— Как хочешь, — пожала плечами Настя.
— Сдох я…
— Тогда я пойду.
Она подобрала с пола свои трусики, начала одеваться.
— А я? — спросил Матвей.
Он чувствовал себя ужасно. В голове каша, тело разбито. Даже страшно подумать, что нужно вставать, одеваться и ехать домой.
— Ты можешь остаться… Сейчас Лена придет…
— Какая Лена?
— Моя подруга… Ты ей понравишься…
Матвей представил, что какая-то Лена начнет домогаться его. И его едва не стошнило. Надо же так перебрать. Бывали у него переборы с выпивкой, но чтобы с сексом… С ним это было впервые.
Не хотелось ему встречаться с какой-то Леной. Превозмогая себя, он встал, оделся. И уже на автопилоте выбрался из квартиры. Настя выходила вместе с ним, но по пути куда-то пропала. Впрочем, у него не было никакого желания ее искать.
Только уже в машине, на полпути к дому Матвей вспомнил, что они так и не посмотрели ее недостроенное жилище.
Мари вышла из машины в сопровождении Никиты. Вместе с ним вошла в офис фирмы «Восход».
Она самолично сожгла его джинсы и свитер в камине. Устроила что-то вроде показательного процесса. Сама выбрала для него строгий деловой костюм, сорочку, галстук, черные лакированные туфли. И в парикмахерскую его сводила. Не человек получился из него, а сплошное загляденье. Высокий, стройный, сильный и, главное, красивый. Натуральное мужское обаяние. Мари бы влюбилась в него. И не только как в творение своих рук. Она влюбилась бы в него как в мужчину, если бы не Эдик…
Это даже хорошо, что она несвободна. Не дался бы ей в руки Никита. Лелька ей все объяснила. Сказала, что хороший он парень, но с женщинами не хочет спать ни в какую. И к мужчинам, говорит, его не тянет. И к животным тоже… Странный он какой-то…
Наводила Лелька тень на плетень. И только после пролила свет на истину. Оказывается, у Никиты две жизни. Одна длинная, только он ничего из нее не помнит. Вторая короткая, которую он как бы не воспринимает всерьез. Память он потерял. Не знает, кто он такой. Но хочет узнать. Да все как-то не получается. И времени нет. Сначала проблемы с Лелькой. Теперь вот с ней, с Мари. Не успокоится Никита, пока не разрешит их. А дело уже близится к развязке…
В приемной генерального директора их встретила миловидная секретарша.
— Вы к Матвею Вадимовичу? — спросила она.
— К нему…
Секретарша нажала на клавишу интеркома.
— Матвей Вадимович, к вам посетители… «Ну их в баню, этих посетителей!» — пронеслось у него в голове.
— Женщина, — едва слышно добавила секретарша. Матвею стало плохо. История с Настей не просто врезалась в память. После вчерашней ночи он думал, что никогда и ни с кем больше не будет заниматься сексом. Настолько сильно опустошила его эта нимфоманка.
Он проспал весь остаток ночи, все утро. Проснулся только к обеду. Кое-как привел себя в порядок и отправился на работу. Совсем он сейчас никакой.
— Пусть проходит, — обреченно вздохнул Матвей.
Он ожидал увидеть Настю. Но в кабинет вошла Мари.
Матвей приободрился. С Настей бы он чувствовал себя жертвой. Жертвой сексуального террора. Перед Мари же он как бы в роли поработителя. А жертва — она.
— А-а, это ты, — с гадкой ухмылкой протянул он.
— Я… — жалко отозвалась Мари.
— А где твой хмырь?
— Какой хмырь? — будто не поняла она.
— Ну этот, который тел охранитель…
— Никита?.. Никита со мной, в приемной…
Зря он спросил ее про телохранителя. Зря узнал, что он с ней. Потому что расхотелось ему измываться над Мари. Он даже вспомнил о вежливости. И пригласил гостью сесть. Но все же он чувствовал свое превосходство над ней. Как ни крути, а она в его руках.
— Извиняться пришла? — спросил он.
— С чего ты взял? — вроде как удивилась она.
— Ты что, правда, не боишься?
— Чего?
— Тебя не волнует, что Эдик все узнает.
— Волнует… Но он ничего не узнает.
— Почему?
— Потому что ты не передашь ему компромат. Ты не захочешь открыть перед ним свои карты. Ведь после этого ты не сможешь над ним издеваться…
— А ты не дура, — усмехнулся Матвей. — Правильно соображаешь. Да, я хотел растянуть удовольствие… Но ты одного не поняла. Того, что достала меня. Я пожертвую своим удовольствием и отправлю кассету Эдику.
— Значит, ты еще не отправил…
— Не отправил. Но кассета уже в бандероли. Осталось только на почту отнести…
— Ты серьезно?
— Вполне.
— И тебе не жаль меня?
— Нисколько.
— Ты ведь меня опозоришь…
— Ну и что?
— Может, одумаешься?
— Ни за что!
Мари поджала губы. И с ненавистью посмотрела на него. Но ненависть эта не от силы — от отчаяния. Матвея этим не пронять.
— Я хочу посмотреть эту кассету, — сказала она.
— Последняя воля приговоренного?
— Считай, что так…
Матвей поднялся со своего места, достал из сейфа кассету.
— А ты сказал, что она в бандероли…
— Ты же сама понимаешь, это всего лишь копия…
— И много у тебя этих копий?
