— Обязательно посмотри завтра новости.
— И что будет?
— Думаю, очень большая авария. С жертвами.
Больше никаких деталей не раскрыл. Но на следующий день по всем каналам вопили: пьяный водитель грузовика врезался в толпу рабочих, которые стояли на обочине Ярославки. Погибли девять человек — граждане Узбекистана, Туркмении и Молдавии.
Федор попытался вытребовать у друга, откуда тот знал.
Однако Фил твердо ответил:
— Забей. Мыслить, как я, ты все равно не будешь. А зачем тогда тебе подробности? Меньше знаешь — крепче спишь.
Да, Федор никогда бы не стал убивать абстрактных и ни в чем не повинных узбеков. Но когда речь шла о кровном враге, план в его голове сложился сам собой.
Ричард преподает рисование. Брат Лейлы Тема — его преданный ученик. Группа часто выходит во двор, на пленэр. Охраны в Центре реабилитации практически нет — дедуля на проходной не в счет.
«Вдруг, правда, Ленчик всех перестреляет? — металась в голове мысль. — Лейла тогда останется одна. Несчастная. Неприкаянная. Вернется ко мне. И брат больше не будет у нее на шее висеть».
— Ты тогда тоже убийцей станешь, — шепнул внутренний голос.
Но Федор себя успокоил: лично он никого убивать не собирается. И если странный Ленчик не струсит, избавиться чужими руками от Ричарда будет очень даже неплохо. А на щепки — учеников — плевать. Брат — ладно, к нему он привык. Но в целом Фил прав: аутисты — недочеловеки.
Ленчика на паркур Долматов больше не приводил. Тему убийства тоже не поднимал. Федор мялся, сомневался — однако решился. Сам начал разговор. Спросил:
— Твой герой рисовать умеет?
— Какой герой?
— Ленчик.
— Если надо, научим, — усмехнулся Фил.
Сунул руку в карман, глянул с вызовом:
— Продолжай.
И Федя заговорил, чувствуя себя одновременно счастливым и грязным:
— Американ в инвалидном центре рисование преподает. Учит в принципе только тех, кто официально ходит. Но он такой типа благотворитель. Я слышал, людей с улицы тоже берет.
— И что? — вопросительно взглянул Фил.
— Не понимаешь? Надо отправить Ленчика к нему. Пусть попросит дать урок или в группу взять. Сходит раз, другой. Узнает расписание, планы. Ну и… как-нибудь при случае…
— Придет с винтовкой на урок?
— Зачем? Забор вокруг Центра невысокий. А Ричард свою группу часто выводит природу рисовать.
— И что я с этого буду иметь? — весело спросил Фил.
— А что ты хочешь?
Друг не сомневался ни секунды:
— От твоего канала половину доходов.
— Пока там только расходы, — буркнул Федор.
— Счастье внезапно приходит, — улыбнулся Долматов. — Ну что? Договорились?
— Подавись! — протянул ему руку Дорофеев-старший.
На следующий день Фил с Ленчиком снова пришли в батутный центр. Подождали, пока у Феди кончится тренировка, поднялись на второй этаж, сели все втроем в баре. Фил распорядился:
— Поведай ему план. Подробно и без эмоций.
Склонился к уху, добавил:
— Обязательно скажи: «Будешь делать то же самое, что в тире. Только мишени другие». А то он испугается.
Федя поморщился, но спорить не стал.
Леня слушал внимательно, кивал. Нервно хрустел пальцами, облизывал губы. А Федор вдруг почувствовал: на него смотрят.
Резко обернулся и увидел: знакомое лицо. Женщина. Молодая. Внимательно глядит на него.
На всякий случай прикрыл лицо рукой. Дама прошествовала мимо — к стойке бара.
Федор нервно сказал:
— Мне пора домой.
— Пошли, — кивнул Фил Ленчику.
Они расплатились и покинули заведение.
А Федя полночи мучился — вспоминал. И лишь под утро дошло: тетка была училка из Ярикова инвалидного центра. Ее имени и что преподает, он не помнил, но, кажется, брат к ней ходил. Да. Точно. Однажды дама провожала младшего до ресепшена и на прощанье хвалила. Тогда он ее и запомнил. А она наверняка — его. Черт. Черт.
Когда завтракали, спросил младшего, словно бы между делом:
— Ярик, ты сейчас на какие занятия ходишь?
— Хожу, — привычно повторил брат.
Да, списка от больного аутизмом не дождешься.
— Рисование?
— Нет.
(И отлично!)
— Музыка?
— Нет.
— Кубик Рубика какой-нибудь?
— Нет. Давно собрал. Скучно.
— А-а, по-моему, ты ходишь на балет? — улыбнулся Федор.
Брат насупился:
— Не буду ничего говорить.
«Ну и черт с тобой», — подумал Федор.
Будем считать: тетка его не узнала. А если узнала — и что? Ну, сидит, выпивает с двумя парнями. Имеет полное право.
Но дней через десять Ярик его огорошил: Оля, любовь.
Дальше — круче.
Младший провел аналитику, сбежал из дома, сумел найти детективное агентство. Вместе с сыщицей выкрутил брату руки — заставил договор подписать.
«Не та ли эта Оля, что на нас тогда в торговом центре смотрела?» — снова забеспокоился Федор.
Но быстро себя успокоил: училок в центре — штук двадцать. И даже если это та — так и очень хорошо, что сбежала. И вряд ли юная и не слишком умная Римма ее найдет.
