Глава 60
Три месяца спустя
Карина
Снег засыпает лицо, и мне приходится прятать его под шарфом до самого носа. Сегодня мне пришлось впервые за миллион лет прокатиться на автобусе, потому что у моей машины отвалился глушитель.
Вместе со мной в лифт заходит мужчина с живой елкой в мой полный рост, но в лифты анькиного жилого комплекса могла бы поместиться мужская баскетбольная команда, поэтому мы с попутчиком друг другу не мешаем.
Еловый запах щекочет мой нос.
Сегодня тридцать первое декабря, но я не уверена, что дотяну до полуночи. После вчерашней смены в Музкафе у меня слипаются глаза. В Новогоднюю ночь чаевые будут космические, но я все равно отказалась, потому что хочу отдохнуть.
— Привет, — Дубцов открывает мне дверь и отходит к шкафу, из которого достает свою куртку. — Ань! — кричит, посмотрев на широкий коридор.
Она появляется из-за угла с их сыном на руках. Ему три месяца, и он очень много плачет, но сегодня у него, кажется, выходной.
Данила Кириллович Дубцов.
Вращая глазенками, сосет смесь из бутылочки. На его маленькой головке темные волосики. Прямые темные брови тоже достались от отца. Рыжая Анькина грива прошла мимо кассы. Сейчас ее волосы собраны на макушке, и для матери трехмесячного ребенка, с которым ни она, ни Кир поначалу толком не знали, что делать, сестра выглядит вполне прилично. На ней всего навсего шелковая синяя пижама. И это в пять вечера.
— Тебе чего-нибудь привезти? — Кир заглядывает в лицо ребенку, потом смотрит на Аню.
— Креветки, — говорит она ему.
Иногда мне кажется, что они общаются без слов. Например, как сейчас. Смотрят друг на друга, будто обмениваясь телепатическими сигналами.
— И все? — спрашивает он.
— Угу, — отвечает Анька.
Протянув руку, обнимает ее шею и, сгорбившись, касается губами ее губ.
Чувствуя секундный укол под ребрами, суетливо принимаюсь раздеваться. Снимаю пуховик, шапку и угги, бросая на себя мимолетный взгляд в зеркало. За последние полгода я потеряла пять килограмм веса. Все благодаря моей работе в Музкафе. Это отличная тренировка, но в «новом теле» мне не особо комфортно. Во-первых, мне велики почти все вещи, во-вторых, моя грудь стала на размер меньше…
Встретившись с собой глазами, собираю с плеч волосы и собираю в пучок на макушке, зная, как любит мой двоюродный племянник эту «игрушку».
— Ты посмотрела то, что я тебе прислала? — спрашиваю Аню.
— Да! — забирает у сына бутылочку. — Возьмешь? — протягивает мне Данилу, чтобы я держала его столбиком. — Руки отсохли, — признается.
— Приве-е-ет… — держу крошечное тельце так, чтобы он не залил мой свитер отрыжкой. — Красиво… — киваю на большую новогоднюю елку в центре большой гостиной.
— Да, — улыбается Анька. — Она настоящая…
Следующий час мы занимаемся тем, что тусуется с ее сыном, пока он барахтается на пеленке посреди дивана.
Я закончила работать над кухней для их нового дома. Вообще-то, это все, на что меня хватило за все эти месяцы, но это было кошмарно сложно. Я сбросила макеты, где предусмотрено все, даже электрические розетки. Я просмотрела тонны видео-уроков и трендов, в общем, вышло очень стильно, и Анька ни разу меня не подгоняла. В основном ей не до этого, плюс ко всему они не сильно торопятся переезжать за город.
Данила таскает меня за палец, ухватив его ладошкой.
— Если Алёна не перестанет слать фотки, я ее убью… — ворчу, но это для вида.
— А мне нравится, — хихикает Аня.
Алена вместе с Барковым встречает Новый год на Мальдивах, и я завидую только чуть-чуть. В основном мне все равно, где встречать свой Новый год.
— У тебя… ммм… никаких новостей? — осторожно интересуется сестра.
— Нет, — забираю у Дани свой палец.
Под словом “новости” она имеет в виду одного конкретного брюнета с голубыми глазами и упрямым чуть тяжеловатым подбородком, в который я влюбилась так же, как и во все другие части его тела.
— Ну… все будет хорошо, — объявляет сестра, на что я отвечаю кривоватой улыбкой.
Я ухожу до возвращения Дубцова. Куда бы он не отправился, но через два часа его все еще нет. Прощаюсь с сестрой и племянником и снова кутаюсь в тяжелую куртку. У нас дико холодно. Так, что в носу стынет воздух, но на мне спортивные штаны с начесом и толстый вязаный свитер.
Запрыгиваю в свой автобус, пропустив какую-то старушку.
В кармане звонит телефон. Это мама, и она просит купить зеленого горошка. Ради этого мне приходится делать крюк, чтобы зайти в ближайший к дому супермаркет, на кассе которого гигантская очередь.
Дома пахнет едой. Мой желудок жалобно урчит, руки одеревенели, потому что я забыла перчатки в машине. Нужно заняться ремонтом глушителя, но не представляю где найти на это время.
Сегодня утром я встречалась с отцом, и не уверена, стоит ли рассказывать об этом сейчас, когда мама и Василина в полной гармонии друг с другом нарезают оливье.
