Капитан Брусникин протянул ствол в целлофановом пакете. Это был тот самый злополучный «Макаров».
— Зачем он мне? — спросил Никита. Но пистолет взял.
— Сами уничтожьте. Так вам будет спокойней…
Мент перешел на «вы». Добрый знак.
— Еще улики против меня есть?..
— Да… Акт экспертизы.
Брусникин достал из кейса папочку, раскрыл ее. В ней листы бумаги, печатный текст — мелкий шрифт, минимальный интервал между строчками.
— Всего десять тысяч долларов…
— Всего? — усмехнулся Никита. — Да вам, капитан, такие деньги на вашей службе за десять лет не заработать.
«Если, конечно, служить честно», — мысленно добавил он.
Брусникин справился со своим делом. Но это еще не все. Еще нужен ему этот мент.
— Это вам за доработку…
Никита протянул ему пачку стодолларовых купюр.
— Может, еще чем могу помочь? — жадно задышал Брусникин.
— Да, можете. Хорошо подумайте. Какие против меня еще есть улики?
— Никаких… Хотя нет, есть еще одна. Не решающая, но все же…
— А именно?..
— У покойной Зайцевой был друг. Филипп Городков. Он уверяет, что вы угрожали ему…
— Да, я в курсе…
— Желательно, чтобы он отказался от своих показаний.
— Как его найти?
— Я подскажу.
— Будьте любезны…
С этим Городковым справиться будет нетрудно. Убивать его никто не станет. Никита — не мафия. Есть другой способ воздействия. Старый, как мир. Деньги.
— Я больше не собираюсь бегать от правосудия, — сказал Никита. — Вы бы не могли организовать мне встречу со следователем, который ведет мое дело?
— Вас тут же возьмут под стражу.
— Я знаю… Но я хочу, чтобы все было цивилизованно. Никаких омоновцев, никаких наручников. Будут представители прессы, телевидение…
— Даже так?
— Народ должен знать, что Никита Брат не скрывается от правосудия. И добровольно сдается властям.
— Вы хотите стать героем, повесить над своей головой нимб мученика?
— Может быть.
— Что ж, я организую вам встречу. Все будет на высшем уровне.
— Тогда до завтра.
Все, хватит бегать, хватит скрываться от закона. Пусть его возьмут под стражу, пусть он окажется в следственном изоляторе. Зато у него будут развязаны руки. Он сможет лично управлять своими делами, сам распоряжаться своими банковскими счетами.
— Ты все понял, Валера?
— Все будет как надо. Ты во мне даже не сомневайся…
— Тогда пожелай мне удачи. Она мне очень нужна.
— Ни пуха!..
— К черту…
Никита вышел из машины и направился к дверям прокуратуры.
Он был без охраны. Ни телохранителей позади, ни конвоиров по бокам. Только Самуил Гербертович рядом. В любой момент мог раздаться снайперский выстрел. Враг, возможно, в курсе его планов. И, возможно, послал киллеров.
Никита подстраховался. Втайне от всех бойцы Лукьяна взяли на прицел позиции, которые мог бы выбрать для себя снайпер. Но это не гарантировало стопроцентной защиты…
Волновался он напрасно. В спину ему никто не выстрелил.
Кроме журналистов, его встречал сам прокурор, с ним целый сонм следователей. И, конечно же, крепкие парни в штатских костюмах — на случай, если Никита вдруг раздумает сдаваться и повернет назад…
Но напрасно они волнуются. Никита не изменит своего решения. Он намерен идти до конца…
Пронзительный звонок в дверь мог бы разбудить всю квартиру. Но проснулся только Филипп. Мать и отец давно на работе. Он один дома. Придется подниматься, открывать дверь…
— Сейчас, сейчас, — пробурчал он себе под нос.
После гибели Тамары жизнь его изменилась в худшую сторону. Квартиру ее и машину отхапали родственники. Его выставили за дверь, даже ручкой на прощание не помахали. В лицо не плюнули — и на том спасибо….
Филя горевал недолго. Тетеньку одну нашел. Толстенькую, старенькую, страшненькую. Зато квартира пятикомнатная в центре города, обстановочка, три собственных магазина. В постели она — брр… Но кормит очень неплохо. Пора к ней насовсем перебираться…
Филя приоткрыл дверь. Перед ним парень в черной робе и с газовым ключом в руке.
— Придурок, да? — весело спросил он.
— А чего ты грубишь? — насупился Филя.
— Сначала спрашивать надо, кто пришел, потом дверь открывать.
. — А у меня цепочка.
— А-а… Ну тогда ладно… Я из службы газа… Трубы надо глянуть.
— Проходи, — пожал плечами Филя.
Он впустил парня на кухню. Сам прошел в комнату. Если это вор, то брать в квартире нечего. Пустота. И скукота. Филя зевнул…
Вот у его новой подруги в квартире рай. Может, жениться на ней? Она-то не против. Годков через пять ласты склеит. А из Фили выйдет превосходный вдовец — богатый, красивый. Круто упакуется и на Майорку рванет. Там, говорят, богатых старух со всего мира видимо-невидимо. Миллионы, особняки, мраморные бассейны…
Но пока надо потренироваться на русской старухе. Для начала — как делать ей предложение. Чтобы все чин по чину было…
Филя подошел к зеркалу. Принял картинную позу, отвел руку от груди.
