Губы Джейка задевают мою шею, когда он отворачивается, и мои щеки покалывает от жара.
– Спасибо, – ошеломленно бормочу я, дыхание перехватывает. Когда он успел стать таким горячим?
Ненавижу, когда Джейк прав. Пару часов спустя я заканчиваю нарезать круги по комнате, и большинство людей выходят наружу смотреть поло. Несколько небольших компаний остаются по углам, переговариваясь тихими невнятными голосами; атмосфера в целом расслабленная. Я выпила два или три бокала шампанского, и у меня кружится голова и чуть тошнит. Но я раздала много визиток и получила кучу взамен, а еще назначила несколько частных показов на следующей неделе. Я понимаю, что, хоть мне и не нравится налаживать связи, я могу говорить об искусстве. Мои спина и ноги болят, в горле першит от разговоров, но стоило лишь начать, и все оказалось не так уж плохо. Эдвин будет доволен моими успехами.
Взяв газированную воду у светловолосой официантки, которая выглядит еще более уставшей, чем я, выхожу из-под навеса. Прикрывая глаза от солнца рукой, я смотрю на толпу, ищу глазами Джейка и жалею, что не взяла солнечные очки. Я чувствую себя виноватой из-за того, что ему пришлось провести столько времени в одиночестве, но после того как он помог мне завести первые три-четыре разговора, то начал казаться немного лишним и оставил меня одну, пробормотав: «Увидимся позже».
Что-то сжимается у меня в животе, когда я замечаю, что он стоит у сцены с какой-то женщиной. Кажется, с ним все в порядке. Пока я раздумываю, подойти к нему или отправиться домой, Джейк увидел меня и машет. Скорчив гримасу, я протискиваюсь сквозь толпу. Здесь слишком много людей, и я словно задыхаюсь, тем более процентов девяносто из них выше меня. Наконец добравшись до ряда, где сидят Джейк с девушкой, я бормочу парочку «простите» и предстаю перед ними. Сзади кто-то что-то невнятно говорит, и я понимаю, что закрыла обзор.
– Подвинемся? – спрашивает Джейк свою спутницу, и она нехотя подвигается, чтобы я могла сесть рядом с ними. Я не обращаю внимания на недобрый взгляд, который она на меня бросает. Очевидно, я испортила ее маленький праздник. – Ну как прошло? – спрашивает он, когда я задвигаю сумочку под лавку и выпрямляюсь.
– Хорошо, спасибо. – Он близко, и я фокусируюсь на игроках, наблюдая, как они сжимают оседланных лошадей мускулистыми ногами. Игра энергичная и агрессивная, и я сама не замечаю, как увлекаюсь.
– Всего лишь хорошо? – спрашивает Джейк, поворачиваясь ко мне. Этим я заслуживаю еще один раздраженный взгляд блондинки рядом с ним и морщусь.
Он произвел на нее неплохое впечатление, раз она ведет себя как собственница.
– Даже отлично, – отвечаю я грубовато. – Доволен?
– Ага, если ты довольна, – парирует он, поднимая брови.
– Извини. Просто спасибо, что пришел. – Я не собираюсь говорить, что девушка с ним выводит меня из себя. Закатив глаза, он отмахивается от моих благодарностей.
– Все нормально. – Кивает в сторону песчаного поля. – Тебе нравится поло?
– Я никогда раньше не видела матчей, но это лучше, чем я ожидала. Я не большой фанат езды на лошадях, – я указываю на коренастого игрока, который подгоняет своего пони тяжелой рукой. Джейк косится на него.
– Да, может, он немного перестарался, но лошади выглядят довольно здоровыми, на мой взгляд. Блестящие, двигаются грациозно. Я думаю, с ними хорошо обращаются.
Я поднимаю брови.
– Откуда ты знаешь? Ты же не лошадь.
– Нет, но я хороший наездник, – шутит он, толкая меня локтем и явно говоря не о лошадях.
Я закатываю глаза; в горле что-то застревает.
– Как скажешь. В конце концов, у тебя, думаю, было много практики. – Я представляю всех этих красивых девчонок в разных портах. Им он тоже отправляет открытки? Не хочу об этом даже думать.
– К слову, ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? – невинно спрашивает он. Я поворачиваю к нему голову и киваю.
– Ага, его зовут Итан. Уже несколько месяцев.
– Выглядишь не слишком радостной, – поддразнивает он.
Покраснев, я пожимаю плечом.
– Не думаю, что из этого что-то выйдет, – признаю сдержанным голосом, вспоминая обиды Итана, когда я вижусь с друзьями или работаю допоздна. И эти насмешки по поводу рисования, которое он называет моим маленьким хобби. Своим поведением он немного напоминает Крейга. Неудивительно, что мне в последнее время не хочется рисовать.
– Понимаю. – Потянувшись, он собирается положить ладонь на мою, но его спутница кашляет и обхватывает его руку своими блестящими наманикюренными ногтями.
– Джей-Джей, осталось всего две минуты тайма. Может, вы с подругой поговорите попозже?
Джей-Джей?
Он ослепительно улыбается и встает.
– Не стоит. Нам пора. Было приятно познакомиться.
– Ты уходишь? – Она поражена. – Ты мне позвонишь?
– Увидимся, когда снова буду в увольнительной, – вежливо улыбается он. – Береги себя. – Оставив ее бессильно смотреть вслед, он подталкивает меня к выходу из ряда. – Идем. Сейчас, – выдыхает он себе под нос.
