Мисс Лэттерли только что закончила скрести последний ярд пола и поднялась на ноги, чтобы, наконец, расправить ноющую от бесконечных наклонов спину, когда в помещение вошла Калландра. Это была женщина с мощными бедрами, давно вступившая в средний возраст. Ее прическа, всегда находящаяся в беспорядке, сегодня казалась особенно неопрятной. Пряди волос торчали и свешивались во все стороны, а несколько шпилек едва держались на своих местах. Леди Дэвьет даже в юности явно не принадлежала к числу красавиц, однако ее лицо, свидетельствовавшее о немалом уме и приятном характере, казалось по-своему привлекательным.
– Ты закончила? – весело спросила она. – Отлично. Боюсь, нам понадобится здесь каждый свободный фут. И еще, конечно, одеяла. – Окинув помещение быстрым взглядом, Калландра принялась измерять его шагами, стараясь точно рассчитать, сколько человек можно уложить там так, чтобы они не соприкасались друг с другом. – Я хочу раздобыть соломенные тюфяки, – продолжала она, не оборачиваясь к Эстер, – и какие-нибудь кастрюли или ведра. Брюшной тиф – это просто какая-то дьявольская болезнь. Нам придется без конца убирать за больными, и я понятия не имею, как мы будем это делать. – Она дошла до противоположного конца склада, и мисс Лэттерли теперь почти не разбирала ее слов. Сама же Дэвьет, повернувшись, стала мерить склад в ширину. – Здесь на целую милю в округе не найдешь ни одной свободной выгребной ямы или помойки.
– Доктор Бек еще не был в местном совете и не разговаривал с кем-нибудь из начальства? – спросила Эстер и, подхватив ведро, направилась к окну, чтобы вылить из него воду. На складе отсутствовала канализация, а кроме того, смешанная с уксусом вода скорее немного очистила бы здешние сточные канавы, чем заразила бы их еще больше.
Калландра дошла до дальнего конца склада и сбилась со счета.
Она полюбила Кристиана Бека еще до того, как они стали вместе трудиться не покладая рук в Свободной королевской больнице прошлым летом. Мисс Лэттерли знала об этой любви, однако никогда не разговаривала о ней с подругой. Подобная тема казалась ей слишком деликатной и болезненной. Глубокие чувства, которые испытывал к миссис Дэвьет Кристиан, придавали ситуации еще большую пикантность. Калландра овдовела уже много лет назад, а жена Бека была жива. Эта женщина давно перестала о нем заботиться, если вообще делала это так, как ему того хотелось, но она тем не менее крепко держалась за свои права и не собиралась расставаться со своим сегодняшним положением, позволявшим ей вести безбедную жизнь. Кристиан мог подарить Калландре лишь верную дружбу, привязанность, теплоту и восхищение, а также разделить с нею стремление к идеалам, в которые они оба верили горячо и беззаветно.
Одного упоминания его имени оказалось достаточно, чтобы вызвать у Дэвьет смятение, столь уязвимой она теперь сделалась. Повернувшись, Калландра вновь принялась шагать, измеряя ширину склада.
Эстер сначала выглянула в окно, чтобы убедиться, что внизу нет прохожих, а потом опорожнила ведро.
– По-моему, мы сможем разместить здесь около девяноста человек, – объявила Калландра, а потом вдруг неожиданно нахмурилась. – Я молю Бога, чтобы нам не понадобилось больше места. У нас уже сорок семь больных, не считая семнадцати умерших и тринадцати тех, кому настолько плохо, что они уже не в состоянии передвигаться. Я сомневаюсь, что они доживут до утра. – Леди заговорила громче: – Я ощущаю себя абсолютно беспомощной! Это все равно что бороться с приливом с помощью швабры и ведра!
Дверь позади медсестры распахнулась, и в помещение вошла женщина поразительной внешности с бутылкой джина под мышкой и еще двумя в каждой руке. Это была Энид Рэйвенсбрук.
– По-моему, это лучше, чем ничего, – проговорила она, напряженно улыбнувшись. – Я отправила Мэри раздобыть где-нибудь чистой соломы. Пусть она попробует обратиться к конюху, живущему на дальнем конце улицы. У него заболела мать, и он сделает все, что в его силах. – Энид поставила бутылки на пол. – Я не представляю, как быть с колодцем. Я накачала немного воды, но от нее пахнет, как из соседнего хлева.
– Иначе и быть не может, – ответила Эстер, поджав губы. – На Фоб-стрит есть колодец, где вода не пахнет, только носить ее оттуда – руки отвалятся. А потом, у нас почти нет ведер.
– Нам придется их одолжить, – решительно заявила Энид. – Если в каждой семье нам дадут по одному ведру, скоро их будет у нас вполне достаточно.
– У них ведер тоже нет, – заметила мисс Лэттерли, аккуратно отставив в сторону ведро со щеткой и половой тряпкой. – В большинстве здешних семей имеется только одна кастрюля.
– Одна кастрюля для чего? – поинтересовалась леди Рэйвенсбрук. – Может, они тогда будут мыть у себя полы из ночных горшков?
– У них одна кастрюля для всего, – объяснила медсестра. – Из нее моют пол, в ней купают детей, ею пользуются ночью и в ней же готовят.
