хуже Феликса; он сильно прижимает свою жертву к стене.
– Стой здесь! Понял, щенок?
– Да.
Голос дрожит так, что воришка сам себя не слышит.
– Понял.
Последнее, что видит Феликс перед тем, как экран пустеет, – это что охранник в форме выскакивает из магазина и бежит через площадь.
Следом за Лассе-Наркотой.
Ноги двигаются легко, без напряжения, несут его мимо голых деревьев и моха под листьями, он словно летит вперед и в летящей руке крепко держит ее – кожаную сумку. Но не так крепко, как держала та женщина, когда он вырывал сумку у нее из рук. Три, блин, рывка. Только потом тетка упала.
Все, что осталось – это крики, крики позади его легких шагов.
Он не мог остановить эти вопли. Так вопить из-за сраной сумки! А мама молчала все время, пока ее били.
Именно эти крики виноваты в том, что сейчас он слышит кое-что неожиданное. За спиной.
Чужое дыхание.
И ветки хрустят под рифлеными подошвами армейских ботинок.
Клик. Проклятье. Проклятье.
Как этот черт так быстро управился?
Скоро – только пробежать рощицу, миновать еще один поросший мохом камень.
Скоро – дерево и велосипед.
Лео рвется вперед, бросает себя в седло, жмет на педали. Все как в замедленной съемке.
Сломанные ветки набились в колеса; он поднимается над седлом, крутит педали, гад-охранник все ближе.
Ну же, давай, чертов велик!
Ложбина, вывернутое с корнем дерево, кустарник. Он снова косится назад. Клик вытягивает жирную руку, пальцы касаются багажника.
– А ну стоять!
Встряска легкая, но достаточная, чтобы снизить скорость: это Клик схватился за багажник.
Я попался.
Но в рывке, возникшем, когда две силы встретились и стали тянуть каждая в свою сторону, уставшие ноги охранника зацепились одна за другую, он спотыкается, разжимает пальцы, велосипед опрокидывается.
Лео мягко валится в заросли черники. А Клик дважды переворачивается, ударяется о валун, кровь стекает у него по лбу. И все-таки оба поднимаются – одновременно.
Не сдается, дьявол.
Снова схватить велосипед, крутнуть-нажать, крутнуть-нажать, пока не подбежал охранник.
Там, всего в нескольких метрах, ждет велосипедная дорожка и уклон вниз.
Его последний шанс.
Феликс тяжело упирается руками в колени. Склоняется вперед, дышит со свистом. Надо постоять у двери, отдышаться, нельзя, чтобы его заметили, пока он поднимается по лестнице, проходит мимо двери Агнеты.
Он сделал, как велел Клик – ждал возле раздвижной двери магазина, под широкой доской объявлений. Охраннику и не нужно было ничего ему говорить. Феликс все равно не мог двинуться с места – его просто парализовало, когда Клик помчался за Лео – через площадь и за деревья. Пока собиралась толпа, чтобы помочь «ИСА»-женщине, утешить ее, Феликс решил воспользоваться неразберихой и сбежать. Не чтобы отвертеться. А чтобы не видеть, как охранник вернется из леса, ведя с собой брыкающегося, извивающегося Лео.
Дом в пятнадцати минутах бега. Но хотя сердце колотится, а ступни горят, он не устал. Есть еще шанс, что Лео отвертелся. Что он уже здесь. На велосипеде же гораздо быстрее.
Он не может больше ждать – толкает подъездную дверь, на цыпочках бежит вверх по лестнице, вваливается в квартиру.
– Лео!
Проверяет за каждой дверью, заглядывает в каждую комнату.
– Ну где же ты!
Под конец – комната Винсента. Не успел он спросить, а младший брат уже мотает головой, бинты развеваются, как в ураган.
– Лео нету дома. Еще нету.
Черт, дерьмо. Клик его все-таки поймал.
И Лео теперь везут в тот же участок, в ту же тюрьму, где сидит папа.
А мамины вопросы?
Что он ответит ей, если сам ничего не знает?
Радио. «Радио Даларна», станция, которую она всегда слушает, местные новости каждые полчаса. Он бросается в ее спальню; радио стоит на ночном столике, частота 100,2.
Музыка – фигня. Но через пару минут начнется выпуск новостей. Он оставляет говномузыку, чтобы не пропустить программу, и только тут замечает, что Винсент устроил пляску мумий: забрался на кровать и прыгает на ней в своих развевающихся бинтах.
– Прекрати!
– Не!
Новости. Начинаются новости. Сначала – заставка.
– А ну кончай, придурок!
Младший брат, кажется, ужасно обижен, но Феликсу сейчас не до него.
– Заткни пасть, я слушаю!
Заставка кончилась, дикторша с приятным и серьезным голосом начинает с последних новостей.
Полчаса назад, незадолго до закрытия, был ограблен магазин в районе Слэтта. Нападение на банковскую служащую, похищена крупная сумма денег.
Феликсу теперь еще страшнее внутри, поэтому снаружи он злится еще больше. И когда Винсент снова начинает скакать на кровати, Феликс орет на него, а когда это не помогает – бьет кулаком в плечо, куда пришлось.
– Ты… ты чего, Феликс?!
– Ты же ничего не чувствуешь, у тебя бинты по всему телу.
– Больно же!
– Так намотай на себя еще бинтов. И оставь меня в покое!
