На второй неделе пребывания в Шипваше я почувствовала себя достаточно сильной, чтобы позвонить Рики и поговорить. Мы порвали. Беременность и потеря ребенка оказались непосильной ношей для наших отношений, и я больше не радовалась мысли, что увижу его. В его голосе слышалось облегчение, что вызвало маленький укол обиды, но, надо признаться, он извинился за то, как отреагировал.
Еще одна проблема – Джейк. Я не знаю, что с ним делать. До сих пор поверить не могу, что он меня поцеловал. О чем он думал? Я продолжаю проигрывать эту сцену у себя в голове, даже когда изо всех сил стараюсь не думать. Может, когда я плакала в его руках, то слишком крепко к нему прижималась, или подала неправильный сигнал, или еще что-нибудь такое? Наверняка что-то из этого. Он никогда не давал мне поводов думать, что испытывает ко мне какие-то чувства.
По крайней мере, с папой все снова хорошо. Через три недели я заехала домой, прежде чем отправиться в Брайтон. Мы поговорили с папой по душам, извинились друг перед другом, так что все опять на своих местах. Теперь мой план – найти работу, чтобы занять остаток лета.
И вот я там, где мы были вместе с Рики. Я прохожу через парадную дверь небольшого узкого дома, выкрашенного в веселый лимонно-желтый цвет, словно призванный компенсировать его сплющенность и миниатюрность, беру свой чемодан и портфель с новыми работами и прислоняюсь к стене. Замираю, прислушиваясь. Слава богу, Рики съехал. Я прижимаю руку к груди. Мое тело чувствует себя куда лучше, но я знаю, что сердцу понадобится больше времени.
Бросив пачку конвертов, которые дал мне папа, на кухонный стол, я беру записку от соседей, которые приглашают меня к себе на пляжную вечеринку. Вздохнув, я падаю на стул. С тем же успехом я могу проверить и свою почту – без сомнений, там кипа удручающих счетов, – прежде чем разбираться с кухней и распаковывать вещи. Позже решу, присоединиться ли к своим университетским друзьям. Просматривая конверты, я замечаю один, подписанный от руки. Почерк мелкий и аккуратный, почти печатный.
Я разрываю его и разворачиваю линованную бумагу. И в этот момент маленький шарм падает на выцветший кухонный линолеум. Наклонившись, я поднимаю кусочек металла и смотрю на него, закусив губу. Это крошечная разноцветная радуга с облачками на двух концах. Это от нее? Она понимает, что больше чем когда-либо мне нужна?
Нахмурившись, я расправляю листок и начинаю читать. А когда заканчиваю, слезы катятся по моему лицу.
ДЖЕЙКИюнь 2009
Джонс!
Ты меня отругала за то, что не пишу, поэтому исполняю твое желание. Я только что вернулся с Дердл-Дор и рад, что ты добралась без приключений. Хоть ты и хотела, чтобы я отвалил, мне нужно было убедиться, что ты в порядке, поэтому я ехал за тобой на расстоянии.
Я надеюсь, пока ты это читаешь – где бы ты ни была, – ты чувствуешь себя лучше, чем в последнюю нашу встречу. Что тебе не больно, не грустно, что ты не злишься. Что ты разобралась с парой-тройкой вещей.
Я старался поддержать тебя на пляже, хотел быть рядом, но вместо этого сделал еще больнее. Я сожалею гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я не должен был тебя целовать: момент был – отстой. И это единственное, что всегда мешало нам и нашей дружбе – моменты. И мы друзья. Я верю в это, даже если ты не веришь. Когда я впервые увидел тебя в отцовском фургоне, в розовой бейсболке, я уже знал, что ты будешь для меня важна, и был прав.
Слушай, я уезжаю на какое-то время. Буду в море и не приеду еще как минимум полгода; и кто знает, что случится потом. Поэтому я хотел прислать тебе кое-что, чтобы развеселить, я ведь знаю, что сердце у тебя не на месте, когда мы в разлуке:) Что я там слышу у себя в голове? Кажется, это ты велишь мне заткнуться и перестать выпендриваться?:)
В общем, шарм в письме – это для «радужного» ребенка – из тех, что приходят после ушедших. Я верю, что однажды ты сможешь стать мамой, и в этот раз у сказки будет счастливый конец. Он или она будет твоим радужным ребенком. Сейчас я знаю – ты не забудешь, что потеряла, и я не забуду тоже. Мне жаль, что у тебя отняли выбор, но что бы ты ни решила тогда, это было бы правильно для тебя.
Еще кое-что о радугах: они появляются только тогда, когда солнце светит во время дождя. Так что пусть шарм напоминает тебе, что, хоть жизнь полна темных моментов и разочарований, хоть люди совершают ошибки и подводят тебя, в ней есть также и свет, и все прекрасное в ней остается. Тебе все равно есть что ценить: семью, друзей, свое здоровье, светлое будущее и бесконечные возможности. Просто знай, что я всегда буду рядом, несмотря ни на что.
Всегда ищи радугу, Джонс. Нужно ценить жизнь – никто другой за тебя этого не сделает.
Я постараюсь чаще выходить на связь – надеюсь, ты все еще этого хочешь.
Целую, Д.
ЛЕЙЛАНоябрь 2011
– Молодец, Лейла, я горжусь тобой.
