогда не забудет доброту человека, который пригласил его почтить память Рэя вместе с ними. – Хотя я не совсем понимаю, почему вы хотите помощи именно от меня.
– Я подумал, что ты, как морской пехотинец, знаешь, что делать в таких чрезвычайных ситуациях.
– А, понятно, – Джейк не показывает, как сильно это его задело. Генри попросил не потому, что считает его и свою дочь друзьями, а потому, что Джейк умеет делать то, чего не умеют другие. – Конечно, я помогу. Расскажите, что произошло.
Генри делает шаг назад.
– Лейла вышла из дома после обеда, и я не могу до нее дозвониться. Ее нет уже семь часов. Никто из друзей не знает, где она.
– Ну, может, у нее телефон сел или она рисует где-то? Она же любит покой и тишину.
– Я ей написал, спросил, все ли в порядке. Ответа не было. На нее это непохоже.
– Вы правда думаете, что она в опасности?
– Я не знаю. Просто…
Джейк подается вперед.
– Просто что?
– У ее мамы была привычка сбегать, и Лейла так тоже делала в детстве, до того как мы сюда вернулись. Она была очень расстроена, когда уходила. Мы поругались.
– Из-за чего?
Генри прокашливается и оглядывается. Его глаза скользят по проходу в кухню позади Джейка.
– Это личное.
– Ладно, давайте у вас поговорим, – схватив ключи и сунув ноги в кроссовки, Джейк бежит в кухню. – Мам, скоро вернусь. – Пока Генри шагает по подъездной дорожке, Джейк запирает дверь и идет вслед за ним.
Минуту спустя они стоят в кухне Генри.
– Сейчас мы наедине. Расскажите мне, Генри, в чем дело? Если мы хотим ее найти, я должен знать, что произошло.
Тот опускается на стул и начинает рассказывать короткими фразами. По щеке стекает слеза. Свои сбивчивые объяснения он завершает так:
– А потом я сказал, что разочарован в ней и что Рэй бы тоже был разочарован. – Генри поднимает лицо, горящее стыдом. – Я перегнул палку, Джейк. Я просто был в шоке. Она выбежала в слезах. Что, если она сделает что-нибудь глупое? Не вернется?
Джейк отходит от шкафа, на который облокачивался. Напускает на себя самое бесстрастное выражение, то самое, которое, по словам его отряда, делает его идеальным лидером, потому что вселяет в них спокойствие, даже если все летит к чертям.
– Она не натворит глупостей и, конечно, вернется. Нам просто нужно найти ее. Есть какие-нибудь догадки, где она может быть? Думаете, ее друзья не могут соврать ради нее?
Генри с тревогой качает головой:
– Я знаю, что ей почти девятнадцать и она самостоятельно живет в Брайтоне, но они слышали, как я беспокоюсь, поэтому, думаю, не стали бы. Они искренне взволновались и последние два часа пишут мне, спрашивают о новостях. Никто не может до нее дозвониться.
– Хорошо, – кивает Джейк. – Оставайтесь здесь.
Взлетев наверх, перепрыгивая через две ступеньки, он обыскивает ее комнату, думает, ищет подсказки. Генри сказал, что она вернется на летние каникулы на несколько недель. В ее комнате мало вещей. Видимо, она оставила большую часть на съемной квартире. Она не пошла в общежитие на первом курсе, рассказал ему Генри: потратила небольшую часть наследства Рэя, чтобы снять жилье с другими студентами. Это одна из причин, по которым отец и дочь поругались: не только потому, что он считал это бездумной тратой денег, но и потому, что вдали от кампуса она спуталась с парнем с другого курса, который, судя по рассказам, сильно ей мешает.
Джейку не хочется думать, с кем спит или не спит Лейла, поэтому он сосредоточивается на ее комнате.
На полках полно разных книг в мягких обложках, в углу на стуле сложена кое-какая одежда, на полу валяется пара сандалий, кровать с балдахином не убрана, на прикроватной тумбочке – недопитый стакан воды, несколько резинок для волос, малиновый блеск для губ и блокнот для рисования.
– Где ты, Джонс? – Что-то вертится у него в памяти – то, что она сказала однажды, но он не может ухватить эту мысль. Чем больше он старается вспомнить, тем сильнее оно ускользает. Он быстро пролистывает скетчбук. Внутри – рисунки Брайтона угольным карандашом. На первой странице – переулок с бездомной женщиной, сидящей на крыльце и прижимающей к себе собаку с нескрываемой грустью; дальше – главный пирс с парком развлечений, который тянется к морю над пляжем с мелкой галькой; на последней – ряд узких домов, выстроившихся на пути к морю. Они очень красивые: она прекрасно запечатлела атмосферу города – но это никак не помогает. – Черт возьми!
И тут ему приходит в голову мысль. Он падает на ковер и, развернувшись, заползает под кровать.
– Не слишком ли мы уже старые для этого, Джонс? – бормочет он. – И слишком большие. – Подсвечивая себе телефоном, как фонариком, он смотрит на деревянные перекладины над головой. К ним приклеен крошечный карандашный набросок. Спокойное море, всего с парой волн, арка, окруженная водой, прочная и нерушимая. – Конечно, – улыбается он. – Понял.
Промчавшись вниз по лестнице, он почти врезается в Генри, который с тревожным видом стоит в коридоре с телефоном.
– Все в порядке, – Джейк хватает его за плечи и сжимает их. – Я знаю, где она. Я ее привезу.
– Я должен поехать…
– Если она расстроилась из-за вас, то это не лучшая идея. Давайте я пойду. Я приведу ее обратно, обещаю.
– Ты уверен? – Глаза Генри блестят от слез.
– Абсолютно. – Джейк хватает ключи и открывает дверь. – Скоро увидимся. О, и кстати, – он останавливается на пороге и говорит спиной к Генри, – я знаю, где она, потому что знаю вашу дочь, а не потому что я морской пехотинец.
Он не ожидает ответа, но когда поворачивается, чтобы закрыть дверь, мужчина смотрит прямо на него, и слабая улыбка трогает его губы.
– Я знаю, Джейк. Почему, ты думаешь, я на самом деле попросил тебя помочь?
ЛЕЙЛАИюнь 2009
Опускаясь на землю на пляже, я дрожу. День был теплым, и солнце еще в небе, хотя уже девять вечера, но разноцветные камешки под ногами уже холодны. Как лед вокруг моего сердца. Я боюсь что-то чувствовать, потому что если позволю равнодушию уйти, то останусь с разбитым сердцем. Или просто разбитой. Слабость вскипает прямо под кожей, и я не могу позволить ей взять верх.
Просто это был такой жуткий шок. Никогда не забуду, как стояла в ужасе и не могла поверить тесту на беременность. Как я проглотила комок в горле и рухнула на пол, свернулась калачиком на уродливом коврике для ванной и все пялилась на две полоски положительного результата. Я не могла забеременеть. Это не может быть правдой. Я пила таблетки, и, хоть я и могу порой витать в облаках или зависать, глядя в пространство – особенно когда работаю над картиной, – контрацепция стала частью моей повседневности.
Как такое могло случиться? И почему? Почему я, почему сейчас? Я собиралась окончить первый курс универа. Все шло хорошо. Несмотря на то что я потеряла дедушку в прошлом году и то, как ужасно прошли осень и зима, к весне я почувствовала себя наконец умиротворенной и счастливой, заинтересовалась занятиями, стала получать хорошие оценки. А еще я встречалась с тем, кого однажды могла полюбить.