Свидетели сообщают, что какой-то человек убежал с места преступления, после чего покинул район на велосипеде.
И все. Новостной голос обещает, что они вернутся к ограблению магазина в следующем выпуске, когда будут знать больше; дальше – интервью с представителем совета коммуны в Фалуне, что-то насчет дефицита бюджета. Винсент опять, уже в третий раз, возобновляет свои прыжки, высокие, шумные.
– Винсент, я же сказал…
Но когда Феликс оборачивается, чтобы треснуть его во второй раз, на него смотрит другое лицо. Отчетливые следы размазанного карандаша под глазами и на щеках.
Старший брат вошел в квартиру незамеченным.
– Ты что, дома?
– Ты что, дома?
Они не обнимаются. Но все-таки как будто обнялись.
– Да. Я сбежал, Лео. Когда Клик погнался за тобой.
– Ты сказал, как тебя зовут?
– Что?
– Ты успел сказать, как тебя зовут?
– Я бы сказал. Но она закричала. И ты удрал с сумкой.
Лео улыбается, поднимает что-то с пола спальни, кладет на кровать.
– Я ее выдернул у тетки из рук. Летел как ненормальный. И уехал от этого жирдяя, пока он валялся в канаве и скулил.
Коричневая кожаная сумка. Точно она, без дураков.
– Так почему… ты пришел домой только сейчас? Если ты на велосипеде? Если все получилось? Не понимаешь разве, что я…
Кожаная сумка. Лео ставит ее между ними.
– Погоди-ка, Феликс.
И кричит через прихожую.
– Винсент, ты тоже иди сюда! Я что-то покажу!
Там медлят. И когда Винсент отвечает, голос у него скрипучий, это значит – он обижен или злится.
– Не хочу.
А может, и то, и другое.
– Иди сюда, посмотри.
– Не хочу! Феликс дерется. Он меня побил.
– Иди же, Винсент! Ты тоже участвовал. Ты принял решение: да, мы это сделаем. Это было важно.
Шаркает ногами в прихожей. Любопытство и настороженность.
– Иди. Садись на кровать. К нам.
Винсент колеблется, сначала ловит взгляд Лео, потом – Феликса. Феликс машет ему, это означает: иди сюда, не бойся.
– Извини. Слышишь? Я не должен был бить тебя. Иди же.
Винсент рассеянно берется за размотавшийся бинт, словно хочет поправить его, завязать то, что развязалось во время пляски мумий. И прыгает на кровать.
– Отлично. Теперь мы все вместе.
Коричневая кожаная сумка закрыта на молнию;
Лео тянет замочек, обеими руками расширяет расстегнутую сумку, отодвигается так, чтобы туда мог заглянуть Феликс, а потом еще дальше – чтобы мог заглянуть и Винсент.
– Когда купюры собраны в пачки, их кажется не так много. Но я посчитал. А потом закопал одежду и парик и прикрыл место листьями.
Подчеркнуто энергичные движения губ, когда он выговаривает слово за словом.
– Тридцать. Семь. Тысяч. Сто. Пятьдесят. Крон.
Еще раз. Быстрее.
– Тридцать семь тысяч сто пятьдесят.
Трое братьев. Вместе. На маминой кровати, вокруг сумки, набитой деньгами. Слышны только дружное дыхание и местное радио, говномузыка в пустой спальне перед следующим выпуском новостей. Музыка и… шаги. С лестницы. Больше, чем двух ног. Шаги останавливаются на их лестничной площадке.
– Легавые, Лео!
В дверь звонят. Дважды, кто-то, кому некогда ждать.
Лео срывается с кровати с сумкой в руке, несется к встроенным шкафам, выбирает средний, для постельного белья и полотенец. Сумка как раз помещается между стопкой простыней и стопкой наволочек.
– Сидите здесь.
Звонок взывает в третий раз, пока Лео в ванной смывает с лица остатки карандаша, вытирается и бежит к двери; последний быстрый взгляд – в щель маминой спальни, где Феликс шепчет «легавые», так же нарочито двигая губами, как только что – Лео.
Он закрывает глаза, считает до трех, поворачивает замок.
Тетка из социальной службы.
А чуть позади нее – Агнета.
Не легавые.
Они здороваются, они явно хотят войти. Соцтетка без пальто – значит, сидели у Агнеты и уже о чем-то поговорили.
– Братья тоже дома?
Лео кивает на прикрытую дверь спальни.
– Там. В маминой комнате.
Не спрашивая разрешения, тетка идет по квартире, Агнета – за ней, а за Агнетой – Лео. Тетка заглядывает в комнату. Младший брат лежит на кровати в грязных размотавшихся бинтах. Брат постарше лежит на другой половине, прижав к уху радио, слушает местные новости. Соцтетка переходит прямо к делу, словно куда-то торопится.
– Ваша мама…
Или не очень знает, как сказать… знает только, что ей полегчает, когда она выложит все разом.
– Она пока побудет в больнице.
Феликс одним ухом улавливает ее слова. В другое ухо льется очередной выпуск новостей, который тоже начинается с известия об ограблении магазина в Слэтте. Феликсу вроде бы хочется обо всем рассказать, словно после этого ему будет гораздо легче. Но нельзя, ведь он соучастник. То, что они совершили – это уже не кокосовое печенье и сок.