Ну, если на станции завелась крыса – ей сегодня несдобровать.
Пока он думал, что написать Марвину, тот прорезался сам. Преуспел медик: первым сообщил начальнику станции о ЧП.
«Ты уверен?» – в лоб спросил Марвин.
«Сейчас догалографирую и перешлю короткий отчёт тебе. Будем вызывать полисов?»
«Зачем? – удивился начальник станции. – Ничего ж не случилось. Разберись, кто виноват. По результатам хватит электробича или чего-нибудь сам придумай».
«Хорошо».
Астахов кивнул сам себе, сделал ещё несколько снимков и пошёл в каюту, где мирно спали курсанты. После того, как сделаешь какую-нибудь дрянь, обычно прекрасно спится.
Внешне происшествие казалось штатным. Наверное, курсанты планировали утром развязать Рэма.
Могло выйти так, что никто бы и не узнал, не напиши Астахову Ардо.
Но кто и зачем перекрыл сток?
Астахов хлопнул по двери, включая свет. Прошёл мимо недовольно просыпающихся курсантов постарше, остановился возле кроватей, занятых четвёркой самых молодых.
Те жмурились от яркого света, не понимая ещё, откуда взялся мастер-сержант, может, снится? Видимо, и в самом деле сладко спали и видели сны.
– На боевых кораблях и станциях наказание за неравную драку одно – электорбич, – сказал мастер-сержант и включил на браслете запись. – Но от вас, слабаков, у меня будет четыре трупа. Потому я готов обойтись карцером. Но я хочу знать, кто из вас перекрыл сток в душевой кабинке и зачем? Так что или утром виновный признается сам, или я вызову психотехника из центрального госпиталя. И спишу потом всех четверых на грунт за профнепригодностью. Мы тут пилотов делаем, а не свиней разводим. Поняли меня? В семь. Если тот, кто перекрыл сток, не признается, к психотехнику пойдут все четверо.
Он сгенерировал файл с записью и отправил на браслеты сразу четырём адресатам.
И вышел, выключив свет.
Секунд пять было тихо.
– Ну, вы ушлёпки всё-таки! – донеслось с одной из верхних коек.
– Это беспредел! – взвизгнул Рай. – Я в полицию напишу!
– Никуда ты с браслета дальше станции пока не напишешь, – раскатисто расхохотался мужик, лежавший сбоку.
– К психотехнику – жёстко, – оценил кто-то.
– А чё они сделали-то?
– Похоже, Рэма избили.
– Я ж сказал, ушлёпки!
– Ташипы… Надо было электробич выбирать…
– А медик потом ничё не напишет?
– А чё – медик? Спишут с диагнозом: «разгерметизация при боевом светочастотном». Там тоже мясо с костей сдирает.
Снова послышался смех, словно говорили о чём-то весёлом.
– К психотехнику, думаешь, лучше? Будут потом всю жизнь слюни пускать.
– Сержант сказал – сток, – завозился мужик, что спал под Рэмом. – Вы там чего, совсем сбрендили?
– Это типа они его утопить пытались? Сунули башкой в душевую?
– Похоже на то.
– Ну и кто такой умный?
– Ты б лучше сам признался, ушлёпок кудрявый?
– Это не я! – крикнул Рай.
– Я думаю, что ты!
– Да ты сам – ушлёпок!
Мужик заржал.
Раю обвинения совсем не понравились, но взрослую часть курсантов его крики только развеселили.
– Но ты же наклонялся к нему, – сказал вдруг Макс. – Когда мы уже к дверям пошли, ты вернулся и наклонился.
– Врёшь, я не наклонялся! – заорал Рай и стукнул кулаком по кровати.
– Ты говорил, что под утро тихонько пойдём и снимем скотч, – напомнил Макс. – А потом наклонился. Я видел.
Сдавать назад приятель не собирался.
– С трупа скотч снимать собирались? – поинтересовался кто-то.
– Да с чего ты взял?! – заорал Рай.
Макс был союзником и подельником, и его наезд взбесил кудрявого больше всего.
– Я видел! – отрезал Макс. – И я не хочу из-за тебя идти к психотехнику!
– Лучше признайся, Рай, – подал голос туповатый Джей. Похоже, и до него наконец доехало, чем может закончиться весёлое ночное приключение. – Сержант сказал, что иначе всем плохо будет. Я тоже к психотехнику не хочу.
– Да иди ты в!.. – Рай сорвался на визг.
Похоже, его поддерживал только Лудди. Если не заснул. Лудди был нервным и слабым, с него сталось бы отрубиться от страха сразу после ухода сержанта.
– А ну, заткнулись все трое! – раздалось с верхней полки. – Не признаетесь – будете завтра дружно пускать слюни. А сейчас – спать! Через два часа подъём, что б вас дакхи съело!
Старшие курсанты заворочались, устраиваясь поудобнее.
Молодых давно уже надо было втиснуть в нормальную колею. Вот пусть сержант и разбирается. Ему за это эрго платят.
Трое парней ещё пытались шептаться. (Лудди и вправду уснул).
На них шикнули пару раз, и в каюте стало тихо. Только слышно было, как в вентиляции тихонечко шелестит нагоняемый воздух.
* * *
Астахов вернулся в каюту. Не раздеваясь лёг на кровать.
Он понимал про драку. У молодых – нервы короткие. Рэм бесил эту четвёрку. Он был самым мелким и слабым в группе, а результаты показывал лучшие.
