Хэд…
Если Астахов сорвался до подзатыльника, Марвин вообще убьёт.
Рэм вошёл в барак. Вот что не изменилось ни капельки – так именно эта обшарпанная каюта с двумя рядами двухэтажных кроватей.
Он забрался к себе на верх и вытянулся на пузе, уткнувшись в браслет.
Открыл голограммы от Ардо. Рассмотрел наконец как следует. Ардо прислал вид из окна первого этажа: диковинные деревья с огромными фиолетовыми цветами, похожими на ирисы.
Это хорошо, что Ардо лежит на первом этаже. Может, его скоро гулять выпустят.
Рэм вздохнул. Ему хотелось в ангар.
Но самому идти к Марвину?
А не идти, так это что, теперь, значит, в ангар нельзя будет никогда???
Рэм решительно сел, спустил ноги и спрыгнул вниз.
Да будь что будет! Пусть хоть убьют уже, но невозможно же всего бояться!
Он доложил Вальдшнепу, что согласно его распоряжению идёт к начальнику станции и быстро пошёл по коридору, чтобы не передумать.
И даже потом побежал.
Преодолев последние метры до кабинета – маячок был там, значит, Марвин на месте – коснулся двери.
Открылась.
Шагнул через порог, преодолевая внезапно накативший ступор.
В кабинете начальника станции горели огонёчки нескольких пультов, кто-то тихо переговаривался по связи, наверное техники.
Стол был пустым. Рэм нервно оглянулся и только тогда заметил Марвина, наливающего из кулера воду.
– Ага, Стоун! – хищно осклабился начальник станции и сунул стакан обратно в нишу кулера. – А ну-ка иди сюда! Ты-то мне и нужен!
Глава 36
Марвин сгрёб Рэма за плечо.
– Пошли-ка со мной!
Пацан не рискнул спросить: куда.
Начальник станции вывел Рэма из кабинета и поволок вглубь коридора, где сплошняком шли двери разных технических помещений.
Рэму казалось, что он муха в лапах огромного паука: коридор был тёмный и длинный, двери сплошь тяжёлые, шлюзовые, а не мембранные. Затащит куда-нибудь и съест.
Рэм знал схему станции. Многих из этих дверей там не было обозначено, и больше всего он боялся, что Марвин ведёт его в какую-нибудь подсобку.
Вальдшнеп его вообще потом не найдёт, если маячок погаснет. А может, тут были и экранированные от посторонних сигналов помещения?
Наконец начальник станции затормозил у одной из дверей, стукнул по ней ладонью.
Эта дверь на схеме была. Рэм знал, что это каюта старшего техника.
А перед ним-то он в чём провинился?
Но старший техник, печальный квадратный мужик, посмотрел на Рэма приветливо.
– Вот, – сказал Марвин, втаскивая пацана к нему в каюту. – Вот тебе помощник! Всё равно его из ангара не выкуришь! Чините катер. А то Илинг мне уже весь мозг выел.
Рэм несмело посмотрел на начальника станции: шутит, что ли?
Но Марвин не шутил.
– Ты же сказал, что надо хотя бы на подай-поднеси? – спросил он техника. – Пацан после ужина от занятий свободен. До десяти можешь эксплуатировать.
Техник молчал, разглядывал Рэма и качал головой – нашёл, мол, помощника.
Начальник станции посопел-посопел грозно, но больше сказать ему было нечего.
Он выпустил предплечье Рэма и ушёл, только дверь чмокнула.
А Рэм остался стоять, хлопая глазами от такого поворота.
– Меня и днём Эрг иногда отпускает, – сказал он тихо.
– Вот и хорошо, – кивнул старший техник. – Ты иди. Там мужики после ужина чай пьют. Отдохни, ты же весь день занимался. А я подумаю, как нам лучше по времени. Раз уж Марвин решил эту развалину починить, надо чтобы не стыдно потом было.
Рэм замялся, но техник с улыбкой подтолкнул его к выходу:
– Беги-беги, Сейдже как раз про тебя спрашивал.
Рэм выдохнул, кивнул и бегом понёсся к ангару. Вдруг начальник станции передумает?
Техники встретили Рэма как своего. Тут же налили чаю.
– Чой-то темнит Марвин, – сказал, выслушав Рэма, дядя Серёжа. – Мог бы и с грунтов кого попросить. Катер-то – птица объёмная, но простая.
– Да боится он, – пояснил Байц, здоровенный широкоплечий техник. – Даже курицу не велел, чтобы на грунте. У таггеров будем брать.
– А чой так? – удивился дядя Серёжа, подсовывая Рэму конфеты.
На этот раз кругленькие, незнакомые, закатанные в тонкую желатиновую плёнку.
– На грунт не пущают теперь без досмотра, – пояснил приятель старшего техника Вохрей.
Он был совсем старый, но очень опытный. И знал все старые шлюпки и катера.
– Угу, – сказал Байц с набитым печеньем ртом. – Не пускает, собака. Требует, чтобы сдавались на досмотр. Кто не слушает – шлюпки зажимают и сажают лучом.
– Кто? – поразился Рэм.
– Капитан Пайел, – пояснил Бойц. – «Персефона» так и висит над грунтом. Стрелять он не стал, но сказал, чтобы на крейсер поднялись заложники. Типа пока не допросит всех, кого ему надо, пропуска к планете без досмотра не будет.
– Он генерала Римова ловит? – догадался Рэм.
– Развлекается он. Молодой. Силы дурной много. Может, и споймает.
