– Я передумал, баба Ася! Решил, что буду разговаривать.
Какой честный мальчик! Кобальт, улыбаясь, с маленькой девочкой на руках пересекает проезжую часть по пешеходному переходу. За ним следует процессия, состоящая из бабушки и её внука, а также капитана Кулешова с притихшей Настей Сидоровой об руку.
– Если уж ты решил теперь разговаривать, то скажи мне, где твой папа?
– Твой сын и мой папа – это один и тот же человек, – бойко отвечает мальчик.
– Ты знаешь, где он? Он полетел на другом самолёте?
– Да, он полетел. Только не в Москву.
– Куда же?
– Он полетел Родину защищать.
Услышав такие слова, Кобальт обернулся. Нет, всё нормально. Ася Андреевна Сидорова всё ещё следует за ним. На лице её растерянность, граничащая с полнейшим ступором, но ноги она переставлять в состоянии.
– Ух, ты! Какая тачка! Это «Аурус»? Прикольно! В Газе я ходил пешком по подземным ходам. Я сяду на переднее сиденье или сзади? Ух, ты! А нас не оштрафуют за езду без детских сидений? Бабушка, товарищ полковник говорит, что твою машину из аэропорта пригонит сопровождавший нас офицер. Бабушка, твой сын тоже будет офицером. Он будет управлять ракетами класса земля-земля или земля-воздух. Бабушка, твой сын получит медаль. Бабушка, когда я вырасту, я тоже стану офицером, но не ракетчиком, а военным переводчиком. Бабушка, в Газе я учил иврит и арабский. Бабушка…
И так далее, и тому подобное. Какой же мальчик Тиша Сидоров молодец! Как он выручил товарища Кобальта, приняв на себя самую тяжёлую часть диалога с «сумасшедшей еврейской мамашей».
На этот раз товарищ Генерал назначил встречу не в кальянной. Он демонстративно дымил на тенистой и уединённой террасе дорогущего кафе на Патриках. Средний чек в таком заведении обычно переваливает за полсотни деревянных, но у товарища Генерала не тощий кошелёк и тысяча разнообразных причуд.
– У наших друзей из пещер на берегу Баб-эль-Мандебского пролива появились гиперзвуковые ракеты, – торжественно провозгласил товарищ Генерал, едва завидев Кобальта. – Третьего дня был произведён запуск с мобильной пусковой установки. Ракета полетела со скоростью 5 Махов. Что скажешь на это, Кобальт?
– Российская гиперзвуковая ракета способна поражать как морские, так и наземные цели и развивает скорость до 8 Махов.
– Хорошая ракета!
Товарищ Генерал рассмеялся. Затянулся, выпустил из ноздрей пахнущий яблочной эссенцией дым с самым заговорщицким видом.
– А заешь ли ты, Кобальт, что если в сундук положить грязное бельё и солому, то через некоторое время в нём самозародятся мыши? – проговорил он.
Кобальт, сдержанно улыбаясь, смотрел на своего начальника. Он ожидал продолжения, и оно не замедлило последовать.
– В таком случае у меня возникает законный вопрос, – продолжал Генерал с хитрым прищуром. – Как ты думаешь, Кобальт, что и куда надо было напихать хуситам, чтобы у них в пещерах самозародились гиперзвуковые ракеты?
– Думаю, к гиперзвуковым ракетам должны прилагаться соответствующие специалисты…
– …такие, например, как старый ренегат Гречишников или хотя бы его сын.
– Авель Гречишников?
– Именно Авель, потому что его отец настолько запятнан… Найти бы его…
– И убить, – добавил Кобальт.
– Как ты кровожаден! – товарищ Генерал снова рассмеялся.
Кобальт не попытался оставаться серьёзным. Его улыбка светилась торжеством.
– Авель Гречишников нам подходит больше, чем его отец, – продолжал товарищ Генерал. – Он не только поэт. Он закончил Национальный аэрокосмический университет имени Жуковского. Если не ошибаюсь, факультет № 4 ракетокосмической техники.
– Авель Гречишников не поэт, – быстро проговорил Кобальт.
– Как так? Кобальт, ты не в курсе современных поэтических жанров. Авель читает рэп. Рэп – это поэзия. Посмотри в, прости Господи, Википедии.
– Рэпер A'vel читает не свои стихи. A'vel – неформатный рэпер, у него нет толстых золотых цепей с цацками, нет бриллиантовых фикс и печатки с ониксом. Из всех рэперских атрибутов у него только дрэды и бриллиант в ухе, да и тех, как я понимаю, уже нет. A'vel популярен не только у молодёжи. В Харькове на его выступления, которые всегда отличались некоторой камерностью, ходила не только молодёжь, но и старички. Человеки поколения 50+ – значительная часть аудитории A'vel. Одна из самых популярных его композиций знаете какая?..
Кобальт умолк, понимая, что слишком долго уже говорит, а товарищ Генерал не любит, когда кто-то говорит слишком долго, если этот кто-то не он сам.
– Ну и какая же из его композиций самая популярная? – спросил товарищ Генерал мрачно.
– Песня о тревожной молодости Александры Пахмутовой.
Товарищ Генерал некоторое время молчал, поражённый.
– Но самое страшное не это…
– Самое страшное, ты говоришь? Ну давай же! Добей меня!
– Они перевели стихи Льва Ошанина на украинский язык.
Товарищ Генерал некоторое время молча рассматривал мундштук своего кальяна.
