Так вот, Эрик брал «кое-что» у гонцов, распаковывал и обнаруживал деньги, много денег. Иногда очень много денег. Нет, он их сразу не нёс вышестоящему по цепочке, купюры могли быть мечеными, а номера переписанными. Деньги должны были какое-то время «отлежаться». Другие люди должны были убедиться, что передавшие работают свободно, а не под контролем органов. Эрик же проверял только купюры, тасовал ассигнации между пачками, менял одни банкноты на другие. Вопрос с хранением решил для себя раз и навсегда – на балконе. Где ещё? В министерстве нельзя. А квартира под контролем, есть сигнализация от воров. Деньги же хранятся в большом портфеле, обёрнутыми в целлофан, чтобы даже в самый сильный ливень не промокли.
Для защиты портфеля кассир получил пистолет с патронами. «Чтобы было, чем застрелиться, когда счёт не сойдётся, – хохотнул человек, передавший оружие. – Шучу. По ментам постарайся не палить, от всего остального отмажем». Эрик не думал, что с ним шутили. Недостача денег каралась жестоко. Но для защиты от случайных грабителей оружие полезно.
А вот если придут органы с обыском, то вступит в действие хитрый план. Портфель подвешен с внешней стороны боковой ограды балкона. При первом подозрении на обыск прямо из комнаты перережется леска, ведущая на балкон. Портфель упадёт вниз этажа на два и будет висеть на рыболовном тросике из лески, пока его не вытянут обратно. Проведённые испытания доказали жизнеспособность конструкции. Не будем говорить, что синтетический материал, из которого изготовлен тросик, не рассчитан на пребывание под прямыми солнечными лучами, на перепады температур и обледенение, потому мог потерять паспортную прочность. Мы сейчас не про это.
Мы рассказываем про то, как Эрик ранним утром вышел на балкон выкурить сигаретку после завтрака. Тихий ветерок шевелил пряди его волос, сигарета тлела, а человек машинально посмотрел, как висит портфель. Портфеля не было. Контрольная леска была, бухта тросика была, а портфеля не было. Эрик с последней, затаённой надеждой посмотрел вниз, на землю. Был виден серый асфальт, чуть дальше по двору мальчишки шли в школу и весело перекрикивались. Эрнст Георгиевич затянулся и сразу принял пропажу портфеля. Пропала вся рабочая касса и полученная два дня назад доля. Взять в долг? У кого могут быть такие деньги? Бежать? Всё равно найдут. Явка с повинной? В тюрьме достанут, только потрошить будут дольше. Ещё затяжка, окурок сигареты бросается вниз, а за ним «рыбкой», головой вперёд, прямо на асфальт, прыгает Эрик.
Чистка
В школе по английскому, русскому и литературе меня тянут за уши. Нет, не ставят халявные оценки, но спрашивают на каждом уроке. Причём вопросы по теме, которую мы разбирали вчера-позавчера на дополнительных занятиях. Я не совсем тупой, потому отвечаю нормально и получаю честные пятёрки. Как понимаю, чтобы поднять оценки в году. С одной стороны, баллы заработаны честно. С другой… Стали бы так часто спрашивать, если бы не занимались со мной дополнительно? Впрочем, про оплату репетиторства я ничего никому не говорил, в классе решили, что спрашивают из-за того, что я собираюсь поступать в МГУ.
Каждый понедельник приношу по десять рублей, Владилена Егоровна их принимает без звука. И она, и Кристина Борисовна отрабатывают деньги честно, гоняют по темам, вбивают в голову ответы на вопросы экзаменационных билетов.
С Яной часто разговариваем на переменах, ходим в буфет, а раз слышал, как она рассказывала подружкам:
– Мама говорит, Сергей не тупой, просто ленился, а сейчас взялся за учёбу. Его даже в Гнесинское музыкальное училище звали после восьмого класса, но он решил не идти. Хочет заниматься математикой, а не музыкой.
– Чего тогда в математическую спецшколу не пошёл?
– Серёжа тут рядом живёт. Да и у нас школа нормальная. Мы с ним с первого класса здесь учимся. Привыкли. А там все ребята новые, незнакомые… Ну её, эту спецшколу.
Что-то уж слишком она меня хвалит. Мне приятно, конечно. Главное, Янка не показывает всему классу, что мы вместе. Занимаемся с ней у неё дома, целуемся, а иногда после школы, если её родителей нет дома, она заходит ко мне. Но уже на второй раз предупредила:
– Девочки смотрят в календарик, чтобы не было последствий, а мальчики должны покупать себе такие резиночки. Иначе нам нельзя будет баловаться.
В любой аптеке резинотехнические изделия продаются постоянно, но наши, не импортные. Про слово «дефицит» я уже говорил? Что делать? Пришлось звонить Сашке. Наши родные, советские, стоят четыре копейки за упаковку из двух штук, а его – полтинник штука. А что делать? Пришлось брать. Зато девочка защиту одобрила. Жаль, заходит не каждый день. Вообще, она сама вся занятая, вечно какие-то дела. Сегодня, например, сказала, что не придёт – встреча с одной знакомой из крутой тусовки. У них там даже бард есть. Я, правда, его фамилию не слышал, но Яна говорит, что он очень знаменит. Ладно, мне тоже есть, чем заняться.
