Наконец я его увидел. Он опустился на одно колено, а его голова практически касалась земли, в то время как похожий на хобот нос дрожал и извивался над моими следами. Это был не рыболов, которого мы видели, а кто-то очень похожий на него, его же вида.
После долгого обнюхивания следов он присел на корточки и поднял голову. Когда он начал ее поворачивать, его нос-хобот поднялся вверх. Я был уверен, что он направит его прямо на нас, и в отчаянии приготовил нож.
Однако он не перестал вращать носом. Возможно, он не заметил нас. А если и заметил, то у него хватило ума не проявлять своей осведомленности. Я напряженно ждал, что он поднимется и начнет действовать или исчезнет за кустами, чтобы напасть на нас из засады.
— Он не знает… Он все еще ищет… — сказал Иити.
— Но если он унюхал наши следы, то как мог потерять нас?
— Не знаю. Я знаю только, что он ищет. А еще он боится. Ему не нравится…
— Что? — потребовал я, как только Иити сделал паузу.
— Слишком сложно. Я не могу прочитать. Он чувствует больше, чем думает. Можно прочитать мысли и ярко выраженные эмоции. Но это существо ново для меня. Все, что я могу, это получить поверхностные впечатления.
В любом случае, несмотря на то, что мой след не заканчивался в том месте, где стоял на корточках нюхач, он не делал не малейшей попытки сдвинуться. Я не знал, сможем ли мы покинуть наше убежище, не привлекая внимания.
Два дерева, не таких огромных, как остальные, упали так, что их кроны переплелись, а стволы образовывали прямой угол. Мы прятались среди покрытых листьями веток, а вот преграда из сухих веток между нами и аборигеном была не слишком плотной.
Я увидел, что хотя на ветках и не было листьев, они густо переплелись между собой. Камень тянул меня по направлению к ним, словно хотел протащить через эту преграду. Я опустился на колени и начал разбирать преграду. Иити работал передними лапками. Он оттаскивал мелкие веточки. Я пытался с помощью ножа подкопать землю под ветками. Мы продвигались очень медленно, постоянно останавливаясь и оглядываясь на отделяющее нас от аборигена расстояние. Несмотря на все усилия, мы работали отнюдь не бесшумно. Но, к моему удивлению, абориген не двигался.
Вдруг я с ужасом подумал, что он ждет подкрепления. И начнет действовать, когда прибудут его товарищи.
— Ты прав, — Иити был беспристрастен, — за ним идет еще один или двое.
— Почему ты не сказал мне раньше?
— Сказал бы при необходимости. Лишние волнения ни к чему. Мы должны сохранять спокойствие. Кроме того, они еще далеко. Жаль, но день подходит к концу. А для них темнота не помеха.
Я не стал облекать мои мысли в слова: Иити все равно прочитал их.
— А есть ли кто-нибудь впереди нас? — спросил я, стараясь сдержать гнев.
— Насколько я могу почувствовать, никого. Они не любят ходить в том направлении. Этот ждет остальных, но не потому что боится нас, а потому что боится идти туда, куда идем мы. Ожидание только прибавляет ему страха.
— Тогда пошли вперед, — я больше не осторожничал, а рубил ветки, расчищая путь сквозь упругую стену быстрыми ударами.
— Хорошо сказано, — согласился Иити, — однако никогда не следует забывать об еще большей опасности.
Я промолчал, в надежде, что Иити прочитает мои эмоции и они приструнят его. За этим завалом оказалось еще больше поваленных деревьев и луж, окаймленных валежником. Зато стволы могли послужить нам дорогой. Абориген вооружен лишь дубинкой, совершенно бесполезной на расстоянии. Он знал, что мы сбежали, и потому нужно было двигаться как можно быстрей.
С Иити на плечах, крепко вцепившимся в завязки моего мешка, я вспрыгнул на ближайшее дерево и побежал, перепрыгивая с одного на другое. Я бежал не по прямой линии, а туда, куда указывал мне камень. Я мог только надеяться, что он приведет нас к какому-нибудь сооружению или кораблю, или даже к поселению, где живут те, кому он принадлежит, подобно тому как привел нас в космосе к покинутому кораблю. Однако огромный возраст корабля наводил на мысль, что в поселении может не оказаться ни одной живой души.
Мы вышли из темноты. Вода не только проложила просеку среди деревьев, она подмыла корни низкорослых растений, поэтому растительность здесь была довольно скудной. Теперь я смог увидеть небо.
Оно было покрыто облаками и скрывало солнце. Несмотря на это, по-прежнему было очень жарко, и малейшее движение вызывало одышку. Вокруг меня вились насекомые, и мне приходилось размахивать руками, чтобы расчистить себе обзор. При этом ни одно из них не кусало меня. Должно быть, я был для них слишком непривычным источником питания.
Не было никаких признаков погони, и Иити, переставший со мной разговаривать как только мы начали наш марш-бросок, наверняка поднял бы тревогу, если бы возникла такая необходимость. Наверное, я был нужен ему, но меня беспокоило, что он уклонялся от разговоров на эту тему.