– Господи! – Энид застыла, густо покраснев и на мгновение лишившись дара речи. Из груди у нее вырвался глубокий вздох. – Извините. Я, наверное, до сих пор многого не знаю… Я сейчас пойду и куплю несколько ведер.
Повернувшись на каблуках, она направилась к выходу, но в дверях едва не столкнулась с Кристианом Беком. Лицо его казалось сердитым, щеки густо покраснели, причем вовсе не по причине холодной погоды, а красивый рот вытянулся в жесткую линию. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы отставить в сторону все вопросы о том, чем закончилась встреча с местными властями.
Калландра первой нарушила молчание.
– Ничего? – тихо спросила она без малейшего намека на упрек.
– Ничего, – признался Кристиан. Даже в этом единственном произнесенном им слове ощущался европейский акцент, хотя и очень легкий, а излишняя точность выговора свидетельствовала о том, что английский не являлся для него родным языком.
Потом он заговорил густым низким голосом, не скрывая презрения, которое испытывал в эти минуты:
– У них там целая сотня отговорок, но все они сводятся к одному. Им нет до этого никакого дела!
– На что они ссылаются? – требовательно поинтересовалась Энид. – О каких оправданиях вообще может идти речь, если уже сейчас люди умирают десятками, а потом счет пойдет уже на сотни, прежде чем эпидемия кончится? Это чудовищно!
Эстер прослужила в армии медсестрой около двух лет и успела получить представление о том, как работают мысли у чиновников. По ее представлениям, никакие местные власти не могли быть хуже воинского командования – точнее, не могли быть более упрямыми или более закосневшими в собственной тупости. Покойный муж леди Дэвьет служил военным врачом, поэтому она тоже кое-что понимала в подобных вещах и знала, сколь упорной бывает приверженность прецедентам.
– Деньги, – проговорил Кристиан с отвращением в голосе, а потом удовлетворенным взглядом оценил результаты уборки на складе, по-прежнему остававшемся холодным и пустым, но ставшем, по крайней мере, чистым. – Чтобы проложить настоящие сточные канавы, к местному налогу потребуется прибавить еще один пенни, а этого никто не желает, – добавил он.
– Но неужели им непонятно… – начала леди Рэйвенсбрук.
– Всего лишь пенни… – возмутилась Калландра.
– Совет почти наполовину состоит из лавочников, – принялся объяснять Бек с каким-то изможденно-терпеливым видом. – Если они заплатят лишний пенни в налог, их дело может пойти прахом.
– Там столько торговцев? – Лицо мисс Лэттерли искривилось в гримасе. – Это просто смешно! Зачем туда избрали так много людей одной и той же профессии? Где строители, сапожники или булочники, где, наконец, обычные жители?
– На работе, – послышался простой ответ Кристиана. – В совете могут сидеть только те, у кого есть деньги и свободное время. Простым людям надо работать, они не могут позволить себе такую роскошь.
Эстер набрала в легкие воздуха, приготовившись спорить. Однако врач лишил ее всех аргументов.
– Даже в выборах в совет имеют право участвовать только те, чье имущество оценивается более чем в тысячу фунтов, – заметил он, – или чей годовой доход превосходит тысячу фунтов. Поэтому большинство мужчин, не говоря уже о женщинах, лишены права голоса.
– Выходит, в любом случае выборные должности могут занять только те, кто в этом заинтересован! – воскликнула медичка звенящим от негодования голосом.
– Совершенно верно, – согласился Кристиан. – Но это не значит, что мы можем расходовать энергию на то, что не в силах изменить. Гнев – это эмоциональная роскошь, на которую у нас нет лишнего времени.
– Тогда нам нужно это изменить! – Голос Калландры казался сдавленным, настолько она предалась охватившему ее отчаянному порыву. Обернувшись, женщина окинула взглядом пустой неуютный склад, напоминавший сарай, и к ее глазам подступили бессильные слезы. – Нам нельзя принимать в таком месте людей, которых мы не сумеем спасти только из-за того, что какие-то паршивые лавочники не желают заплатить лишний пенни, чтобы мы смогли убрать нечистоты с улиц!
Доктор Бек посмотрел на нее столь сострадательно, что стоящая между ними Эстер почувствовала себя лишней.
– Дорогая, – спокойно проговорил он, – все гораздо сложнее, чем тебе кажется. Начнем с того, что нам следует делать в первую очередь. Некоторые настаивают на сооружении водоотводной системы, но она должна куда-то выходить, и что тогда станет с рекой? Она превратится в огромную сточную канаву. Кроме того, существуют проблемы с водой. Если пойдут сильные дожди, ее уровень может подняться, и жилища людей наполнятся нечистотами.
Калландра вперилась в Кристиана пристальным взглядом. Казалось, охвативший ее порыв нашел отражение у него на лице: медик словно впитывал его глазами и ртом, продолжая думать о занимавшей его острой проблеме.
– Но летом помойки высыхают и заражают всю округу, – заявила Дэвьет. – Воздух прямо-таки наполняется превратившимся в пыль навозом и другими отбросами!
– Я знаю, – ответил Бек.
На лестнице послышался какой-то шум. Никто из присутствующих не заметил, как Мэ