Мне бы хотелось ей что-нибудь подарить, но нельзя, пока не заложу вещи в тайник. Иначе раньше положенного могут пойти изменения. Всё-таки будущий стал гулять со своей первой девушкой значительно позже. Но к выпускному надо будет что-то подарить. Джинсики, наверное. У неё их нет, а сейчас это фетиш, особенно у молодёжи. Я вот себе взял… а толком ещё и не померил. Ну, ещё успею, а пока займусь делом. Давно пора.
Расстелил на столе в своей комнате брезент, выставил все четыре купленных пузырька, положил «ткань хлопковую», «набор для чистки» и инструкцию. Достал старую книжку к браунингу и сам пистолет.
Оказалось всё просто. Выщелкнуть магазин, если есть – достать патроны. Вставить пустой магазин, чтобы сработал магазинный предохранитель, и отвести затвор в крайнее заднее положение. Убедиться, что нет патрона в патроннике. Нажать на спусковой крючок, чтобы спустить ударник с боевого взвода, немного назад оттянуть затвор и зафиксировать его ручным предохранителем. В таком положении из кожуха появляется ствол. На нём имеются овальные пазы. Чтобы пальцы не скользили, что ли? Держа за эти пазы, поворачиваем ствол по часовой стрелки, и в окне для выброса гильз появляются выступы казённой части ствола. Опускаем ручной предохранитель вниз и отделяем от рамки затвор, ствол, возвратную пружину и направляющий стержень. Далее разделяем снятое на составляющие и выкручиваем винт, крепящий щёчки рукояти. Всё! Неполная разборка произведена! Дольше рассказывать, чем разбирать. Есть ещё и полная разборка, но в книге написано, что она мне не нужна. Хотя следы густой смазки видны во многих местах, «Обезжириватель ружейный спиртовой» и тряпка справились с лёгкостью.
Далее смазка и обратная сборка. Ничего сложного. Три учебных патрона позволили потренироваться в снаряжении магазина. Затем с ними можно было пощёлкать затвором и посмотреть, как тут всё работает. Кстати, понятно, как отличить учебные от настоящих, боевых патронов. Не цветом, оказывается, у них на гильзе выдавлены глубокие выемки, чтобы даже на ощупь не перепутать. В общем, приобрёл полезный опыт и стал уверенней себя чувствовать. Точно оставлю себе браунинг.
Маузер разбирать не стал, без инструкции не решился. Вдруг лишние запчасти останутся? Да и видно, что смазан он основательно. Наган разобрал, как смог. Револьвер всё же проще пистолета. «Масло ружейное консервационное» мне в помощь, смазал всё, что смог. Пусть будущий с расконсервацией сам морочится. В принципе, оружие готово к закладке, надо бы только найти герметичную коробку под маузер.
Военкомат
В военкомате допризывники в одних трусах вновь построились шеренгой перед комиссией. Правда, сейчас ребят мало, меньше десятка человек. Наша четвёрка в полном составе стоит последней, остальных не знаю, по разговорам тоже «психи». Перед нами за столом сидят люди в белых халатах. Один из них, судя по всему, большой начальник. Погонов на форме под халатом не видно, но чувствуется – его слово решающее. По каждому человеку ему подают папку, озвучивают короткую справку, которая редко дослушивается до конца. Мне кажется, уже всё решено, сейчас исполняется простая формальность, своего рода ритуал.
Вскоре очередь дошла до нас. Начальнику подсунули очередную папку, и врач начал пояснять: «Эпилептик…» Занятой человек отмахнулся и подписал бумагу. Потом стали рассказывать про меня: «Наблюдается с десяти лет, после попадания под грузовик…» Я тоже не удостоился внимания, резолюцию наложили, даже не взглянув.
С Севой получилось значительно хуже. Начальник пробежал глазами сопроводительную бумагу и, не слушая комментария, начал листать папку. Его лицо выразило крайнюю степень недовольства.
– Симулянт! – раздражённо констатировал он. – А восемнадцать уже давно исполнилось. Выдать ему под расписку повестку, и чтобы через три дня он был на сборном пункте. Я лично проконтролирую!
На Всеволода стало больно смотреть. За три дня трудно найти новую отмазку от армии. Парень отчётливо начал понимать, что идея симульнуть была не столь хороша. Но на него уже не смотрят, внимание комиссии переключилось на Лёшу.
– Зачем ему дали отсрочку? Ладно. Пусть год понаблюдается, но в следующий раз не тяните резину, сразу готовьте документы на снятие с воинского учёта.
Что с Лёшкой такое? Почему ему хотят дать белый билет?
Вообще, мы трое с Севой не подружились. Между собой – да, а он ещё в больнице постоянно намекал на собственную одарённость и на то, что мы психи. Однако парень попал, как кур в ощип. Я ему посоветовал:
– Ты на сборном пункте постарайся сразу козырнуть умением рисовать. Попадёшь в часть, пристроишься при штабе, будешь рисовать стенгазеты, плакаты, оформлять всякие стенды.
– Бутылку коньяка или ещё чего такого крепкого и дорогого возьми, – вмешался Санёк, – сам не пей, постарайся подсунуть тому, кто распределять будет. Возьмёшь две – вторую отдай старшему по команде, который будет везти вас в часть.
– Что вы советуете? – фыркнул Всеволод. – Сами не служили, а туда же…
– Не хочешь – не слушай, – обиделся за нас Лёша. – Пошли, ребята. Время ещё на него терять…