И вновь пруды переходили друг в друга без разрыва, заставляя меня постоянно уклоняться от пути, который указывал камень. У меня не было ни малейшего желания шлепать по грязному, ужасно выглядевшему мелководью. Неизвестно, кто скрывается здесь под поверхностью. Может, насекомые и не сочли меня вкусным, но это не значило, что другие обитатели окажутся столь же привередливыми.
Я не представлял себе, как долго длится день на этой планете, но, мне показалось, что начало смеркаться, и именно поэтому потемнело, а вовсе не из-за облаков, как я решил вначале. До наступления ночи нам нужно было найти безопасное место, чтобы спрятаться. Если местные обитатели действительно ведут ночной образ жизни, то в схватке у них будет преимущество.
Вода заставляла меня уходить все дальше и дальше вправо, в то время как камень тянул меня влево прямо на залитую водой территорию. Он тянул меня настолько сильно, что мне пришлось, наконец, снять кольцо с пальца и убрать назад в мешок, иначе оно свалило бы меня в яму которую я в гот момент обходил.
Многое указывало на то, что озеро было раньше гораздо больше, но теперь оно обмелело, и как раз с той стороны, куда указывал камень. Идти было очень тяжело, и время от времени я уточнял у Иити, нет ли за нами погони. И каждый раз он отвечал, что все чисто.
Уже совсем стемнело, а я так и не нашел подходящего места для ночлега. Слякотная поверхность была испещрена следами каких-то довольно больших существ, которые, судя по всему переползали из пруда в озеро, выходили из воды и вновь возвращались обратно. А размер этих следов заставлял человека подумать дважды, трижды, двадцать раз, прежде чем располагаться на ночлег вблизи их троп.
Поверхность кое-где возвышалась, но я не сразу заметил это. Эти возвышения были покрыты засохшей грязью, в которой немедленно укоренились растения. Я забрался на одно из них, чтобы получше разглядеть, что находится впереди, когда до меня внезапно дошло, что эти возвышения не разбросаны как попало, а расположены по одной линии.
Моя нога соскользнула с возвышения, и я начал сползать вниз, пытаясь удержаться тем, что воткнул в землю нож. Но она была слишком твердой, и нож лишь чиркнул по ней с металлическим звуком, вывернув при этом ком грязи.
То, что открылось моему взгляду, вовсе не походило на грубую поверхность камня. Гладкая поверхность казалась искусно отполированной. Когда я дотронулся до нее, мне показалось, что это не камень вовсе. Поверхность выглядела так, словно ее оплавили и она покрылась стеклянным коконом. Однако в некоторых местах она была выщерблена.
Выступ был тусклого зеленого цвета с прожилками цвета охры. Это не было стеной, так как отдельные части не примыкали друг к другу, а располагались на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Может, они и были когда-то соединены, но теперь то, что их соединяло, исчезло.
Выступы вели как раз в том направлении, куда вел меня камень. Они спускались к озеру, кое-где подходя вплотную к воде. Волны перекатывались через них, а некоторые были полностью покрыты водой.
Я продолжал свое движение вдоль озера, внимательно осматриваясь, пока не наткнулся на еще один ряд таких же выступов, которые располагались параллельно первым. Я решил использовать их в качестве ориентира. Эти выступы явно были развалинами какого-то большого сооружения, по виду очень древнего. Они могли привести нас к какому-нибудь строению или навесу, под которым мы могли бы укрыться.
— Именно так, — согласился Иити, — но нам следует поспешить. Скоро наступит ночь, и, судя по всему, начнется буря. Если в это озеро добавится еще немного воды…
У него не было необходимости продолжать. Я перепрыгивал с одного покрытого грязью блока на другой, пытаясь услышать раскаты грома (если, конечно, на этой планете гроза сопровождается громом) и боясь почувствовать на своей коже капли дождя. Ветер усиливался и донес до нас какой-то вопль, заставивший меня остановиться прежде, но Иити сразу же успокоил:
— Это не голос живого существа, а просто звук.
Он принюхивался столь же старательно, как и абориген с носом-хоботом.
Теперь блоки начали соединяться, образуя стену. Я спрыгнул, чтобы идти рядом с ней. Вскоре она была уже с меня высотой. Мне не хотелось идти в тени, и я вышел на открытое место.
Я хотел было вновь забраться на стену, чтобы оглядеться, но ее поверхность не была больше горизонтальной. Теперь она была покрыта выступами, о первоначальной форме которых трудно было догадаться, так они были выветрены и разъедены.
На этой стороне стены следов наводнения не было видно. Лишь в некоторых местах, где волны переливались через стену, несколько громадных верхних блоков были сдвинуты с места.
Здесь совсем не было деревьев. Мы шли по открытому месту, где произрастали лишь невысокие кусты. В тех местах, где вода переливалась через стену, на земле виднелось подобие мостовой. Она была такой же оплавленной, как и поверхность стены.
Может, я и шел по дороге и огражденному пространству, но другой стены я не видел. Тучи еще больше сгустились и потемнели, я даже почувствовал первые капли дождя. Стена не могла нас защитить, и другого укрытия я не видел в этой поросшей редкой растительностью местности. Я побежал. Я ужасно устал, и каждый шаг давался мне с большим трудом. Мешок и Иити давили мне на плечи.