— Мадам, прошу вашей руки и сердца! — баритоном вывел напыщенную фразу.
— Сердца нет, только печень и почки, — послышалось сзади. — Тридцать рублей за килограмм…
Филя аж подпрыгнул на месте. Развернулся на сто восемьдесят градусов.
В дверях комнаты стоял парень в черной робе. Одна рука засунута за борт куртки. Будто пистолет собирается достать.
— Знаешь, что у меня сейчас в руке? — насмешливо спросил он. — Отгадай с трех раз…
Внутри у Фили все заледенело.
— Может, не надо? — заскулил он.
— Что не надо?
— Убивать не надо…
— Убивать? Тебя?.. Да нет, ты что-то путаешь. Я человечиной не питаюсь… Ну так что, угадывать будем?
— Ну не надо…
— Не надо, так не надо.
Парень вытащил руку. Пистолета в ней нет. Зато есть деньги. Целая пачка в банковской упаковке.
— Здесь две тысячи долларов… Хватит на две тонны…
— Две тонны чего?..
— Ну, ты же любишь потроха. Сердце, печенку, почки…
— Да ты меня не так понял.
— И ты меня не так понял. Поэтому деньги я оставляю себе… А так бы они тебе достались…
— За что?
— Вот это уже деловой подход…
В течение десяти минут Филя слушал подробный инструктаж. Как ему отказаться от своих показаний против Никиты Брата.
— Если все сделаешь как надо, получишь деньги.
— Эти?
— Других нет…
Парень положил деньги на стол.
— Так что, договорились?
— Договорились, — кивнул Филя.
— А это тебе талисман… — Парень положил рядом с деньгами пистолетный патрон. — Храни его как зеницу ока. Он поможет тебе не свернуть с верного и оплаченного пути…
Глава 4
Видеокамера крупным планом показала лицо Никиты Брата.
Только что телекомментатор бодрым тоном рассказывал, какой он хороший. Мол, несмотря на то, что известному предпринимателю предъявлено обвинение в убийстве, он принял мужественное решение добровольно сдаться властям.
Показывали, как Никита Брат выходил из машины, шел к зданию прокуратуры.
— …Я не считаю себя виновным, — говорил Брат. — Я официально заявляю, что не убивал гражданку Зайцеву. Просто есть некие силы, которым выгодно, чтобы я оказался за решеткой. Если выражаться простым языком, то меня подставили… Но я надеюсь, справедливость восторжествует. Наш российский суд — самый справедливый суд в мире. Я надеюсь, что закон и общество на моей стороне…
— Согласно официальным источникам, вы совершили побег из-под стражи, скрывались от правосудия. Чем вы можете объяснить свой поступок? — спросил репортер.
— Это не поступок. Даже не проступок. И тем более не преступление. Это стечение обстоятельств. Бежал не я, бежали преступники, которые взяли меня в заложники…
— По пути преступники убили много ни в чем не повинных людей…
— Да, этот факт имел место. Эти люди были такими же заложниками, как я.
— Но вас пощадили. Почему?
— Потому что, как вам известно, я человек не бедный. И за меня можно было получить выкуп… Я еще раз заявляю, я ни в чем не виновен. Я просто стал жертвой обстоятельств…
Александр Юрьевич Боровихин видел, как к Никите подошли двое в штатском. Вежливо взяли за руки и вывели из толпы журналистов. Он последовал за ними с видом мученика, страдающего за правду…
На этом репортаж с места события закончился. Больше никаких комментариев. Пока никаких.
Боровихин выключил телевизор и откинулся на спинку кресла. Нервно достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся.
Всего один репортаж, за ним правильно поданное событие. И все, из преступника-убийцы Никита Брат становится чуть ли не национальным героем. Жертвой… А на Руси издавна жалели жертв, сочувствовали им…
Звонкой трелью залился телефон. Боровихин вздрогнул. Звонил Патрон.
Трясущейся рукой Боровихин взял трубку.
— Телевизор смотрел?
— Смотрел…
— Ну, и что все это значит?
Патрон требовал объяснений. А что мог ответить ему Александр Юрьевич? Он и сам в трансе…
Эмоции в голосе Патрона обозначались едва-едва. Любой, кто не знал этого человека, сказал бы, что тот находится в стадии безмятежного покоя. Но Боровихин хорошо знал своего босса, холодного как лед и неприступного как скала. Всегда и со всеми Патрон держался с подчеркнутым королевским достоинством. И никогда не позволял себе никаких эмоций. Даже смертные приговоры он выносил без малейшей злобы или сострадания к провинившемуся.
— Я разберусь, я во всем разберусь, — нервно ответил Боровихин. — Разберусь и сообщу…
— Жду звонка. Ровно через час…
В трубке послышались протяжные гудки.
Александр Юрьевич отложил в сторону спутниковый телефон — аппарат, о существовании которого знал только Патрон.
— Жертва обстоятельств… — процедил он сквозь зубы.
А ведь Никита Брат и есть жертва обстоятельств.
Обстоятельства — это прежде всего Патрон с его неуемной тягой к расширению своих владений. А он, Александр Юрьевич Боровихин, — всего лишь пешка в этой игре.