Что повелся на уговоры Ярика и нанял детективщицу — кто спорит, безусловный минус. Но в тот же день случился и плюс. Мать пришла виниться, что за младшим недосмотрела. Федя ее немедленно за жабры взял:
— Это, ма, все потому, что ты пьешь. И Ярик чуть не погиб, и ты выглядишь плохо. Спиртное тебе десяток лет прибавляет.
— Ну, давай закодируюсь, — буркнула неохотно.
— Давай, — обрадовался сын.
И немедленно свозил к наркологу.
А вечером сел за компьютер. Решил все-таки выяснить, кого они с Яриком ищут.
Открыл сайт инвалидного центра, внимательно рассмотрел фотографии всех педагогов.
Увы, его опасения подтвердились. В торговом центре на них с Долматовым и Ленчиком глазела именно эта Ольга.
Совсем поздно позвонил Фил, позвал выпить. Федя — нервы на взводе — с удовольствием согласился. Мать торжественно поклялась: с Ярослава не спустит глаз.
Дорофеев подсел за столик к другу, официант открыл вино. Долматов хитро улыбнулся:
— Ты почему на премьеру-то не пришел?
— Куда? — опешил Федор.
— Как? Аутисты балет танцевали. Твой брат — в главной партии! Почти неделю назад.
— А, уже премьера была? Да я туда и не собирался. Не воспринимаю всерьез эту дурь. И за брата стыдно. Для мужика балет — вообще позор.
— Дикий ты человек. Лично я в Главный театр хожу с удовольствием, — сообщил Фил. — И на брата твоего ходил.
— Ты шутишь? Правда, что ли, ходил?
— А что, интересно. Тем более не «Чиполлино» какой-нибудь. Они на серьезный балет замахнулись. «Артефакт-сюита» Фредерика Форсайта. В Доме культуры целый зал снимали.
— Никогда не поверю, что ты ходил туда из любви к искусству. — Федор потихоньку начинал нервничать.
— Ты прав. Я ходил туда злиться. Убогие на сцене меня реально бесят, — хмыкнул Долматов. Впрочем, поспешно добавил: — К твоему брату это не относится. Он ничего такой был. Почти гармоничный.
Сделал огромный — совсем не достойный сомелье — глоток и желчно добавил:
— Но в целом инвалиды на пуантах и в танцевальных туфлях — это полное извращение. А СМИ — идиоты. Что наши, что западные. Как мухи на навоз слетелись! У балетмейстерши интервью взять — целая очередь столпилась.
Снова отхлебнул, улыбнулся:
— Я утром сегодня ей тоже позвонил. Пару слов сказал.
— Каких? — растерялся Федор.
— Ласковых. Не хочу, чтобы она и дальше ставила балеты. И еще парнишку одного послал ей под дверь дохлую крысу подкинуть. — Лицо Фила стало жестким.
Феде сделалось совсем тревожно.
Ему наконец стало понятно: Ольга сбежала вовсе не из-за Ярика. Скорее всего молодая женщина испугалась угроз, мерзких посылок.
Счастье, что в баре она их видела за несколько дней до угроз! И вообще могла ничего не заметить. А если и узнала Федора — вряд ли запомнила его спутников.
Но вдруг… Вдруг у балерины Олечки глаз-алмаз? И мышление аналитика?
Федор — брат пациента. Филипп ей угрожал. Леня уже ходит на занятия к Ричарду. Они все трое сидели за одним столом. Бинго!
Уговорить, умолить Фила, чтобы сумасшедший подросток шел убивать куда-то в другое место? Но тогда Ричард останется в живых. И Лейла по-прежнему будет при американце…
И Дорофеев-старший принял решение: пусть все идет как идет.
Но пошло все катастрофически, просто крайне неудачно.
На следующий день Леня Симачев совершил свой подвиг.
А Римма — хотя он как заказчик не поручал ей никакой командировки — именно в этот день прилетела в Псков и обнаружила там Ольгу.
Федор реально перепугался.
Сразу после того, как поговорил с Риммой, позвонил Долматову. Потребовал немедленно встречи. Друг примчался. Федя рассказал про Ярикову любовь. Что нанял детектива, и та нашла Ольгу в Пскове.
Поведал и о том, что преподавательница скорее всего их видела. Всех троих. Вместе.
Фил нахмурился:
— Какого ж хрена ты тогда нанимал сыщицу, чтобы ее искать? Сам, что ли, на голову больной?
Дорофеев-старший покраснел:
— Да я долго не знал, что эта тетка в баре — именно Ольга. Я ее фотку увидел только после того, как Римму нанял.
— Ну не дебил?! — взорвался Филипп. — А мне почему не сказал?! Еще тогда, в баре?
— Да не знал я! Думал, просто какая-то училка. И не думал, что ты такой дурак. Что ты лично ее пугать будешь!
— Откуда ты знаешь, что я ее лично пугал?
— Ярик сказал сыщице: в Главном театре подошел дядя и сказал гадость. Кто у нас любитель балета? Ты. Больше некому.
— Да, я. Тоже козел, — самокритично признал Фил. — Очень зол был. Не удержался. Но если в баре она запомнила, что именно ты сидишь с Ленчиком и со мной, дела твои хреновые. Олечка тебя первым сдаст.
— И что теперь делать? — Федя совсем растерялся.
— Срочно мчать в Псков и убирать ее к черту.
— А вдруг она все уже рассказала?
— Тогда не повезло. Но ехать все равно надо.