– Повесить-то всё одно не дадут…
– Этому-то? Да он и спрашать не станет. Он только Мериса слухает, а с Мерисом связи нет, где-то, говорят, во вражеском секторе ходит.
– А зачем? – удивился Рэм.
– А затем, что вот выучат тебя, и воевать с имя будешь. А потом генералы наши и ихние договорятся – и не будет войны. А тебя уже не зашьёшь.
* * *
На следующий день Астахов попросил Касима подменить его на занятиях по технике безопасности. Прилетел Хантер, и мастер-сержанту хотелось успеть с ним кое-что обсудить с глазу на глаз, до того, как вечером десантника начнут рвать из рук.
Хантер привёз новости о том, что творилось на Мах-ми. А творился там редкостный беспредел.
Заместитель командующего наземными войсками генерал Мерис так и не объявился в секторе, «Персефона» всё ещё висела над планетой, а её сумасшедший капитан вытворял такое, что не надо было и приукрашивать.
Потому вечером поговорить тет-на-тет Астахову и Хантеру никак бы не удалось, только днём, когда курсанты были на занятиях, техники в ангаре, а Марвин торговался с таггерами на тему провианта. Куры-то мороженные всё ещё плавали вокруг станции. А в кастрюлях кто вместо них должен был плавать?
Рэм знал, что группа Хантера вернулась на станцию. Дым ему написал ещё вечером. Мол, будем ночью, ну или, в крайнем случае, утром. Но утром меня не ищи. Все устали и будут спать, «сколько сержант разрешит».
Письмо было неожиданно длинным. Наверное, десантники ждали передислокации или томились ещё каким-нибудь ожиданием. Ну или Хантер заставил всех писать письма домой – было у него такое штатное наказание.
В результате группа вернулись глубоко за полночь. Среди бойцов Хантера было около трети новеньких. Из-за них пришлось разгребать много косяков, вымотались даже «кони» – самые молодые и неугомонные.
В обед Рэм высматривал друзей – может, уже отоспались и придут в столовую? Но на станции было тихо и сонно.
Однако после обеда Рэм заметил Астахова вместе с Хантером. А потом в общем зале, где проходили занятия по ТБ, появился недовольный Касим, и стало ясно, что Астахову и Хантеру было, о чём поговорить.
Сержант Касим громко выражал недовольство внезапной заменой отдыха на бессмысленное обучение тупоголовых курсантов. Он вспомнил про углы, и полилась кровь.
Рэм углы доучил. К каким-то элементам ориентировки Эрг обращался часто, и это знание было кстати.
Двое из старших тоже выучили. Остальные решили ориентироваться на требование Эрга и знали десяток-другой основных треугольников. И на том – всё.
Когда заглянул Астахов, Касим был уже готов украшать сушёными головами нерадивых учеников свой личный храм. Это такая алайская шуточка.
Мастер-сержант ткнул пальцем в Рэма и спросил:
– Заберу?
Касим махнул рукой:
– Этого? Да хоть ешь!
Рэм встал. Закрыл подключения на браслете.
«Ну, вот что опять надо?» – покосился он на Астахова.
Но почти сразу стало ясно – что. В коридоре Астахова и Рэма поджидал Хантер.
Хантер был в майке и камуфляжных штанах, и на мощных руках краснели аккуратные полоски полузаживших ожогов, будто его пытались пожарить на гриле.
– В спортзал пойдём? – спросил десантник.
– Пошли лучше ко мне, – предложил Астахов. – Коньяк у меня есть.
– А курить? – спросил Хантер.
– Да кури, Хэд с тобой.
Хантер, заметив что Рэм разглядывает его, тоже посмотрел на пацана пристально и оценивающе: словно прикинул на глаз его вес и рост.
– Зря ты это затеял, – сказал он Астахову.
– Я хочу понять, что происходит, – отрезал тот.
Рэм напрягся – значит, точно мастер-сержант что-то задумал. И вчерашний подзатыльник ничего доброго о его намерениях не говорил.
– Зачем я вам нужен? – спросил он в лоб.
– Хочу знать, кто на тебя охотится, – не стал скрывать Астахов.
– А кто-то охотится? – удивился Рэм.
– Курсант Алфред переписывался с кем-то на грунте, ему предлагали двенадцать тысяч эрго за твою нестриженную голову, – пояснил Астахов. – Я хочу понять, почему.
– Да я сам не знаю, – признался Рэм.
Они вошли в каюту мастер-сержанта. Типовую, скудно обставленную. Там было всего два кресла, и Астахов принёс третье из соседней, пустой.
Хантер закурил.
Рэм улыбнулся, уловив в запахе табака нотку хинга. Лёгкого наркотика. Понятно: сержант устал, сержант разгружается.
– Вот же хитрый какой, – сказал Хантер, посмотрев на пацана. – И хиланг курил?
– Это не хиланг, – сказал Рэм. – Это хинг. Хиланг на Джанге выращивают. Другой сорт. Он пахнет иначе. А этот запах более грубый и острый. Значит, хинг. Скорее всего, с Э-лая, хотя возят и из чёрного сектора. Хинг крепче хиланга.
– Ничего так себе, энциклопедия, – хмыкнул Астахов. Он вытащил коньяк, но разливать не торопился. – И откуда такие знания?
– От отца, – Рэм пожал плечами. – Отец тяжёлых наркотиков не возил, это клевета. Но хинг и сахар – все возят.
– Он из тебя торговца готовил?