– Ей-богу, – проговорил он наконец. – Ты меня заинтриговал. Хотелось бы услышать…
– Есть шанс… – не без дерзости отозвался Кобальт. – В Израиле его репертуар по вполне понятным причинам пользовался особенной популярностью. А сейчас, в условиях Газы, где томятся несколько сотен русских евреев, он, по всей вероятности, является духоподъёмным.
– Сколько тебе лет, Кобальт? Тридцать пять? Сорок?
– Сорок третий пошёл, товарищ Генерал.
– Тогда ты не понимаешь, но я попытаюсь объяснить. Я – шестидесятник. В том смысле, что 1965 года рождения. Да, я взрослел на «Машине времени», но «Машина времени» фигня по сравнению с Пахмутовой. Александра Николаевна для советского человека всё. Понимаешь? Ну представь: чёрно-белый телевизор. Перед экраном за праздничным столом вся семья. Не важно, какой праздник – семейный или государственный, в те времена разницы не было. На экране телевизора Колонный зал. На сцене оркестр. За роялем она, крошечная и очень энергичная женщина. Понимаешь, это нутряное, спинной мозг, сок желчного пузыря, ферменты поджелудочной железы. Идеология, заложенная не в голову, нет, а в сердце с младенчества. А тут я вдруг слышу, как кто-то использует нашу идеологию в своих мутных целях. Как я должен к этому относиться?..
Товарищ Генерал умолк, посасывая мундштук. Его голову окутали клубы ароматного дыма. Кобальт молчал, ожидая продолжения.
– Я вдруг подумал… послушай, Кобальт… – проговорил он после продолжительного молчания. – Может быть, этот Авель не так уж и безнадежен? Что скажешь? А что думают по этому поводу наши специалисты?
– Штемп и Хоббит считают миссию в Газе завершённой, – быстро ответил Кобальт. – Результат можно будет оценивать по операции в Йемене, но уже и сейчас видно: команда сбилась интернациональная и неплохая.
Кобальт вытащил из внутреннего кармана пиджака и подал товарищу Генералу сложенный вчетверо лист формата А4. Товарищ Генерал принял. Читал не надевая очков. Пробежал список сверху вниз и снизу вверх несколько раз. При этом лицо его несколько раз меняло выражение, сделавшись в конце концов печальным и даже немного трагическим.
– Слишком разношёрстая компания, – проговорил товарищ Генерал, откладывая листок в сторону.
Кобальт тут же подхватил его и поджег. Пару минут оба молча смотрели, как чернеющий лист бумаги корчится на белом фаянсе.
– Люди всё верующие. Я даже сказал бы, богобоязненные, – проговорил Кобальт. – Ни одного атеиста, а тем более…
– Даже Сидоров?
Кобальт улыбнулся.
– О! Саша Сидоров дал самый поразительный результат. На мой взгляд, он мотивирован лучше, чем Гречишников. А боевой опыт – дело наживное. Обстоятельства быстро сдирают шелуху мирной жизни и…
– Согласен. Проверим их надёжность в Йемене. А потом… нам важна Америка. Видишь ли, друг мой Кобальт, американские элиты привыкли сложно, тонко, скрытно управлять миром. Но такое управление приемлемо для цивилизованного человека, в то время как современная Америка больше похожа на разъярённого питекантропа. Так что американцев ждёт что-то новое. Казалось бы, а нам-то какое дело? Отвечу. К сожалению, США – ядерная страна. Одна из самых могущественных ядерных стран, поэтому это нечто новое ждёт и нас тоже. Проблемы США в границах США не поместятся. Есть ещё и иная проблема. Люди, которые считают думание лишней процедурой, составляют в США значительную часть населения. Особенно в городах. Потенциал правителей США в полной идентичности своим избирателям, а это означает, что мозгов у них нет. И в этом ужас ситуации. В этой связи я надеюсь лишь на военную касту США. Военные до сих пор играют там особую роль. Сильная сторона их в том, что они никогда не выпячиваются, не вмешиваются в политику до особого момента. И когда они вмешаются, они решат всё так, как им надо.
– Например, сенатор Маккарти и его комиссия… Борьба с леваками в сороковые – пятидесятые…
– Так точно. Маккарти разогнал всех ставленников Рузвельта в правительстве. Половина из них перевешались. Великий Чарли Чаплин сбежал из США от комиссии Маккарти! Но как только Маккарти взялся за генералов, комиссия прекратила своё существование, потому что армия в США обладает огромным потенциалом. Она его просто использует редко. Надо просто присоединиться к ней, понимаешь?
Эпилог
Они сидели на броне в привычной позе спиной к спине, курили. Каждый наслаждался короткими минутами одиночества, а при заглушенном движке ещё и тишиной, расцвеченной приятным птичьим чириканьем. Иероним конечно же где-то неподалёку. На привале командир никогда не отходит от БМП более чем на 15–20 метров. Скорее всего, он сейчас рисует вот эти кусты ярко раскрашенных осенних цветов, скрылся за пышными побегами, увлёкся работой, оттого-то его не видно и не слышно.
– Некоторое время у нас существовала иллюзия, что США уж очень богаты. Действительно, в США реализовали мечту средневековых алхимиков о получении золота в пробирке. Ровно в силу контроля над эмиссионным центром. Инвестиционно-спекулятивный капитализм – это алхимический капитализм… Как думаешь, Штемп?