– Винсент?
Лео выдвинул два ящика с инструментами, продолговатые, как дорожные сундуки, и высокие, как грузовые поддоны.
– Отцепись от ручки и сядь. Нам надо поговорить.
– Зачем?
– Затем, что я хочу спросить, какое ты знаешь самое крупное ограбление в истории Швеции? Скандинавии?
Единственное, что не изменилось между ними – это та естественность, с которой Лео говорил о своих криминальных планах.
– Ну же, Винсент. Самое крупное ограбление?
То, что в другой компании прозвучало бы абсурдно, между братьями звучало как само собой разумеющееся.
– То, что на вокзале?
– И это говоришь ты, опытный грабитель? Оно принесло всего сорок пять лимонов.
– Тогда – может, в Брумме?
– Да. Брумму до сих пор никто не перекрыл. Пятьдесят три лимона.
– Мы с тобой забыли про Ограбление века.
– Нет.
– Да. Там денег было до хренища.
– Налетчики попались. Со всей добычей. Так что это не считается.
Лео немного подвинул свой ящик, они должны быть поближе друг к другу.
– Тебе удобно сидеть, братишка?
– Говори, зачем пришел.
– Так как? Удобно? Теперь представь себе добычу, взятую в Брумме. А потом подумай о налете, где ты… удвоишь ее. Нет, больше, чем удвоишь.
– Что?
– Этот налет совершу я. В четверг. Но у меня появилась маленькая проблема. Нас было трое. Теперь нас всего двое. Так что мне нужен еще один.
Винсент поднялся с импровизированного табурета, прошелся по пустой квартире. Несмотря на мягкую, чтобы не повредить паркет, обувь, шаги простучали довольно громко.
– Винсент, сядь.
И чтобы заглушить шаги, заглушить голос старшего брата, чтобы заглушить это дерьмо, которое вечно все портило, Винсент в отчаянии ударил кулаком в красивую дверь спальни. Краска с нее посыпалась хлопьями.
– Да сядь же ты! Я хочу просто поговорить с тобой!
Он ударил снова, той же рукой; теперь потрескалась не только краска, но и дерево двери с зеркальной вставкой.
– Неужели ты не понимаешь…
Свежеокрашенное покраснело от крови – как и костяшки пальцев.
– …что этого, именно этого дерьма я так боюсь, я ведь просто… знал! И как раз потому не хотел встречаться с тобой! Я так и знал, что ты выкатишь идейку насчет продолжить!
Винсент пошел к ванной, кровь капала на пол, открыл кран, дождался, когда полилась ледяная вода, ополоснул костяшки, кисть, руку до локтя.
– Лео, я просидел четыре года. Вышел с пятью сотнями монет и билетом на поезд. Понимаешь ли ты, насколько тяжело вернуться в общество, не вламываясь туда силой? Я, мать его, попробовал. Расплатился с комитетом поддержки потерпевших. И все-таки все черт знает как осложнилось, когда одна девушка узнала, что я сделал и где сидел. Ее родители, братья-сестры и друзья захотели, чтобы она перестала встречаться со мной. Я никогда больше не совершу преступления. Пойми ты!
Винсент размотал рулон туалетной бумаги, обмотал руку в несколько слоев, чтобы кровь не просачивалась, потом вернулся и снова сел на ящик, придерживая «бинты» другой рукой.
– Закончил?
– Не понимаю, как у тебя сил хватает. Лео, ты не можешь просто перестать?
– Самый крупный в истории. И одновременно, братишка, мы отберем у Бронкса все его гордость и самомнение. Мы станем охрененно богатыми, а он станет никем.
Бумага на раненой руке размоталась, когда Винсент с отчаянием ударил себя в грудь.
– Я обещал, что никогда больше не совершу преступления. Обещал себе самому, в душе.
– Нарушь.
– Что?
– Обещание. Ты заработаешь на этом. Я беру риски на себя, но мне нужен еще один человек, чтобы свести их к минимуму.
Рука снова начала кровить, удар в грудь оказался сильнее, чем он рассчитывал.
– Лео! Ты не можешь просто… бросить, и все? Жить нормальной жизнью. Работать.
– Нормальная жизнь? Что это? Носиться высунув язык и всего бояться? Как ты? Винсент, дело не в том, что ты боишься снова сесть в тюрьму. Этот легавый приехал к тебе. Арестовал. Допрашивал. Неужели ты не понимаешь, что именно этого он и хотел – разлучить нас!
– Ты понимаешь, что я имел в виду.
– Нет.
– Папа верит тебе.
– Неужели?
– Если смог измениться я, то и Лео сможет измениться, он всегда так говорит.
– Ах да. Вы же теперь работаете вместе, так что успеваете потрепаться.
Винсент отвел взгляд, опустил глаза… может, он надеялся, что сам сможет рассказать брату об этом?
– А потом? Как тебе видится, что ты будешь делать? После этого идиотского ограбления?
– А потом, братишка, я исчезну. Вот поэтому я тут и разливаюсь. Хочу, чтобы ты был со мной. Я же тебя люблю, братишка.
– И я люблю тебя. Но речь не об этом.
– Мы исчезнем. Я хочу, чтобы ты исчез со мной. Мы с тобой против всего мира, верно?
