А потом — сжал руки на ее шее. Легко сбил подсечкой и сунул голову девушки в ледяную воду.
Упорная балерина трепыхалась минуты три. Но потом все-таки затихла.
А он даже какое-то очарование почувствовал. Особенность, святость момента — когда жизнь выходит из тела.
За агонией Фила — она растянулась на целый час — тоже наблюдал внимательно, почти с удовольствием.
Но очень надеялся — больше убивать ему не придется.
Кто мог подумать, что Лейла его не примет!
Федор ожидал от любимой чего угодно. Слез, обвинений, даже скандала. Он догадывался: потерять разом брата и возлюбленного (тем более перспективного) девушке тяжело. Был готов утешать, унижаться, выслуживаться.
Долго думал, покупать ли букет. На похоронах — двух подряд — ей и так, наверное, цветов хватило. Однако решился. Выбрал солнечные ярко-оранжевые тюльпаны.
Караулить у Центра реабилитации не стал — встретил вечером у дома. Лейла еле волочила ноги, брела пешком от метро.
Увидел — и такое счастье накатило, такая вселенская жалость! Протянул цветы, пробормотал:
— Заинька ты моя.
Ее лицо мгновенно закаменело. Отвела его руку с букетом. Спросила противным, совсем не своим, каркающим голосом:
— Что тебе надо?
— Лейла, мне так жаль!
На глазах выступили совсем не мужские слезы.
Она взглянула внимательно — будто прожгла своими зелеными, крапчатыми до самого донышка. И тихо произнесла:
— Все ты врешь.
— Любимая!..
— Перестань. — Она яростно шваркнула его тюльпаны на грязный асфальт. — Я все вижу и знаю! Ты ненавидел моего брата, терпеть не мог Ричарда. И ты просто счастлив, что все так случилось!
— Нет. Я очень тебе сочувствую. И сделаю все, чтобы ты снова стала счастливой!
— Так я и была! С ними! А ты… ты… да я видеть тебя не могу! — яростно топнула ногой.
— Почему? — растерянно спросил Федор.
— Ты примитивный, плоский, скучный, никчемный человек! — четырьмя прилагательными уничтожила она.
— Лейла. — Он ушам своим не верил. — Нам ведь было так хорошо вместе!
— О, да ты еще и лопух! — презрительно сузила глаза. — Даже не различаешь, когда девушка притворяется — и когда ей действительно хорошо!
Ему хотелось зажать уши, затопать ногами — как делал в детстве. Но скрипнул зубами, спокойно сказал:
— Ты сама не понимаешь, что говоришь. Тебе просто сейчас тяжело, и…
— Мне нормально. То есть да, тяжело одной. Но с тобой я не буду никогда.
— Почему?
— Потому что очень хорошая есть пословица. Лучше быть одной, чем с кем попало.
— Значит, я — «кто попало»? — горько вымолвил он.
— Ты хуже, — выплюнула она. — Иди в свой батутный центр, сделай сальто. Авось полегчает.
— Лейла, я не верю, что настолько тебе неприятен, — упорствовал Федор.
— Не веришь?! Так слушай: мне лучше на кладбище жить. Возле брата и Ричарда — мертвых! Чем вместе с живым — тобой!!!
Он, конечно, предполагал, что вернуть ее будет непросто. Но сейчас смотрел, какой ненавистью сочились глаза — зеленые в крапинку, — и понимал: Фил был прав. Нельзя унижаться перед девушками, которые тебя бросили. Их действительно надо убивать.
Так он и поступил — в память о мертвом названом брате.
Взял в каршеринге машину. Полночи катался по району — вспоминал почти забытые навыки вождения.
А с раннего утра подъехал к дому Лейлы. Когда она села в свой автомобильчик и отправилась в сторону МКАД, обрадовался. А уж когда маршрут предавшей возлюбленной завершился на пустынном по буднему дню кладбище, и вовсе пришел в восторг. Машину, чтобы не светить на стоянке, загнал в лесок. В юдоль печали пролез через дырку в заборе. И легко углядел яркую куртку Лейлы среди могил.
Никогда раньше он трубки у тормозов не перерезал, но дело оказалось нехитрым. А уж до чего приятно оказалось увидеть, как на обратном пути Лейла газанула — и полетела прямиком в бетонный отбойник!
Зря говорят, что аутистам самое важное — оставаться наедине с собой. Вышел с ней из комнаты Ярик легко. Но едва оказались в кухне, начал нервничать. Она перепробовала все, только чтобы парень увлекся. Совала ему домино, пазлы, игральные карты, отдала собственный пробник туалетной воды. Но Ярослав, словно неразумный детсадовец, все дары отшвыривал. Повторял:
— Ярик бояться. Ярик хочет к Федя.
И в конце концов случилось совсем ужасное: он просто ее оттолкнул. С силой, словно уличный хулиган. Ушел обратно в гостиную.
Римма поспешила за ним. И застала ужасную сцену.
Федор стоял на подоконнике. Окно за его спиной распахнуто. В комнате пляшет свежий ветер, за спиной Дорофеева-старшего угадывается огромная высота. Но лицо его бесстрастно. Только когда увидел брата — слегка улыбнулся. Спокойно сказал:
— Я звал тебя, Ярик. Ты почувствовал, молодец. Подойди ко мне.
И парень — не раздумывая, словно истинный вассал или самурай, — последовал к своему господину.