Сердечное похлопывание по плечу – способ выразить нежность и гордость – почти сбивает меня с ног. Он постоянно забывает, какой сильный. Я, кажется, пошла не в него физической формой: он широкоплечий – а у меня плечи узкие, он высокий – а я маленькая, но я рада, что унаследовала, а точнее сказать, переняла его эмоциональную устойчивость. Если бы не она, я бы не пережила эти последние два года. После потери ребенка я надолго замкнулась в себе и большую часть времени посвятила часам изнурительных университетских занятий и рисованию, совмещая их с кучей подработок из-за бесконечных финансовых сложностей, которые меня преследуют с тех пор, как я решила пожертвовать оставшиеся дедушкины деньги на благотворительность. Если бы я была больше похожа на маму, я бы уже сбежала, но вместо этого осталась. В хорошие дни я этим горжусь.
– Спасибо, пап. – Я прижимаюсь к нему и улыбаюсь, а потом поворачиваюсь, чтобы насладиться видом, который приветствует нас с балкона. Отец никогда не отличался расточительностью, поэтому когда он приехал в город на мой выпускной и сказал по телефону, что остановился в отеле на берегу, я была удивлена. Если и существует веская причина потратить деньги, объяснил он, то это остановиться в хорошем отеле, когда приезжаешь на выпускной к дочери.
– Неплохой вид, – кивает он на пейзаж. – Даже несмотря на погоду.
Ритмичные порывы ветра, похожие на сердцебиение, предвещают шторм, волосы хлещут меня по лицу. Для южного побережья Англии это очень характерно – внезапно устроить жуткую погоду. Я откидываю волосы подальше от накрашенных красной помадой губ, закатив глаза. Знаю, нужно было найти время их подстричь, но я была слишком занята. Поэтому я короной заплела косу, оставив остальные волосы распущенными.
– Да, пап, – отвечаю с усмешкой, – весьма неплохой вид. – Он и меня туда поселил, в качестве подарка на последнюю ночь в Брайтоне. После окончания занятий я задержалась в Брайтоне на пару месяцев, дожидаясь выпускной церемонии. Мне не хочется уезжать. Мне здесь нравится: люди, город, здания, пляж. И все же настало время ехать домой. Я это знаю, хоть и понятия не имею, что делать дальше.
Я держусь за балконные перила, рассматривая запруженную машинами дорогу, растянувшуюся вдоль набережной. Широкий галечный пляж усеян компаниями храбрых отдыхающих, которые бредут по камням, готовясь сражаться с непогодой. Знаменитый Брайтонский пирс со своим узнаваемым куполом и парком развлечений простирается в море.
Это особенное место, и я буду по нему скучать. Пока я жила здесь, я узнала, что каждый год команде требуется три месяца, чтобы покрасить пирс. Я наблюдала, как они трудятся над этой грандиозной задачей, в перерывах между лекциями и подработкой в местном баре. А еще я знаю, что пирс длиной 1772 фута и официально открылся в мае 1899 после восемнадцати лет строительных работ, которым помешал разрушительный шторм. Еще я знаю, что, когда мне грустно, когда я скучаю по дому, устала или просто хочу поднять себе настроение, достаточно постоять на нем и посмотреть на горизонт – и мне станет лучше. И хотя большинству людей это покажется нелогичным – потому что кто знает, что прячется в темноте? – я чувствую себя в безопасности, когда сижу на галечном склоне под пирсом.
– Снова тебя потерял, – голос папы вытаскивает меня из собственных мыслей.
– Извини. – Тряхнув головой, я поднимаю глаза. За пирсом солнце медленно садится в угольно-черное море. Холодно, сурово, красиво. И я знаю, что дома вид еще лучше. – Просто задумалась.
Папа прокашливается.
– Ты в этом похожа на маму. Она часто смотрела куда-то в пространство. Интересно было бы знать, что творилось у нее в голове.
– Я совсем непохожа на маму, – огрызаюсь я. – Для начала я бы приехала на выпускной своей дочери.
Мы оба замолкаем.
– Извини, милая. Я ничего не хотел этим сказать.
Он такой чудесный. Мне повезло. В груди щемит, когда я думаю о том, как не повезло Джейку с отцом. Что за жалкая пародия на родителя. Я должна больше ценить своего.
– Все в порядке. Извини, что сорвалась. – Я дрожу и плотнее закутываюсь в оливковую парку, чувствуя себя маленькой в толстой ткани.
– Вот. – Порывшись в карманах пиджака, он протягивает мне конверт. – Это пришло пару дней назад. – Нахмурившись, он добавляет: – Осторожнее, ветер очень сильный.
– Хорошо. Надеюсь, ты ничего мне не купил. Я тебе сказала, что не надо.
Он смеется:
– Ну, не могу обещать, что дома тебя не будет ждать подарок – вместе с Флер, собачкой, которая по тебе скучает, – но это будет не шарм. Я знаю, что это ваша с мамой фишка.
– Хм-м-м. – Я изучаю конверт: слева вверху – незнакомая почтовая марка возле печатного адреса. – Кажется, она снова путешествует по миру, – горько говорю я. Но когда открываю конверт, один уголок губ уже невольно поднимается в улыбке, сметая негативные мысли о моей своеобразной матери. – О, какой он милый! – Я достаю крошечный шарм в виде шапочки выпускника из пустого конверта. С нее свисает маленькая кисточка – этот шарм на браслете будет напоминать о моем достижении куда больше, чем стопки писем с моим именем или сертификат в папке. На запястье будет ежедневное напоминание, что я сдала экзамены на отлично, что все мучения и часы тяжелой работы того стоили. Мой преподаватель говорит, что у меня многообещающая карьера впереди и огромный талант – нужно только направить его в правильное русло. Приятно слышать, но ему-то легко говорить. А мне все еще нужно оплачивать счета. Даже снова съехавшись с папой, я должна платить за себя сама. Я так хочу. Не потому, что он меня просит, а потому, что в последний раз дома я видела извещение от банка – у папы трудности с деньгами.