Хихикая, я слушаюсь. Через несколько минут мы наконец вырываемся из толпы. Со вздохом облегчения я наклоняюсь и расстегиваю туфли на танкетке и за ремешки несу их в руках, когда мы выходим на набережную, покидая мероприятие.
– Бедная девочка, Джейк.
– Могло быть и хуже, поверь мне, – отвечает он. – Боже, если бы она назвала меня Джей-Джеем еще раз… – Он прикрывает глаза, потом открывает и смотрит на меня. – И она болтала и болтала без остановки, целых два часа!
– О чем?
– Абсолютно ни о чем, всякая фигня. Я перестал слушать после первых двадцати минут. Неплохо иногда помолчать, знаешь. Пойдем, – говорит он, – полежим на песке и посмотрим на море. Я знаю, это не Дердл-Дор, но…
– Хорошо, – быстро вставляю я, не желая вспоминать ничего грустного сегодня.
Спрыгнув на пляж, он протягивает руку, чтобы помочь мне. Я делаю вид, что не вижу ее, и прыгаю, придерживая одной рукой платье, вслед за ним. Я не уверена, что могу держать его за руку со всеми этими противоречивыми чувствами внутри.
Песок обжигает мне ноги, и я воплю:
– Ай!
– Горячо, да? – говорит он коротко, а потом шагает вперед, расправив плечи.
К тому моменту, как я подхожу к месту, которое он выбрал, осторожно обогнув шумные семьи и дружеские компании, разбросанные по пляжу, его лицо уже выражает равнодушие, глаза спрятаны под солнечными очками, и он смотрит на море. Я расстроила его, но не очень понимаю чем. Может, ему показалось, что я его оттолкнула, когда не приняла помощь? Я не хотела показаться грубой. Мне просто нужно время, чтобы привести в порядок мысли.
Выбрав безопасную тему в надежде поднять ему настроение, я усаживаюсь на песке и ставлю туфли рядом.
– Лето – забавное время, правда?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… – я смотрю на бирюзовые волны, накатывающие на берег, прислушиваюсь к гомону людей и музыке, смеющимся детям, играющим в песке с ведрами и лопатками. – Все в мире, кажется, слетаются к берегу, транспорт стоит в пробках, образуя там и сям извивающиеся кипящие ряды. Люди копаются в саду или катаются на велосипеде, чтобы побыть на солнце. Нужно побывать на десятках свадеб, выпить на десятках праздников. И так без конца.
– И что не так? По-моему, звучит хорошо.
Решая заключить мир, я честно отвечаю:
– Все это – моя версия ада. И потом, помимо пары хороших человек рядом со мной, моих самых любимых, другие люди – это мой ад. Я уверена, какой-то известный писатель или поэт сказал это однажды. Кем бы он ни был, я с ним согласна.
– Ты хоть понимаешь, насколько социофобкой сейчас выглядишь? – голос Джейка смягчился, и, судя по интонации, он немного развеселился.
Пожав плечами, я смотрю, как чайка снижается к воде в поисках закуски.
– У меня есть проблемы поважнее.
– Например?
– Ничего, это неважно.
– Ладно. – Он наконец смотрит на меня, подняв очки на густые черные волосы. – Но должен признать, что когда думаю о тебе в море, то не представляю тебя на вечеринке, прогуливающейся в толпе или дерущейся за пакет сосисок для барбекю.
От этой картинки я смеюсь.
– Не представляешь? – я обмахиваю лицо ладонью, поджариваясь на полуденном солнце. Он думает обо мне, когда уезжает. Жар пробегает по коже, а эхо волн, разбивающихся о берег, кажется вторым сердцебиением. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
– Нет. Я представляю тебя в саду, тихую, с кисточкой в руке и холстом перед тобой. Представляю, как твой браслет скользит по руке, а шармы сверкают на солнце. – Он щелкает пальцем по одному – круглому диску с выгравированным на нем морем, заходящим солнцем, чайками, морской звездой и лодкой с крошечным голубым камнем – тому, который я получила на окончание десятого класса. И он сейчас больше всех подходит под обстановку. – И еще, – добавляет Джейк, – ты не двигаешься, а на лице то выражение, когда ты собираешься с мыслями.
– Какое выражение?
– Хмуришься и кусаешь губу.
– Я не хмурюсь!
– Хмуришься, я клянусь. – Он выставляет руки, защищаясь от моих ударов.
– Проехали. – Мотнув головой, я расслабляюсь, запускаю руку в песок и просеиваю золотые шелковистые крупинки сквозь пальцы. – Ты такой странный иногда. И вообще, откуда ты знаешь, как я выгляжу, когда рисую?
– Ты рисуешь в саду иногда, и когда я возвращаюсь домой, то вижу тебя из окна спальни.
– Не с крыши? – Я поднимаю бровь.
– Уже нет. А теперь прекрати менять тему. Стоит только мне заговорить о твоих картинах, ты…
– Да хватит обо мне, что насчет тебя? – перебиваю я. – Как работа? Тебе можно об этом говорить?
– Ты временами такая заноза в заднице, Джонс. – Но он все равно продолжает. – Можно, как оказалось. У меня есть новости. – Он неуверенно замолкает.
Сомнение странно выглядит на его лице, потому что обычно он самый уверенный человек из всех, кого я знаю. Или, как я раньше ему говорила, самый нахальный.