— Привет, — прислоняюсь лбом к дверному косяку, заглядывая в дверь.
По телевизору над их головами советская классика кинематографа, волосы Лины накручены на бигуди. Она планирует фотосессию с новогодней елкой для своих соцсетей и готовится к этому ответственно.
— Голодная? — мама смотрит на меня через плечо. На ее голове тоже бигуди. — Сделать бутерброд?
— Угу… что-нибудь помочь?
— Да, нет. Отдыхай, — отвечает она, передавая мне тарелку с бутербродом. — Ты сегодня дома?
— Да.
— Я конечно не настаиваю… — замечает она. — Но ты у нас не под домашним арестом. Могла бы и выбраться куда-нибудь. С друзьями…
Внутренне я отвергаю это предложение в ту же секунду, как оно озвучивается, ну а вслух произношу:
— Может быть.
У меня около трех вариантов того, с кем затусить сегодня, но думать об этом мне просто не хочется. Я никуда не хочу.
Наша с Васькой комната теперь принадлежит мне. Сестра переехала в комнату мамы, а мама переселилась на диван в большой комнате. Так удобнее нам всем, ведь я допоздна работаю и мешаю Василине, когда возвращаюсь домой.
Откусив от бутерброда, вяло раздеваюсь, собираюсь прилечь поспать. Так и делаю, и, как только голова касается подушки, проваливаюсь в мгновенный сон без сновидений. Меня будит сигнал будильника, и я выползаю из кровати только потому, что будет свинством просто уснуть до утра, притворившись мертвой. Приняв душ, облачаюсь в легкое платье чуть выше колена и капроновые колготки.
В одиннадцать я усаживаюсь на диван перед телевизором и принимаюсь бездумно переключать каналы, пока мама и сестра накрывают на стол.
— У тебя телефон звонит, — Лина ставит на стол салатницу и уносится на кухню.
Мой телефон?
Встав с дивана, плетусь в прихожую. Из кармана куртки гремит мой рингтон. Я поставила его на максимальную громкость. Так… на всякий случай.
Когда извлекаю его из куртки, мое сердце подпрыгивает к горлу.
Неопределенный номер на дисплее вырывает из груди стон.
— Алло! — кричу быстрее, чем успеваю поднести трубку к уху. — Алло!
Щелчок и шипение, а потом в барабанную перепонку ударяет невыносимо знакомый голос.
— Привет.
Закрыв глаза, запрокидываю к потолку лицо.
— Привет… — выдыхаю.
Черт, черт, черт…
Три месяца! Три! После того единственного звонка.
— Помнишь меня? — произносит Денис с тихим смешком.
— Дурак… — выпаливаю. — Ты… ты… как дела?
— В норме. Как ты?
— Фролов… — стону. — Я так соскучилась…
— И я…
— Где ты? — тараторю.
— Это военная тайна.
Твою мать!
— Ты очень далеко?
— В другом часовом поясе.
— Денис…
Я бы могла рассказать ему о том, что в прошлом месяце его брат пытался узнать у меня что-нибудь о нем, но я ответила то же самое, что и всем. Еще о том, что его брат и его бывшая девушка, кажется, встречаются. О том, что три месяца назад ко мне приходила его мать. Но я просто не хочу тратить на это время!
— Все в норме. Я командир отделения.
Почему я не удивлена?!
— Сколько это человек?
— Десять.
— Фролов…
— М-м-м?
— Я люблю тебя…
— И я тебя.
— С Новым годом? Он у тебя уже наступил?
— Это военная тайна.
— Зараза! — рычу.
— Тссс, лилипут… Как у тебя дела. Быстрее, у нас еще тридцать секунд.
Мне хочется топать ногами, но на это нет времени.
Вываливаю на него все. Все существенные и несущественные новости о себе! Про закрытую сессию, про глушитель, про свои дизайнерские эксперименты. Все.
— Когда ты позвонишь? Только не говори, что весной…
— Я не знаю. Это не от меня зависит.
— Я люблю тебя! Люблю! — повторяю, слыша, как раздается знакомый щелчок, а потом связь обрывается.
Убрав от уха телефон, чувствую себя так, будто выпила бутылку адреналина. Сердце продолжает скакать, трубка в моей руке раскаленная, из горла вырывается всхлип, но это от радости, черт возьми!
Обернувшись, я вижу застывших в коридоре маму и сестру.
Они смотрят на меня так, будто не дышат.
Обведя глазами их лица, я улыбаюсь, прижимая телефон к груди.
— Он командир отделения… — объявляю им.
_________________________________________
Ну что, соскучились по Дениске? Пора ему домой?)))
Глава 61
Денис
Шесть месяцев спустя
Мой первый в жизни опыт поездок на поездах сложился в общем и целом в цифру сто двадцать четыре часа. Говеность ситуации заключается в том, что все это случилось в один год. Шестьдесят два часа “туда”, и шестьдесят два “обратно”. Помимо всех других видов передвижения, которые я тоже освоил впервые.
Сто двадцать четыре часа в плацкарте, набитом пацанами со всей страны. Пятьдесят пацанов, запертых в одном вагоне без кондиционера в разгар июня. Дерьмово, но не худшая вещь в жизни. Все терпимо, кроме того, что время тянется, как медленный, блять, вальс.
Еще полтора часа.
Полтора часа и я дома.