– Иероним. Художник из Ливана, – подсказала Зиссель. – Командир считает, что он может иметь отношение к Хезболле. Вроде как он нёс malyavu от Хезболлы Хамасу. Придёт день, и мы утопим этих чёртовых мусульман в море!
Иннок напрягся. Словечко русского воровского жаргона звучало странно в устах израильской валькирии.
– Иероним – художник и он христианин, – проговорил Зиновий назидательно и, обращаясь к Инноку, добавил: – Ливанцу можно доверять. Он и Тору, и оба Завета знает как свои пять пальцев. Он-то уж точно приведёт психику Вадика в порядок. Для того его на губу и посадили. Ходят слухи, что он таскался по местным пляжам с мольбертом и внучкой, которая, как говорят, писаная красавица…
– Внучка, как говорят, тоже из этих… – вставила Абигаль.
Слова «писаная красавица» не понравились и Зиссель. Она зашипела, как рассерженная кошка, но Зиновий невозмутимо продолжал:
– Говорят, он рисовал больных детей… Ну, всякое там: псориаз, аллергия, аутизм. И дети выздоравливали. Кто-то говорит, что Иероним шпион Хезболлы, кто-то говорит, что его внучка боевик Хамаса. Но это всё не точно. А вот то, что дети выздоравливали – это факт. Мы надеемся, что и Вадику он поможет как-то. Идите же за мной. Надо будет пройти километра полтора. По такой прохладе это даже приятная прогулка.
Пресловутая «губа» пряталась среди домиков кибуца Беэри и представляла из себя приземистое сооружение кубической формы с небольшим тамбуром, в котором расположился сонный часовой. Перед заведением какой-то юморист разбил клумбу весьма пахучих цветов. В общем, всё выглядело весьма мирно, но Зиновий скорчил недовольную мину.
– Спать на посту – как это по-еврейски, – проговорил он, указывая на часового. – После похищения такого вот сонного капрала правительству Нетаньяху пришлось выпустить из тюрьмы 1200 отъявленных бандитов. И несмотря на это, поц-часовой снова спит на посту.
– Я не сплю! – огрызнулся часовой, отпирая железную дверь.
Внутри помещение «губы» оказалось ещё более уютным, чем снаружи. В центре довольно большой комнаты располагался устланный матрасами достархан, горели две небольшие свечи, отбрасывая на лица сидельцев игривые отсветы. Двоих Иннок признал сразу. Увлечённые беседой, они поначалу не обратили внимания на вошедшего. Третий – по виду совсем мальчишка – лежал на боку и как будто бы спал.
Овадья Елиззерович Гур-Унгебаун вопреки словам своих товарищей выглядел вполне воинственно. Он увлеченно спорил с Хоббитом относительно сентенций, к войне и колоссальным потерям у палестинцев отношения не имеющих.
– Продавать вместо товаров понты – это, я вам скажу, тот ещё способ. Его прелесть в том, что понты гораздо менее материалоёмки, их можно продать куда больше, чем товара, а обновления они требуют даже чаще, чем все остальное. «Купите свежие понты этого сезона, автоматически отменяющие понтовость предыдущих понтов!» Но самая гениальная, современная, актуальная и модерновая тема – «вечный товар». Это когда человек платит продавцу деньги, а товар так у продавца и остается. Вы тут глупо заржёте и спросите: «Да кто ж на такой маразм подпишется?», а я отвечу: «Вы. Уже подписались». Вы что, никогда не нажимали кнопку «Принять» под лицензионным соглашением Микрософт (Эппыл, Адоб, Гугель и др.)? Нет, не читали, конечно, – их никто не читает, они специально так написаны, чтобы никто не читал. Но нажимали же? Ну вот. Вы заплатили за товар, который остался собственностью продавца, и он может распоряжаться им по своему усмотрению. Например, запретить вам его использование по приказу третьих лиц – так закрывали доступ к сервисам Эппл и Гугл целым регионам, которые не устроили в политическом плане США. Санкции-фиганкции – и вуаля: товар, который вы оплатили, превратился в тыкву. Разве не гениально? Это настолько свежий (в исторических масштабах) подход, что ему даже названия еще толком не придумали. «Экономика услуг», «экономика шаринга», «экономика аренды», «цифровая экономика»… Экономика-без-товара. Вы платите, платите, всю жизнь платите – но имущества в вашем владении не прибавляется. Вам нечего будет оставить детям, кроме долгов по кредитам. И дети ваши будут нищебродами.
Хоббит прогудел в ответ нечто невнятное. Об был увлечён своим делом: воодушевлённо пачкал угольком плотный бумажный лист. На белом фоне уже были ясно видны загнутый книзу нос, подвижный кадык и обвисшие усищи Овадьи Елиззеровича.
– А под нищебродами я понимаю молодёжь, у которой всё в аренду, – продолжал Овадья. – Эти полностью зависят от внешних сил. Вербуются в полпинка, поскольку угроза потери работы для них смертельна. Я видел, как это делается, после этого судьба сломана навсегда. И, наконец, главное: накопление капитала в его настоящей, имущественной форме – привилегия избранных, которых становится с каждым годом все меньше в процентном отношении к населению.
Порассуждать всласть на темы мировой политики и экономики, то есть на отвлечённые темы – вот лучшая терапия для настоящего еврея, коим без сомнения являлся Овадья-Вадик. Глаза Вадика блестели. В целом он выглядел вполне весёлым.