Балкон был со стороны гостиной – Лео увидел его, когда подходил к дому. И пока Винсент в последний раз обдумывал вопрос, словно разлегшийся на полу между двумя ящиками с инструментами, Лео открыл дверь и вышел на приятно холодный воздух, прохлада покусывала щеки, открытую кожу. Опершись о перила, он думал о младшем брате, который изо всех сил старался стать обычным. В жизни Винсента не было места тайным углам. Два глубоких вдоха-выдоха; он повернулся, чтобы возвратиться в квартиру, и тут заметил банку из-под кофе, с окурками. Винсент не курил, но эти были ему знакомы. Самокрутки. Бумага «Рисла» и табак «роллинг». Отец.
– Лео!
Винсент так и сидел на ящике, подавшись вперед.
– Нет.
– Нет?
– Больше никогда.
Лео и сам это понял. Брат не передумает.
– В таком случае, малыш… мы больше не увидимся. Наши дорожки расходятся. Для меня альтернативы нет. Я не могу, Винсент – так же, как ты, – нарушить данное себе обещание.
Несколько минут. Может, больше. Потом Винсент поднялся.
– Я бы никогда не пошел грабить банки, если бы не ты.
Он посмотрел на старшего брата – спокойно, уверенно.
– Все мои знакомые ребята, кому по двадцать, хоть раз фантазировали за бутылкой пива о грандиозном налете. Но нас с Феликсом от них кое-что отличало. Ты, Лео. Потому что именно ты говоришь: «Окей, мы сделаем это» – и ведешь за собой других.
Взрослые, независимые глаза.
– Вот, например, сегодня, Лео. После долгих лет ожидания. Что, по-твоему, чувствовала мама? Обед, она ждала нас всех. Сначала не пришел я. А потом легавые забрали тебя и перевернули дом вверх дном. Все, что ты делаешь, отражается на всех нас. И не имеет значения, что мы больше ни при чем. Мы все равно при чем.
– Ладно, малыш. Договорились. Я кладу миллион на твой счет.
– Предпочитаю сам зарабатывать свои деньги.
Винсент шагнул вперед, протянул руки и не ослаблял объятие, пока оно не закончилось. Потом он долго стоял в опустевшей прихожей, бережно прижимая к щеке костяшки пальцев. Они уже распухли и начинали болеть, пульсировать в такт с сердцем.
Винсента не покидало ощущение неправдоподобия.
Если бы не боль в руке, он не был бы уверен, что только что видел старшего брата. В первый раз за шесть лет – и в последний раз в своей жизни.
Темно. Холодно. Дороги скользкие, как всегда, когда температура пляшет в районе нуля.
– Через пятьсот метров, на перекрестке, сворачиваем.
Сэм сбросил скорость, рука на рычаге переключения передач, приготовился. Они с Лео ехали через Тумбу, знакомый жилой район, их семья жила здесь когда-то. Здесь родились планы парочки безумных ограблений.
Дом среди других домов, сосед среди соседей.
– Возле вон того голубого дома сворачиваем налево. А потом, через пятьдесят метров – снова направо.
Калитка в трехметровом заборе, увенчанном кольцами колючей проволоки. Там им предстояло остановиться. Он и не думал, насколько эта ограда напоминает тюремную.
Они встали возле новенькой черной «БМВ». Остальные участники встречи были уже на месте.
– 3D-принтер, Лео. Там, сзади, в коробке как ты и хотел. Не забудь потом. Добывать еще один через таможню… не успеем.
Сэм кивнул на практически пустой багажник, где лежал он – ключ, который откроет им двери к фазам «Тест» и «Полицейский участок», к финальному налету.
– Сержант Дувняк выражает вам благодарность.
Фары фургона погасли, и темнота стала еще темнее. На этом участке, в этом доме никто не жил. Они прошли по асфальту, такому же неровному, как и в его воспоминаниях; вода в рытвинах скрылась этим вечером под тонкой корочкой льда. Миновали большой гараж, который, когда Лео купил этот участок, был шоу-румом небольшой автомобильной фирмы, но на деле служил тренировочной базой: именно там составлялись планы банковских помещений – в масштабе, с кассовыми стойками из ДСП и манекенами, изображавшими операционисток. Достаточно места, чтобы отточить движения до совершенства – те сто восемьдесят секунд, что отводились на каждое ограбление, у каждого своя роль, все отрепетировано.
За гигантским гаражом ждал домик, где жили они с Аннели и где разрабатывались планы налетов. Он выглядел так же. Лучше всего для его описания годилось слово «сжатый». Девяносто квадратных метров (по крайней мере официально, он немного расширил площадь), поделенных на два этажа.
Сигарета, глубокие затяжки. Лео бросил взгляд на соседский участок. Красивая деревянная вилла, которой так восхищалась Аннели, ее представление об их будущем семейном доме.
У каждого своя клетка. Так оно и получилось.
Через забор теперь едва ли можно было что-нибудь рассмотреть – соседские кусты разрослись в маленькие деревья. Но Лео различил свет в одном окне – комната, которую он помнил как кухню. Та же семья. Зажечь стеариновые свечи, собраться за ужином. Они тогда жили, сами того не зная, рядом с самым опасным налетчиком Швеции. Сейчас эти люди сидели за столом и даже не догадывались, что по соседству совершается сделка между тем самым грабителем и представителями албанской мафии.
Лео затоптал окурок, кивнул Сэму и шагнул к двери дома, который когда-то был его. Табличка на стене слева, все еще «Дувняк» на белом фоне, от руки, под пластиковой коробочкой звонка. И по ромбовидному окну все еще хрустальным червем пробиралась трещина – спор с Феликсом перед последним ограблением.