Римма сразу все поняла.
Дорофеев-старший хочет уйти навсегда — и взять брата с собой.
— Ярик! — выкрикнула она. — Не надо! Смерть — это страшно! Ты нужен здесь! Нужен всем!
— Не слушай ее, — усмехнулся Федор. — Ты жалкий инвалид и не нужен никому, кроме меня. А я остаться с тобой здесь не могу. Иди ко мне, Ярослав. Ты всегда хотел полетать. Мы это сделаем.
Римма завопила:
— Ярик, пожалуйста! Он все врет! Умирать — это больно, страшно и глупо!
Однако подросток не слушал. Он медленно, но твердо шагал к окну. К брату.
Павел, вместо того чтобы помочь, зачем-то вытащил планшет, начал щелкать кнопками.
Римма укоризненно взглянула на шефа и закричала еще громче:
— Ярик, миленький! Но ведь скоро за тобой Оля придет! Она не переживет, если ты умрешь!
— Ярослав, — усмехнулся Федор, — не слушай глупую бабу. Твоя Ольга мертва. Я сам видел ее труп.
Ярик замер.
Старший брат решительно продолжил:
— Я видел своими глазами ее синее лицо. И пену изо рта. Кроваво-серую. Ольга мертва. Я тебе гарантирую. Но мы попадем в рай и там ее обязательно встретим.
— Ярик, нет никакого рая! — взмолилась Римма.
И тут наконец вступил Синичкин. Решительным шагом подошел к подростку, взял за плечо. Парень завизжал, завертелся, попытался рвануться к окну.
Павел сунул ему под нос планшет. Строго приказал:
— Сначала посмотри. А потом можешь прыгать.
— Ярослав! — взревел с подоконника Федор. — Не верь им! Они тебя обманывают! Ольга мертва!!!
По шкодливому виду Римки я сразу понял: пока я был в Индии, она мне изменила. И сей факт глубоко меня задел.
Сначала хотел мстить — и плевать, что морду бить придется оперативнику.
Но потом взял себя в руки.
Я тоже хорош гусь. Бросил девчонку одну. Да еще весной, когда авитаминоз и гормоны зашкаливают.
И сам не святой. На Гоа мужики никогда в одиночку время не проводят. Я исключением не стал.
Римка страшно испугалась, когда я потребовал у нее телефонный номер соперника. Но, послушная секретарша, десять цифр сказала.
Нурлан тоже сначала напрягся. Но встретиться, поговорить согласился. Я строго сказал, что больше прыгать на мою секретаршу не надо. Оперативник из Пскова погрустнел. Но спорить не стал. Понимал: шансов против меня у него нет.
И в качестве компенсации за то, что посягнул на мою собственность, заплатил потрясающую контрибуцию.
Дело становилось ясным, как божий день.
Планшет включился, и на экране показалось лицо Ольги. Только теперь она совсем не походила на беспечную девчонку — глаз полуприкрыт, рот подергивается. Голос тоже стал глухим, заикающимся:
— Ярик, привет! Я долго болела и даже думала, что умру. Но все-таки выжила и поняла: я очень хочу тебя видеть.
Парень захлопал глазами. Римма в удивлении раскрыла рот. Подошла поближе.
— Ярик, дорогой мой, — продолжала балерина. — Ты правильно делал, что меня ждал. Я не умерла, я здесь, на земле. Меня пытались убить, но я выжила. Только пережила клиническую смерть, неделю находилась в реанимации и танцевать после того, что со мной сделали, уже не могу. Хожу — и то с трудом. Но я жива, я вижу небо и свет! И очень счастлива, что ты меня ждал! Я не могу пока приехать в Москву — не разрешают врачи. Но буду очень рада, если ты навестишь меня в Пскове, в больнице. Пожалуйста, приезжай побыстрее.
— Что за жалкая постановка! — с презрением воскликнул Федор.
Синичкин спокойно ответил:
— Нет, это правда. Убивать тоже надо уметь. Ты не смог. Или ей просто повезло, что вода в реке была холодная и несоленая. А Римма сразу начала делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. К сожалению, Ольга теперь инвалид — после длительной клинической смерти у нее снижение мышечной координации и спазмы. Жених ее бросил. И она действительно ждет тебя, Ярик. Можешь вместе с Риммой ехать в Псков хоть завтра.
— Значит, она все расскажет… — пробормотал Федор.
— Уже рассказала, — безжалостно подтвердил Павел. — Пусть говорит она с трудом, но мозг пострадал не фатально. Ольга полностью дееспособна и сможет выступить в суде. — Подмигнул Римме. — Спасибо твоему Нурлану за информацию.
— Как же так… — В голосе Дорофеева-старшего прозвучали нечеловеческие боль и отчаяние. — Я не хочу в тюрьму!
— Федя! — Римма молитвенно сложила руки на груди. — Тюрьма — это не навсегда. Пожалуйста, останься с нами. Я сберегу Ярика. Он будет тебя ждать!
Но Дорофеев-старший лишь усмехнулся.
С беспечной улыбкой спросил:
— Включите видео. Нужно снять мой последний прыжок для канала. Кучу лайков наберем. «Ютьюб» взорвется!
Синичкин молча рванулся к нему.
Но не успел.
Римма всхлипнула и закрыла Ярику глаза рукой.
— Федя умирать, — пробормотал подросток.
Плечи его затряслись.
У Риммы по щеке побежала слезинка.