– В Израиле объявлена мобилизация, аж 350 тысяч человек. В США волнуются, говорят, что будет война с Ливаном, – проговорил Иннок просто для начала разговора, желая обратить на себя внимание.
Хоббит измерил Иннока внимательным взглядом. Казалось, сейчас он скажет: а вот ты, Иннокентий Табачник, ещё больше разжирел на американских харчах. Как ты, такой толстый и тяжёлый, станешь воевать против вёртких и пронырливых палестинских партизан? Ты хорошо откормлен, широк. Ты – прекрасная мишень. Усы Хоббита задвигались, но Иннок его опередил:
– Беда состоит в том, что никакой победы не видно. Образа победы не видно. Вы думаете, Израиль сможет убить 2 миллиона человек? Нет? Ну а если в палестинских тоннелях останется хоть сколько-то боевиков, то вся эта история будет длиться и длиться. В чём же победа Израиля?
Вадик уставился на Иннока и не узнал его, а Хоббит широким жестом пригласил вновь прибывшего присесть и проговорил:
– Ты прав, брат. Случись атака на Ливан, это как в бридже – пойти ва-банк. Без поддержки извне Израиль выиграть не сможет. При этом даже непонятно, сможет ли он выиграть с поддержкой. Но без поддержки он не выиграет точно. Хезболла – это серьёзные ребята. Таким образом, атака на Хезболлу – это ультиматум США: либо вы нас поддерживаете, либо нам конец. Если США соглашаются, то они залезают туда по уши. При этом они ссорятся и с Ираном, со всем арабским миром, в том числе с Саудовской Аравией…
– Я слышал, – вставил свои десять центов Вадик, – что в 1974 году США и саудиты заключили соглашение на пятьдесят лет. Саудиты продают нефть только на доллары, а потом на эти доллары покупают облигации США. Вот такая вот схема.
Вадик восторженно вздохнул, а Инноку припомнилась Бухара, их общие нехитрые развлечения. Вадик и тогда был хорошим человеком, и если уж доводилось ему кому-либо завидовать, то завидовал Вадик по-белому.
– Пятьдесят лет истекают в следующем году, – мрачно заметил Иннок.
Вадик посмотрел на него и снова не узнал.
– То-то и оно! – воскликнул Хоббит. – США выкручивают руки, а Израиль – это просто расходный материал под это дело. С точки зрения человека, наблюдающего за ситуацией много десятилетий, я могу сказать только одно: беда. Беда для Израиля.
Иннок заметил, как Вадик напрягся.
– А я считаю, что правота на стороне Израиля, – проговорил он. – У нас на севере пустые города. Люди не могут там жить, потому что города постоянно обстреливаются. Я считаю, что правота на стороне Израиля! – с горячностью повторил он. – В этой стране каждый гражданин – я подчёркиваю: каждый! – готов до последний капли крови защищать свою Родину.
Вадик закурил. Алая точка тлеющей сигареты в полумраке «губы» горела, словно капля раскалённой магмы.
– Твоя Родина – СССР, а конкретно: Бухара, – веско произнёс Иннок.
Вадик замер. Иннок наблюдал, как дрожат его пальцы.
– Вадик! Я Иннок Табачник. Припомни. Бухара. Проспект Космонавтов. Сорок третья школа. Кружок авиамоделистов. А потом мы вместе занимались в клубе ДОСААФ.
– Стрелковый клуб. Как же, помню. Ну и разнесло же тебя, Кеша. А морда всё та же… Узнаю!
Вадик всхлипнул, взметнулся. В полумраке «губы» что-то с грохотом упало.
– Вот и встретились два товарища… – несколько двусмысленно заметил Хоббит.
– «Служили два товарища, ага», – пропел Вадик, снова всхлипывая.
Объятия его были крепки, как у вполне здорового человека. Белозубая улыбка Хоббита озарила сумерки.
– А я слышал, что ты в Америке занимаешься бизнесом… – проблеял Вадик.
Пришлось отвечать.
– Бизнесом? Да. Детективное агентство…
– «Лунный свет!» – веселился Вадик. – Значит, стрелковый клуб в доме пионеров пригодился!
– И кружок авиамоделистов…
– Кеша, да каким же ты стал огромным! Раньше просто был высоким и крепким, а теперь… Колосс! Настоящий колосс! Сто тридцать? Нет! Сто пятьдесят килограмм! А что, при росте в метр девяносто это не так уж и плохо! Послушай, Кеша. Ты очень кстати! У нас тут, знаешь ли, война.
– Это ты послушай, – Иннок покрепче прижал Вадика к своему животу. – Попытайся успокоиться. Как ты теперь знаешь, я детектив и разбираюсь в таких вещах. Вспомни провокацию 7 октября. Нам до сих не объяснили, кто был предателем в Израиле. Кто пропустил бандитов через стену. А что это означает? Когда я вижу, что кто-то что-то недоговаривает, я становлюсь подозрительным. Я вижу, что в Израиле люди готовы жизнь отдать за родину, и потому им особенно обидно стать шестёрками в чужой игре.
– Шестёрки?! – Вадик гневно отстрелил скуренный бычок. – Израиль время от времени отстреливает главарей боевиков. Это системная работа – и она даёт свои результаты!
– Дорогой мой Овадья! – начал Хоббит. – Когда через тебя идёт довольно большой финансовый поток, особенно если ты араб, очень трудно удержаться от того, чтобы часть этого потока положить в свой родной карман. У русских на этот счет есть хорошее слово…