Как пролетел час, я даже не заметила, и слегка растерялась, когда ученики быстро разошлись, и молоденькая учительница с некоторой опаской меня спросила:
— А вы к нам откуда?
— Мне надо Ольгу Польскую найти.
Девушка нахмурилась:
— Зачем?
Я снова не стала врать:
— Ярик попросил.
— А вы ему кто?
— Я частный детектив.
Лейла рассмеялась:
— Узнаю Ярика. Никогда не сдается.
— Но зачем ему нужна Ольга? Какой у парня мотив?
Учительница задумчиво молвила:
— У нас тут некоторые считают — влюбился он в нее. Но лично я думаю — ничего подобного. Вы вообще знакомы с расстройствами аутистического спектра?
— Смотрела «Человека дождя».
— Это кино, — отмахнулась Лейла. — А в жизни наши пациенты мало похожи на Дастина Хоффмана. Вы знаете, что Ярик даже ходить нормально не умел? Нет, не хромал, но очень смешно подбрасывал ноги — как цапля. И головой кивал в такт каждому шагу.
— Ничего такого я не заметила.
— Вот именно. Потому что Ольга в него поверила. Многих ребят без нарушений походки отправила в кордебалет. А Ярику доверила роль солиста. Он это очень ценил. Все остальные занятия забросил — в репетиционном зале торчал безвылазно. Можете себе представить? Ноги у парня не слушаются, а он по сто, двести, триста раз делает гранд-плие! Причем Оля с ним не церемонилась. У нас строго запрещено, но она его крыла конкретно. И голень подправляла линейкой — довольно болезненно, Ярик морщился. Но терпел. И работал.
— По-моему, подходящая обстановка, чтобы парень потерял голову.
— А по-моему, он к ней просто очень привык. Часто повторял: «Мой брат и Оля». Это был его мир.
— Но почему все-таки Ольга ушла? И куда?
Лейла понизила голос:
— Я не могу выдавать чужие тайны.
— Ярик не надеется, что она вернется. Он просил только видеописьмо. Будет — насколько я теперь понимаю аутистов — просматривать его по сто раз в день.
Учительница подошла ко мне еще ближе:
— Антонина Валерьевна очень сердится. Говорит, что Ольга ее подставила. «Артефакт» ведь произвел фурор. Программой реабилитации с помощью балета многие заинтересовались. Англичане обещали приехать, австрийцы. А показывать им теперь нечего. Без Оли все развалилось. Никто даже подумать не мог, что она сразу после премьеры уйдет.
— Но в чем причина?
— Оля жаловалась, что смертельно устала. Она ведь не дефектолог, медицине не училась, стажировки в специнтернатах не проходила, с больными никогда не работала, в семье у нее аутистов тоже нет. Служила в Главном театре — богема, овации, цветы. А сразу после травмы к нам пришла. Придумала свой проект удивительный. Отдавала ему все силы. Но по пятнадцать часов в день проводить с больными неспециалисту очень тяжело. Если бы постепенно включалась — привыкла. А так она просто выгорела, я считаю. Тем более что все — включая журналистов — немедленно начали требовать от нее новой постановки. Оля поняла, что больше не выдержит, и поэтому убежала. Оборвала все концы, чтобы не искали.
— Куда она скрылась?
— Не знаю.
— Знаете. — Добавлять в голос металл я тоже умела.
— Хорошо, могу предположить, — легко сдалась Лейла. — Но… это точно только для Ярика? Вы не скажете Антонине Валерьевне?
— Конечно, нет!
— У Оли был молодой человек. Близкий друг. Родом из Пскова. Они собирались пожениться. Возможно, она уехала к нему.
Отследить дальнейший трафик гражданки Польской я смогла очень быстро. Один звонок участковому (слегка в меня влюбленному) — и я уже знала, что Ольга в открытую, по своему паспорту взяла билет на поезд и отбыла — почему-то, правда, в Санкт-Петербург. Также мой любезный помощник сообщил, что девушка уже успела подать заявление во Дворец бракосочетаний города Пскова и назвал фамилию-имя-адрес ее избранника.
Я могла бы поулыбаться и попросить еще. Узнать мобильный телефон жениха, например. И, возможно, новый — уже псковский — номер Ольги. Но Паша всегда меня наставлял, что хорошим к себе отношением нельзя злоупотреблять. Начнешь безбожно эксплуатировать участкового — вообще пошлет. Или потребует расплаты — понятно какой. Я, конечно, ищу Синичкину замену, но женатых не рассматриваю принципиально.
Прежде чем звонить заказчику и докладывать о предварительных результатах, решила выяснить — а далеко ли до Пскова? Оказалось, что от Москвы чуть больше семисот километров. Туда ходят поезда (почему-то тащатся целых двенадцать часов) и летают самолеты.
Дают добро на командировки и возмещают расходы всегда клиенты. Но неужели я не могу себе позволить — в рамках собственной благотворительной программы — выложить две тысячи за верхнюю полку в купейном вагоне? А дальше я открыла сайт авиакомпании и вообще обалдела. За билет на самолет в Псков с меня попросили 888 рублей. Не всякого таксиста уговоришь за такие деньги по Москве повозить, а тут целый час в воздухе! В чем, интересно, подвох? Рейс задержат на пару дней? Возьмут тысяч пять за мой скромный дорожный рюкзак? Или нас вообще повезет дряхлый «Ан-2», а высаживать пассажиров (чтобы сэкономить на топливе и не платить аэропорту за стоянку) станут с помощью парашютов?