Но убийство? Кто и зачем?
Он задремал и даже проспал около часа, но в дверь постучал Марвин.
Коснулся мембраны, она заиграла бодренькую мелодию, и мастер-сержант открыл глаза, а следом и дверь.
Начальник станции был выбрит и полностью одет. Его и без того часто мучила бессонница, а тут ещё и разбудили.
– Спишь? – спросил он, просовывая голову.
Астахов сел.
– Заходи, – сказал он обречённо.
ЧП надо было обсудить. Решить что делать, чтобы не повторилось.
– Никогда не думал, что так сложно обучить два десятка нормальных пилотов! – сердито сказал Марвин. – Не надо было тебе брать этого экса.
– Так он-то в чём виноват?
– А он – как Содружество, которое постоянно провоцирует Империю уже своей хитрой рожей! Что, он реально такой способный?
– Ну, ты же медкарту видел. Реально. Пилот из него выйдет… – Астахов подумал и добавил. – Если доживёт.
– Ты думаешь, они хотели его убить? Но это же дурь! Ну, зачем им это! Тем более, мы бы сразу нашли!
– А ты уверен? – Астахов принялся ставить чайник. – Они пришли бы в душевую утром. Аккуратно удалили скотч. Следы бы остались, но не потожировые. В такой-то сырости.
Он достал пачку йилана и горький шоколад.
– То есть утром мальчишку нашли бы голого в душевой? – задумчиво спросил Марвин. – Оступился на мокром, ударился, захлебнулся?
– Ну, а ты разве стал бы вызывать полисов? Просто несчастный случай. Парень решил помыться с утра пораньше. Был там один. Никто не помог…
– А с чего ты решил, что слив перекрыл кто-то один?
– Слабовата эта компания для групповухи. Да и задумай они это группой – вряд ли спали бы как ташипы. Но они спали. Значит, кто-то один с мотивацией или с крепкими нервами. Чтобы крепкие нервы – да у всех четверых…
– Значит, кто-то один, – кивнул Марвин. – Но зачем?
Браслет на его руке пискнул. Начальник станции нарочно поставил его на громкую связь: может, медик чего напишет? Вот он и написал.
– Приехали как прилетели, – сказал Марвин буднично. – Теперь у нас ещё и труп.
– Кто? Опять Рэм? – едва не подскочил Астахов.
Глава 32
– А хорошо было бы! – выдохнул начальник станции и поднялся: – Пошли, глянем!
Астахов встал. Он вспомнил, что Рэм сейчас в медотсеке, и вряд ли медик допустил бы летальный исход.
Есть реанимационные капсулы, в конце концов! Значит, беда случилась с другим курсантом.
Ну что за хэдова бездна?!
Медик ждал их у одной из туалетных кабинок. Рядом висел красный шарик меддиагноста и пустые гравиносилки.
Дверь кабинки была открыта, из неё торчала голова курсанта.
Кудрявая.
Медик со скорбным лицом листал голограммы, транслируемые меддиагностом. Наверное, он пытался провести какие-то реанимационные предприятия, но не преуспел.
– Поздно посмотрел на пульт, – сказал он, печально дезактивируя перчатки. – Возился с Рэмом, пульт постоянно мигал, пищал… Потом смотрю, один из маячков потемнел. Посмотрел на время – одиннадцать минут прошло. Необратимая смерть мозга. Ну и ещё пять минут прошло, пока я сюда добрался.
Астахов наклонился к курсанту, пощупал пульс. Он понимал, что медик живого человека от трупа отличит точно, но привычка сработала.
– Раймонд Алфред, – сказал Марвин задумчиво. – Двадцать один год. Что с ним случилось? – спросил он медика.
– На виске эпидуральная гематома. – Медик развернул экран меддиагноста и показал начальнику станции снимок. – Предположительно упал, ударился головой. Кабинка была заперта, я разблокировал её, пользуясь медицинским доступом.
– Так что, он сам упал и убился? – уточнил Марвин.
Медик развёл руками.
– Возможно. Но я пока не уверен, что травма была смертельной. Дайте мне ещё пару часов?
Начальник станции запустил обе пятерни в седые волосы.
– Что за хэдова ночь? – сказал он с тоской.
Потом активировал браслет и начал копаться в нём, беззвучно ругаясь.
Медик и Астахов переглянулись, подогнали гравиносилки поближе, чтобы манипуляторы смогли захватить и погрузить тело.
– Я напишу, когда полный диагноз будет готов, – пообещал медик, и утопал за носилками по полутёмному коридору.
До побудки оставалось ещё полтора часа.
Марвин душераздирающе зевнул и выругался в голос. Он что-то смотрел в сети на ускоренном режиме – строчки расшифровки звука так и бежали по экрану.
– Значит, сток в душевой, где избили Рэма, закрыл Раймонд Алфред, – тихо сказал Астахов. – И кто-то об этом знал…
– Об этом знали примерно все, кроме нас с тобой! – отозвался Марвин сердито. – Смотри, что залили в сеть станции!
Над его запястьем развернулась двухмерное видео. Судя по всему с обычной контрольной камеры.
Лиц было почти не различить в темноте, а вот голосá Астахов узнал сразу. Курсанты ссорились, обсуждали драку. И один из них обвинял другого.
– То есть кто-то скопировал с камеры разговор в каюте курсантов? – уточнил Астахов. – И час назад любой, кто вышел бы в сеть станции, мог узнать, кто пытался убить Рэма?