— Достаточно.
Он вставил кассету в видеомагнитофон. Снова сел на место. Взялся за пульт дистанционного управления. На экране телевизора появилось изображение. Голая Мари и три мужика над ней. Эх-ма! Ох-ма!.. Матвей аж развеселился.
— Представляю, как это понравится Эдику…
— Весело, да?
— Еще как!..
— А мне нет.
— Да ну! Не может быть! — Он получал удовольствие, издеваясь над Мари.
Мари встала, подошла к видику, вытащила из него кассету и с силой швырнула ее в стену.
— Невесело тебе, да?
— А ты бы веселился на моем месте?
— С чего ты взяла, что я могу оказаться на твоем месте?
— Ты же знаешь, жизнь интересная штука. И в ней всегда есть место для чуда…
— Чудо у меня в штанах…
— Да нет, — подозрительно злорадно усмехнулась Мари. — Чудо не только в твоих штанах. Я знаю одного алкаша, у которого тоже есть чудо. И знаю одну вонючую задницу, в которой это чудо побывало…
Мари достала из своей сумочки какую-то кассету и вставила ее в видеомагнитофон. Включила воспроизведение. На экране появилось… Матвей не мог поверить своим глазам.
Кровать, на ней он, совершенно голый, в позе собирателя ракушек. Сзади над ним трудится какое-то дегенеративное существо. Точно такой же урод держит его за уши и…
Матвей вспомнил тот мерзкий привкус во рту. И боль в заднице. Настя говорила, что пихала ему туда искусственный член. Оказывается, она врала. Член был самый настоящий!..
Он в бешенстве схватил со стола сотовый телефон и швырнул им в телевизор. Изображение исчезло вместе с осколками экрана.
— И все равно, из песни слов не выбросишь, — злорадствовала Мари.
Матвей потянулся к ней через стол, попытался схватить ее. Но она вовремя отступила. И в это время в кабинет вошел Никита, ее телохранитель.
— Дядя нервничает? — с издевкой спросил он.
И закрыл собой Мари. Теперь ее не достать. А на него самого кинуться Матвей не решился. Слишком хорошо он знал, какой силы удар у этого козла… Из Матвея будто пар выпустили. Он обмяк и в бессилии опустился в свое кресло. Его колотило от злости, отчаяния и ощущения собственной беспомощности.
— Ты, дятел, наверное, в школе плохо учился? — продолжал глумиться над ним Никита.
На какой-то миг Матвею показалось, что на его месте он сам. А на месте Матвея — Мари. Власть переменилась. Все перевернулось с ног на голову. Его опустили, как последнего пидера. И теперь всякий может бросить в него камень…
— Не научили тебя народной мудрости. Не рой яму другому, сам в нее попадешь… В чужой колодец ты плюнул. Даже не плюнул, а кончил. И дружки твои этот же колодец испоганили. А теперь пришла пора самому из этого колодца водицы испить… Не пей из этого колодца, петухом станешь!.. Только поздно уже. Испил ты водицы. Козлом ты и раньше был, а сейчас ты еще и петух…
В голосе Никиты появились приблатненные интонации. Матвей весь сжался, когда он подошел к нему и развалился в кресле напротив.
Все, правильно, не рой яму другому… Матвей разработал целую систему, как ставить людей в зависимость от себя. Видеошантаж в этом ряду стоял на первом месте. Теперь он попался на собственный крючок. Его развели, как последнего лоха. Настя, квартира, постель, египетское вино… А потом появились какие-то алкаши. Он про них даже не знал, а они поимели его. И вся эта мерзость снята на пленку…
А ведь у него мать, отец, сестра. Что они скажут, когда им в руки попадет эта запись?.. Катя, любовница его — та вообще ничего не скажет. Усмехнется да бросит его. Ей ведь модельный бизнес тем и не нравится, что там почти все мужики — педики.
А что скажут его дружбаны?.. Вот где будет лом, настоящая катастрофа…
— Ну что, будем компромат на Мари в Японию посылать? — спросил Никита.
— Нет…
— И кассеты все отдашь?
— Все…
— Смотри, как быстро ты поумнел…
— Я больше не буду! — жалобно посмотрел на Никиту Матвей.
— У тю-тю, хороший ты мой!
Никита протянул руку и потрепал его по щеке.
— Слышишь, Мари, он больше не будет… Поверим ему?
— Поверим…
— Не отошлем кассету папе и маме?..
— Не надо. А то они ему по попке нахлестают. А попка у него и без того болит…
— Может, дружкам его дадим посмотреть?
— Жалко его. Вася, друг его, любит в попку делать. А вдруг он на него, бедненького, полезет?..
Матвею показалось вдруг, что он сейчас потеряет сознание. Побледнел он, глаза закатил Мари это заметила.
— Ладно, пошли, Никита. Мальчику плохо. Сейчас в обморок бухнется… Как барышня.. А может, он уже барышней стал?
Мари засмеялась. Матвей сложил руки на столе и уронил на них голову. Он не слышал, как уходили Мари и ее телохранитель. Зато слышал жужжание, с каким кассета выходила из видеомагнитофона. Они забрали запись с его позором с собой. Теперь с ними лучше не связываться…
Мари смотрела на него с обожанием. Нравился он ей. А потом, из такой трясины ее вытащил.