Никаких билетов покупать не бросилась. Посмотрела, сколько стоят в Пскове гостиницы. Не слишком дешево, но осилить можно. Однако потом вспомнила, что в адресе жениха значится не сам город, а деревня Прасковичи. Погуглила: местечко оказалось в десяти километрах от города. Река Великая, рыбалка, прогулки на катерах, конно-спортивный центр. И только что построенный микрорайон высоток, нависавших над одноэтажными домиками. За жилье там сейчас — не в сезон, в середине холодного апреля, — просили совсем гроши.
И тогда я окончательно решила: Федора даже предупреждать не буду, что собираюсь в командировку. Смотаюсь в Прасковичи, найду Ольгу, все ей объясню, попрошу записать видео. И триумфально вручу его Ярику. Получится доброе дело. И гораздо эффективнее, чем по телефону звонить. Раз Ольга решила с прошлой жизнью порвать, может банально трубку бросить, и потом к ней не подступишься. Намного проще человека лично уболтать — когда видишь его лицо, реакции, чувствуешь настроение.
Да и просто хотелось мне съездить в командировку не по заданию шефа, а полностью в самостоятельную.
Я пока не знала, во что ввязываюсь, и радостно приобрела билет на завтрашний рейс. Звонить Паше, рассказывать о своей задумке ничего не стала. Побежала домой собираться.
Багаж по моему копеечному билету, разумеется, не полагался, ручная кладь жестко ограничивалась. Но я умею выворачиваться из любых ситуаций. Тщательно перетряхнула все свои косметические залежи. Кремы взяла — только пробники, любимый шампунь перелила в крошечную бутылочку. Лак для ногтей прихватила единственный, пудру маленькую, походную, одежды тоже самый минимум, но чтобы все предметы сочетались между собой. Одноразовые тапочки, гель для душа и кофе с чаем мне обещали хозяева апартаментов.
Ужалась до четырех килограммов с небольшим — даже меньше нормы. Однако в аэропорту мой рюкзачок ни в какие рамки для измерения габаритов не запихивали и даже взвешивать не стали. Рейс не задерживали, говорили, что очень рады видеть, и место предложили впереди, у окошка — безо всяких доплат.
— Чего это вы добрые такие? — подозрительно спросила я у юного регистратора.
Тот жизнерадостно улыбнулся:
— Так праздник! Первый рейс за полгода!
— Да вы что? А почему раньше не летали?
— У них аэропорт старенький, вечно на ремонте. Да и направление не самое популярное.
Однако народу нас собрался полный самолет. И детей полно, хотя никаких каникул. Изумительно стройные девчушки деловито тащили упакованные в тканевые чехлы обручи, вальяжные подростки с теннисными сумками громко галдели. Говорливая старушка, что сидела рядом со мной, прояснила — с нескрываемой гордостью:
— У нас город спортивный! И хоккей тебе, и фигурное, и гимнастика художественная. Тренеров из-за границы даже приглашают. Гимнасточки — те, видно, в Москву на соревнования ездили. А теннисисты — к нам. В Пскове хороший клуб и турниры престижные, со всей страны на них рвутся.
Самолет (новенький суперджет) взлетел, стюардессы разнесли бесплатные соки, пилот сообщил, что мы прибудем в Кресты ровно через час.
— Прибудем куда? — опешила я.
— Аэропорт у нас так называется, — просветила бабуля. И добавила недовольно: — Нехорошее место. Три катастрофы уже было.
Я побледнела. Старушка успокоила:
— Все самолеты военные. Гражданские не падали пока.
Я занервничала еще больше, но сели мы мягонько, аккуратно.
Аэропорт оказался двухэтажным, стареньким, серым. Площадь перед ним и вовсе немощеная. А самое удивительное — ни единого таксиста, хотя по прилете куда угодно через их толпу не пробиться.
Но на одинокую автобусную остановку ни один из пассажиров не пошел, даже моя соседка-бабуля поставила на землю свою клетчатую сумку, достала телефон и просветила:
— У нас, внученька, такси дешевое. Тебе куда ехать? Давай, на твою долю вызову.
— Мне за город. В Прасковичи.
— Тогда рублей двести возьмут. Не дорого тебе?
— Нам бы в Москве такие цены, — вздохну-ла я.
И уже через полчаса обживалась на восьмом этаже очаровательной студии: чистенько, все предметы друг другу под цвет, вместо типично-старинных гостиничных теликов на стене — огромный экран, с лоджии умиротворяющий вид: солнце искрит о воды реки Великой.
Однако желание полюбоваться пейзажем, пощипывая виноград из вазы с фруктами (подарок от хозяина квартиры), я подавила. Пусть путешествую за свой счет, но рабочий день пока в разгаре. Нужно побыстрее найти Ольгу, взять с нее видео — да улететь домой. Если буду действовать оперативно и завтра вернусь в Москву, может, и от Паши смогу скрыть свою самодеятельность (каковую босс наверняка не одобрит).
Я нашла на карте Прасковичей дом Георгия Климко — Олиного жениха. Располагался он по другую сторону шоссе, в частном секторе. И только сейчас (каюсь, весьма запоздало) меня осенило. А с чего я взяла, что найду Ольгу там? Да, ее суженый прописан в этой деревеньке. Но жить они могут совсем в другом месте. И вообще, из Москвы Оля отправилась не сюда, а в Питер. Может, там парочка и проводит время? Или, например, в Эстонию махнули — до нее отсюда полчаса езды.